Колея к ржавому солнцу - Денис Воронин

Тим свернул на улицу Водной Заставы. Тоска, жевавшая его сердце, не растворилась в пропитанной влагой атмосфере нешироких улочек, а, наоборот, стала более осязаемой. Но от этого ему почему-то сделалось легче. Тим снова вспомнил о том, что услышал в больнице от умирающего Макса. Что-то про спрятанные деньги. Про то, что нужно… Или не нужно? Не ходить здесь. И делать ноги. Где это «здесь»? И почему? Что за деньги, про которые говорил брат? И, главное, где они спрятаны? Макс сказал: «На лодке». На какой? И что за работа?

Тим был еще мальчиком, но уже достаточно взрослым, чтобы понимать: все эти слова Макса больше походили не на правду, а на предсмертный морфиновый бред. Лишних денег, чтобы куда-то их еще прятать, у Макса никогда не водилось. Деньги у брата вообще бывали редко и никогда не задерживались, он тратил их либо на бабушку с Тимом, либо на наркотики. Но здесь, на безлюдной старинной улице, где темнота скрадывала приметы настоящего, хотелось поверить в чудо, в зарытые или просто спрятанные в укромном месте дензнаки. В реальный клад, который, может быть, лежит где-то в сундуке с прогнившей крышкой.

Да уж, найти клад, даже хоть самый небольшой, им с бабушкой не повредило бы. И так приходится жить на одну пенсию, а теперь у них почти не осталось сбережений. А если что случится с бабушкой? Полина Ивановна не жалуется, но Тим видит, что она все чаще и чаще держится за сердце.

Сырость просочилась под куртку, обвив худое тело холодным шарфом. Пора возвращаться домой. Сейчас он дойдет до перекрестка с Подгорной и повернет налево, к дому.

На перекрестке под мутным светом расплывающегося фонаря виднелись какие-то фигуры. Они напоминали одновременно и средневековый ночной дозор, только без шляп, ботфортов и мушкетов, и людей на остановке общественного транспорта. Только никакой остановки там отродясь не было. Тим прибавил шаг, непроизвольно втянув шею в плечи. Ладно…

Их было трое. Двое мокли под дождем, накинув на головы капюшоны, а еще один укрылся в стоящем за углом массивном, занимающем почти половину улицы, будто отъевшемся на блинах с икрой японском кроссовере. Дверь «самурая» была открыта, и водитель сидел в кресле боком, поставив ноги на каменную брусчатку. Из салона доносились негромкие, бьющиеся как стекло, звенящие биты музыки, которая, Тим знал, называется хип-хоп.

– Эй! – окликнули Тима.

На них не подействовало его обычное волшебство? Как это? Ну, такое бывает, конечно, но редко…

Тим сделал вид, что не услышал, но ему наперерез, преграждая дорогу, шагнул кто-то высокий.

– Я и смотрю, на ловца зверь бежит! – услышал Тим, и в следующий момент чужая рука крепко ухватила его за плечо.

Мальчик вздрогнул, увидев Повешенного.

– Пойдем-ка, – простуженным голосом сказал тот и потянул испуганного Тима за собой.

Повешенный вытащил мальчика из сумрака улицы под свет фонаря, как пойманную рыбу из воды. Его компаньон, напротив, отступил в темноту, к иномарке.

Тим на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, лицо присевшего на корточки Повешенного тускло маячило перед ним, заполнив собой вселенную. Даже тоска по умершему брату стала вдруг менее резкой, будто перестав фокусироваться.

– Ну, что да как? Как жизнь молодая? – прохрипел Повешенный.

Тим мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху. Повешенный казался не самым подходящим собеседником. Тим знал его через Макса. Повешенный был звеном в цепочке местной наркоторговли – барыгой, у которого покупал отраву его старший брат. Однажды, когда Макс задолжал деньги, драгдилер приехал к ним в Петровский. Один, и от этой его показной уверенности в своих силах было еще неприятнее. Макс тогда выгнал Тима с кухни и, поговорив с опасным гостем наедине, уладил проблему.

– Макс умер, – сказал Тим, глядя прямо в глаза Повешенного.

У того было гротескное лицо. Словно человек с головой ящерицы пришел к пластическому хирургу и попросил скроить из него киноактера, снимающегося в романтических комедиях.

– Я знаю, слышал, – кивнул Повешенный.

Зловещий хриплый голос не сулил никаких благ, но глаза на бледном лице вроде как наполнились грустью, и Тим чуть успокоился, решив, что все обойдется. Повешенный сейчас посочувствует его потере, может быть, довезет до дома. Наркоторговцы ведь тоже люди. По крайней мере кажутся таковыми в сериале «Во все тяжкие».

Рука Повешенного легла Тиму на плечо. Дружеский успокаивающий жест. Тим на секунду скосил взгляд. Подумал, что рука с обломаными квадратными ногтями и со сбитыми костяшками фаланг хорошо сочетается с острым носом, скошенным лбом и асимметричными скулами дилера.

– За братом твоим должок остался! – вдруг резко произнес Повешенный и, так же резко выпрямившись, скалой вырос над мальчиком. – Заплатишь за него?

Тим посмотрел на дилера снизу вверх. Голова того была немного наклонена к правому плечу, отсюда и прозвище. Макс рассказывал, что однажды Повешенного поймали друзья одной его клиентки, под кайфом выбросившейся с девятого этажа. Друзей было трое, один из них занимался классической борьбой. Они избили наркоторговца, отвезли в багажнике машины в лес и сунули в петлю перекинутого через толстый сук гибкого провода. Двое, намотав проволоку на руки, потянули ее, третий повис на брыкающихся ногах барыги. Тот захрипел, кажется, обгадился, а потом его шейный позвонок и сук дерева одновременно треснули. Повешенный рухнул на землю и остался лежать неподвижно с неестественно выгнутой шеей. Эта поза спасла его. Решив, что все кончено, убийцы-дилетанты ушли. Но Повешенный как-то выжил. Пока он отлеживался у знакомого, те, кто пытался его прикончить, в одночасье куда-то пропали, и больше их никто не видел.

А Повешенный вскоре вернулся на улицы и, как сказал тогда Макс, в свои тридцать лет стал их некоронованным королем. Он не был боссом, но ведь современные боссы – это, по большому счету, офисные работники, менеджеры и бухгалтеры, сводящие дебет с кредитом, составляющие отчеты и старающиеся не соваться на улицы. А на улицах тем временем идет своя жизнь. На них скипетром и державой Повешенного стали свернутая набок шея, которую дилер наотрез отказывался заковывать в жесткий воротник, хриплый из-за поврежденных связок голос, и красный, как от ожога, незаживающий след странгуляционной борозды, оставленной желто-зеленым, предназначенным по ГОСТу для заземления, проводом. Падение с шеей внутри петли заставило его поверить в свою неуязвимость, и тем, кто хотел проверить это самостоятельно, такая ошибка стоила дорого.

– Ты что, язык сожрал? – спросил Повешенный у Тима. – Только что ведь говорил.

– А… – мальчик пошевелил непослушными не то от холода, не то от страха губами. Все-таки от