Я украл чужую жизнь - Алексей Андреевич Корнелюк

знал город назубок. Каждый закуток, каждый участок, где необходимо притормозить, и что же приготовил для него фатум? Смерть под колёсами джипа. Мой дед перебегал дорогу, но так и не добежал. А ещё говорят, что у смерти нет чувства юмора. Кстати, водитель так и не сел и даже прав не лишился.

Я шёл вдоль могил в полной тишине. Даже ветер и тот взял паузу.

Вот здесь нужно свернуть направо, я помню эту оградку. Помню и этот странной формы памятник, напоминающий изгиб волны. А здесь нужно быть осторожным, в этих местах земля провалилась, и я прошёл боком, придерживаясь за оградку. Остановился. Нашёл глазами край забора. Огляделся.

Так, тут налево. Полоска рассвета лениво прогоняла остатки ночи.

Я разглядел накиданную горку старых истрёпанных венков, прижатых к бетонному забору.

Наступил на что-то мягкое, убрал ногу и на цыпочках обошёл узкий участок.

Когда я навещаю деда, то представляю, как возле могил сидят уставшие души. Они сидят и хмуро смотрят в холмики земли. В холмики, где покоятся их кости.

Осталось чуть-чуть, я ещё раз сворачиваю и иду вперёд. Тут нужно быть внимательным, несколько раз я плутал вокруг.

Не знаю, почему в кино призраков делают страшными. Как по мне, если душа осталась на земле, то, скорее всего, она просто переполнена печалью. Также я знал, что дедушки нет возле своей могилы, он давно отправился на небеса, но именно там, сидя возле надгробной плиты и вглядываясь в отрешённый потускневший портрет деда, я спокоен. Мне нравится думать, что он подглядывает за мной сверху, оберегает меня, и вот сейчас… Я остановился и перешагнул низкую оградку. И вот сейчас он смотрит сверху вниз.

– Привет, деда. – улыбаюсь уголками губ.

Стряхнув пыль с металлической скамейки, сажусь.

На этом портрете дед смотрит куда-то вдаль, задумчиво и отрешённо.

Скамейка холодная, ну ничего. Я засовываю под ляжки раскрытые ладони и незаметно для себя начинаю покачиваться. Взад-вперёд, взад-вперёд.

Когда я летом оставался у бабушки с дедушкой, то в детстве часто видел похороны.

Эти разбросанные на асфальте лепестки цветов, эту грустную процессию из плачущих бабулек. Я прятался за деревом и, не моргая, смотрел, как несут чей-то гроб с чьим-то телом. И не важно, как долго будут лить слёзы, всё равно гроб опустят в сырую яму, а потом все эти люди отправятся в столовую на поминки. Детям раздадут конфеты, а взрослые будут пить самогон или водку.

Я думал, что не умру никогда, что смерть – это для взрослых, для покрытых морщинами стариков. А сейчас, еле заметно покачиваясь, я сам почувствовал себя мертвецом. Моя старая жизнь стёрта, и из доказательств есть лишь воспоминания о том, что когда-то было.

Но если и они уйдут, то жил ли я вовсе или это просто фрагмент одной истории из миллиарда? Странной истории, в которой появилась возможность поменяться жизнями, и я поменялся. Поменялся и пожалел, а как всё исправить – не знаю…

Я поднял глаза к небу. От синевы почти ничего не осталось. А когда опустил, увидел крошечный золотой кусочек почти у самого основания надгробной плиты.

Глава 44

Дёрнув плечами, будто сбрасываю ступор, я несколько раз моргнул, вытянул руку и быстро зачерпнул пригоршню земли в кулак. Затем разжал пальцы, давая рыхлой земле ссыпаться сквозь пальцы. На ладони лежало дедушкино кольцо.

Я…

Не зная....

Что…

И…

Как…

Просто смотрел…

За спиной раздались хлопки. Чуть не выронив кольцо, я обернулся. Навстречу ко мне шёл мужчина в серебристой одежде. Сложно описать, во что он был одет, так как таких вещей я никогда не видел. Это было что-то вроде плаща грубого кроя с мелкими шипиками.

Мужчина продолжал хлопать и, обходя оградки, идти ко мне.

Вблизи серебристый цвет выглядел, скорее, как дымчатый, на плаще было множество заклёпок и стяжек.

Мужчина улыбнулся и сказал:

– Поздравляю. Вы прошли игру.

Я разглядывал лицо этого странного гостя и ждал продолжения, объяснений в конце концов. Его лицо было обычным, ничем не примечательным. Гладковыбритый, на вид лет 30, опрятная короткая стрижка, голубые глаза и два выпуклых бугорка в районе висков. Бугорки помигивали, как маячки. Я спрятал кольцо в зажатом кулаке.

– Вы вернёте мою прежнюю жизнь?

– Что-то вроде того.

Ответ прозвучал уклончиво, а улыбка стала нахальнее.

– Я устал от этих игр, хочу вернуть всё, как было.

– А что у вас было?

Я взглянул на кольцо, затем на гостя.

– Моя жизнь!

– А что есть ваша жизнь?

Что за дурацкие вопросы. Я встал и развернулся к мужчине. Он учтиво, как дворецкий во втором поколении, спрятал руки назад. Щурится. Его бугорки на висках стали мигать интенсивнее. Встречаемся глазами.

– Я хочу просто вернуться туда, с чего начал. Меня всё устраивает. Мои заботы, проблемы – пусть всё останется.

– Так ведь это не жизнь, а череда проблем, которые вам предстоит решить на временном отрезке.

Я кивнул.

– Именно.

– Для вас это является жизнью?

Я снова кивнул, на этот раз с удивлением. Неделю назад я бы открестился от своих проблем, но не сейчас. Мне вдруг стало ясно, что проблемы и то, как я их решаю – это и есть я. А за этим «решением» где-то вдалеке маячит беззаботная красивая жизнь. Но она там, не сейчас и не скоро. А то, что есть сейчас – это я со своим ворохом проблем и неурядиц.

Гость снова улыбнулся.

– Давайте уточню для протокола. Вас всё устраивает, и вы больше не хотите красивой жизни?

– Почему же не хочу? – ответил я и оглянулся, проверяя, есть ли ещё кто-то на кладбище. – Ещё как хочу, но идти я к этой красивой жизни предпочитаю сам, шаг за шагом.

Я взглянул на могилу деда с теплотой и мудростью, которая наверняка досталась от него.

– Так тому и быть.

Раздался хлопок, и в глазах всё помутнело.

Глава 45

На кладбище остался лишь мужчина в дымчатом плаще. Он какое-то время стоял на том же месте, а когда парень, разговаривающий с ним, исчез, он перешагнул оградку и сел на лавочку. Достав из кармана прибор, напоминающий мыло, он поднёс его к губам и заговорил.

– Эксперимент 12 завершён. Объект прошёл проверку. В целости своего мира сомнений не выказывал. Для него этот мир так же реален, как и для любого другого испытуемого из поздних версий Sims. Забавно другое. – мужчина переложил прибор в другую руку и, слегка