Песнь о Сиде - Рагим Эльдар-оглы Джафаров

– Амиго, я в метре от тебя. Я могу вытянуть руку, схватить тебя за нижнюю губу и дернуть на себя. Это больно, амиго, просто поверь, этой боли невозможно противостоять. Понимаешь ли, в чем дело: когда тебе больно, твое сознание… Оно просто перестает существовать, понимаешь? Этому никто не может сопротивляться. Да, никто. Так вот, я потяну тебя на себя, а другой рукой, вот этими пальцами, – Сид сделал жест «виктория», – ткну тебе в глаза. И это тоже очень больно. О, поверь мне. Тебе когда-нибудь выкалывали глаза?

– Н… Н… – Калеб так и не смог сказать ни слова.

– Я так и думал! Так вот, не советую. Одной рукой я буду тянуть тебя за губу, другой выдавливать глаза, и знаешь, что мне интересно?

Калеб ничего не ответил, поэтому Сид продолжил:

– Что ты выберешь? Лишиться глаз или губы? Обычно выбирают глаза. Хотя это странно. Да, амиго. Логически это очень странно. Я как-то спрашивал у хефе: а почему? Почему они выбирают…

Калеб закрыл глаза, он больше не мог это слушать, мир схлопнулся до одной точки. Осталось только отчаянно колотящееся сердце. Его звук отдавался в ушах, бился в конечностях, разлетался цветными кругами в глазах.

– Эй! Пендехо, не помри только от страха!

Калеб пришел в себя от того, что Сид бьет его по щекам. Причем смотрит сверху вниз.

– У тебя припадки или что-то такое? – поинтересовался убийца, как будто даже искренне.

– Панические атаки, – Калебу показалось, что это не его голос.

– О, у меня тоже! – обрадовался Сид. – Я, как запаникую, сразу перехожу в атаку! Да, амиго! Но должен признаться, выходит у тебя плохо, хоть и яростно. Если бы ты атаковал не пол и не лбом, а меня и руками, то у тебя был бы шанс, да! Точно был бы!

– Шанс на что? – зачем-то спросил Калеб.

– На безусловно досрочное освобождение, – убийца опять жутко улыбнулся. – Амиго, чем дольше ты сопротивляешься, тем хуже. Ты рано или поздно скажешь все, что я хочу. Да, скажешь.

– Нет, – Калеб опять закрыл глаза.

– Интересно. Чем можно напугать человека сильнее, чем смертью и болью?

Сид легко потянул собеседника за шкирку, приподнял над землей и стал рассматривать, держа на вытянутой руке. Где-то в глубине сознания Калеба возник протест. Такое невозможно. Никто не может держать стокилограммового мужчину за шкирку на вытянутой руке. Тюремная роба с этим согласилась, и он рухнул. Сид остался с куском ткани в руке.

– О, амиго, прости. Я испортил твой наряд. Ладно, ты не хочешь говорить. Допустим. Я уважаю таких парней, да, амиго, уважаю. Я думаю, таким, как ты, нужно давать шанс. Давай подумаем, что с этим делать.

Сид сел на кровать, достал из кармана ничем не примечательное кольцо и надел его на палец. Задумчиво почесал щетину и посмотрел на собеседника. Калеб так и сидел на полу, привалившись к стене.

– Я буду задавать вопросы, а ты можешь на них не отвечать. Как тебе такое, амиго?

Калеб ничего не понял. А зачем все это, если можно не отвечать?

– Что ты знаешь про мисс Ру?

Калеб, конечно, не ответил. Сид зачем-то внимательно на него уставился, потом скривился.

– Мьерде! А что ты можешь сказать про Аспена Хёста?

Калеб снова ничего не ответил. Сид какое-то время смотрел на него, потом удивленно покачал головой. Вдруг Калеб услышал кашель. Кажется, из соседней камеры. Он понял, что мир наполнился звуками тюрьмы. Тихими, едва различимыми звуками сна сотен мужчин. Сид в этот момент вытянул руку и дернул струну. Звуки исчезли. Как будто невидимый пузырь накрыл камеру. Глаза Калеба расширились против его воли, сердце снова застучало.

– Да, амиго, ты все правильно понял. Эта штука волшебная. И, судя по всему, ты уже видел что-то такое, а? – Сид улыбнулся и наклонился вперед, внимательно вглядываясь в глаза, если не прямо в душу, собеседника. – Да, ты видел! И это тебя очень напугало. Напугало больше смерти, да? И это связано с мисс Ру? С Хёстом? С кем, дьявол тебя забери?

Калеб промолчал, тогда Сид продолжил.

– Итак, смерти ты не боишься, это я понимаю. И готов терпеть боль, это я тоже понимаю. Более того, ты так боишься сказать хоть слово, что даже не думаешь в нужном направлении. Такого я еще не видел. Это интересно. Да, очень интересно, – Сид снял кольцо с пальца и сунул в карман. – Как будто у тебя просто нет кусков памяти, на их месте ужас. Ты боишься, но сам не знаешь чего. Черт, хотел бы я показать тебя хефе. Просто, чтобы поэкспериментировать. Но он такое не одобряет, нет. Он уважаемый человек, ему такие вещи неинтересны.

– Что вы от меня хотите? – наконец собрался в кучу Калеб. – Я не хочу… Я даже не могу вам ничего сказать. Поймите, это… это не от меня зависит. Пожалуйста, прекратите меня мучить.

Сид вздохнул, прислонился к стене и снова взялся за гитару. Опять попытался что-то сыграть, получилось все так же отвратно.

– Я не могу уйти ни с чем, амиго, – наконец заключил он. – Даже если придется запытать тебя до смерти. Я от этого не получаю удовольствия, о нет. Но что поделать. Слишком много труда вложено в это все. Давай придумаем, как нам быть.

– Спросите у кого-нибудь другого, – предложил Калеб. – Я ведь не один там был.

– Больше не у кого, – покачал головой Сид. – Все мертвы.

– Как мертвы? – ужаснулся Калеб.

– Как ты, амиго!

– В каком смысле?!

– Думаю, ты следующий.

Калеб закрыл глаза и принялся мысленно считать деньги. Это всегда помогало, но не в этот раз.

– Я не могу вам помочь. Даже если хочу. Я слишком боюсь этих людей. Этот страх невозможно перебороть. Он сильнее логики и даже физиологии.

– Да можно, – отмахнулся Сид. – Поверь. Но поможет ли это?

– Нет, вы не понимаете, этот страх… Он ненормальный, он как будто… Я не знаю, как это описать. Он как бы внедренный.

– Нельзя бояться больше, чем ты вообще можешь бояться, пендехо!

– Это такое же волшебство, как ваша гитара, понимаете? – возразил Калеб. – Этот страх буквально отключает мою возможность говорить.

– Нет, ты просто ничего не знаешь про волшебство, – отмахнулся Сид. – И, очевидно, ничего не знаешь про страх. Но ты навел меня на одну мысль. Да, амиго, есть одна мысль.

Он отложил гитару, встал с койки и подошел к собеседнику. Схватил его за горло и легко поднял на ноги. Калеб схватился двумя руками за душащую его руку, попытался раздвинуть пальцы, но ничего не вышло.

– У тебя есть два варианта: либо ты отвечаешь на вопросы, либо я тебя придушу. Да, конечно, хефе будет ругаться, но что я мог поделать? – зачем и кому Сид объяснял это, Калеб не понял.

– Я не могу.

– А так? – пальцы на горле сжались сильнее.

У Калеба сразу же помутнело в глазах, он снова инстинктивно попытался освободиться. Безрезультатно. Застучало в ушах, как от бега.

– Они… – прохрипел Калеб, – они как-то связаны с федералами…

Хватка ослабла, он судорожно вздохнул и закашлял. Сид поморщился и отвернулся, чтобы Калеб не кашлял ему в лицо.

– О, пендехо! Тебя не учили закрывать рот? Это негигиенично! И небезопасно… Меня не интересуют их связи, я хочу знать их главного!

Калеб промолчал. Тогда Сид снова сжал руку. И снова перед глазами все поплыло.

– Х… Хёст, – просипел Калеб.

– Он главный? – удивился Сид.

– Он знает… – кашель мешал говорить, живительный воздух буквально разливался по легким.

– Зачем они следили за мисс Ру?

Калеб промолчал. Процедура повторилась. Стоило ему приблизиться к потере сознания вплотную, хватка ослабла.

– Делали… – он лихорадочно дышал. – Делали из нее… Делали ее художником.

– Что за ересь? – удивился Сид. – Что за на хрен художественная школа такая?

– Я не знаю… Знаю, что делали. Вы видели, сколько стоят ее картины?

– Так это просто из-за денег? – удивился Сид. – Просто большая афера, чтобы кто-то положил в карман кучу денег, а?

– Я не знаю. Я больше ничего не знаю!

– У них были волшебные штуки? Такие, как моя гитара?

Но страх уже откатил, и Сиду