Я украл чужую жизнь - Алексей Андреевич Корнелюк

Время снова замедляется, я на лету размахиваю ногами…

Ещё выстрел. Плечо пронзает острая боль.

Накренившись, я падаю в воду, поднимая брызги.

Погружаюсь в воду и вижу, как рядом пролетают пули. Одна, вторая, третья… Меня камнем тянет на дно.

Глубже, ещё глубже…

Давление сдавило грудную клетку, ушные перепонки завибрировали. Выстрелов уже не слышно и не видно, я глубоко, но в лёгких так мало воздуха…

Когда казалось, что ничего не может быть хуже, меня настиг приступ. Даже с закрытыми глазами я снова увидел внутренним взором рябь, как на телевизоре с ненастроенными каналами. С рябью поднялся и шум, и чем глубже я опускался в воду, тем громче становился этот шум.

Глава 40

Почувствовав под спиной твёрдую опору, я от неожиданности дёрнулся. Что это? Я рассчитывал на илистое дно, но твёрдая поверхность говорила, что это или затопленная баржа, или старый кораблик. Ноги коснулись металлического днища в последнюю очередь. Отталкиваясь пятками, я полз по ровной склизкой поверхности до тех пор, пока не коснулся локтями преграды. Нащупав под собой крюк, я пальцами пробрался под его основание и задёргал руками, пытаясь сорвать стяжку.

Виски уже не стучало, нет… Уже колотило, ухало, барабанило, и казалось, что голова вот-вот разорвётся. Когда силы стали покидать меня, вдруг одна рука отошла от другой. Собрав под собой ноги, я из последних сил оттолкнулся и погрёб вверх.

Правое плечо разгибать было больно, и вместо того, чтобы плыть просто вверх, я плыл вверх и немного вбок. Правую ногу схватила судорога, лёгкие пылали, я прикусил язык, лишь бы не открыть рот и не наглотаться воды.

Каждый взмах рукой отдавался болью. Взмах, ещё взмах, а поверхности всё нет.

Пузырьки оставшегося воздуха вырвались из моих губ и устремились вверх. Я проводил их обречённым взглядом. Нерабочая нога тянула вниз, оставалось совсем чуть-чуть. Ещё побороться, ещё погрести…

Что-то внутри меня задёргалось, и кадык неистово стал сокращаться. Воздух почти иссяк.

Внутренняя темнота стала сгущаться, забирая меня, ловя в сети и утаскивая в лапы смерти. И тут левая рука пробила толщу воды. Сделав последний рывок, я вынырнул, жадно хватанув ртом воздух. В лицо ударило встречное течение, отталкивая прочь от яхты.

Я всё никак не мог надышаться. Яхта была в метрах 40, и два световых луча пробегали по неспокойной поверхности воды. Не упуская её из виду, я перевернулся на спину и погрёб прочь. Правая нога, как привязанный ниточкой отросток, болталась, то погружаясь в воду, то вновь всплывая. Постепенно отдышавшись, я поплыл дальше от проклятой яхты.

Холодно. Зубы стучат, я гребу. Холодно. Дальше, ещё, ещё…

Вдалеке послышался звук воды, играющей с песком. Берег уже близко. Я поплыл ещё быстрее, подбирая под себя истерзанную судорогой ногу. Вода затекала в нос, рот, глаза.

Оставалось только сплёвывать и плыть, плыть, плыть… Затем голова коснулась илистого дна, и я облегчением остановился, чувствуя, как тело придавливает к илу. Я ползком выбрался на берег, и из глаз брызнули слёзы радости. Я жив, господи, спасибо. Я жив! Я ЖИВ!

Я тёр и тёр ногу, чувствуя, как постепенно возвращается чувствительность, и только это лихорадочное трение не давало мне окончательно замёрзнуть.

Вокруг ни фонарика, ни светлого пятнышка. Темно и зябко. Я вышел на берег, стянул одежду, прополоскал в воде, и только когда стал выжимать, снова почувствовал боль в плече. Поднёс палец к ране… Пуля прошла по касательной, содрав верхнюю часть ткани, ничего серьёзного. Разве что продезинфицировать бы не помешало.

Напялив на себя влажные тяжёлые джинсы и мокрую майку, я, дрожа всем телом, побрёл вглубь леса.

Ноги заплетались, то и дело я оступался, запинаясь о корневища. Изранив ноги, я обессилел, но знал, что нельзя останавливаться, они в любой момент могут добраться до меня.

Поднялся ветер, и шум листвы погнал меня прочь. Теперь было не просто холодно, ветер просто обжигал, продувая насквозь. Я поднёс руку ко лбу. Жар. Меня знобило, я падал, вставал, дрожал, проходил несколько шагов и снова падал. Оступившись в очередной раз о вырванную корягу, я рухнул на землю и замер. Казалось, и ветер замер вместе со мной, давая возможность почувствовать чужое присутствие. Сопение, шипение и хищный взгляд на затылке.

Глава 41

Страх тонкой спицей впился в лёгкие. Хрипя от усталости, я стал отступать, не выпуская из вида чужой взгляд. Теперь было плевать на боль в пятках, на впивающиеся в кожу колючки, на крапиву, обжигающую прижатые к корпусу руки.

Зверь оставался вне видимости, хотя я давно успел привыкнуть к темноте. Казалось, это не животное вовсе, а нечто зловещее, сгусток тьмы, наступающий мне на пятки. Будто сама смерть, расстроенная, что уже дважды не забрала меня. Пуля, захлёбывание в воде и вот сейчас. Теперь-то мне конец…

Под ногой треснула ветка, нечто замерло, притаилось, готовое в любой момент броситься и вцепиться в горло. Собрав все оставшиеся силы в кулак, я развернулся и побежал.

Низкие ветки хлестали по лицу.

Кустарники изрезали кожу.

А тёмный взор подгонял и подгонял, оставалось только бежать, задыхаясь от усталости.

Закололо в боку. Я по дурости оглянулся и тут же поплатился, запнувшись о пень. Кубарем свалившись на мягкую подстилку из листьев, я тут же поднялся и, стараясь не наступать на большой палец, побежал прочь.

Сущность меня настигала, с каждой секундой подбираясь всё ближе и ближе. Чувствуя затылком голодный взгляд, я на бегу уворачивался от веток и впереди увидел тонкую рваную полоску света. Стройный ряд деревьев не позволял разглядеть что это, но по звуку я догадался – это просёлочная дорога. Свет автомобильных фар ловил дорожные указатели и, отсвечивая, уносился прочь.

Я побежал наперерез только что выехавшей из-за поворота машине. Метров 30, и я у цели. Хромая, я волочил ногу и уже не бежал, а, скорее, шёл вприпрыжку. 10 метров. Забравшись на обочину по зыбучему гравию, я выставил вперёд руки и закричал во всё горло, выбегая на дорогу. Машина взвизгнула покрышками и, повернувшись боком, в заносе понеслась на меня. Сил не было отпрыгивать, и я просто зажмурился, выставив вперёд руки. Тычок металлического кузова сдвинул меня на два шага назад.

Открыл глаза. Пыль кружилась в свете фар.

В груди колотилось сердце.

Сквозь стекло я увидел старичка, крепко держащего в руках руль. Дедуля, вжавшись в кресло, не решался даже посмотреть в мою сторону,