Митридатовы войны - Леонид Анатольевич Наумов

меры. Может быть, он слишком верил в то, что достаточно филэллинских идей для сплочения греков вокруг Нового Александра – Диониса. А может быть, был слишком вовлечен в затяжной конфликт вокруг Каппадокии. Так или иначе, но Митридат не успел создать прочную социальную базу в регионе, гарнизоны крепостей, которые он начинал строить до начала Третьей войны, стали опорой уже его преемников[134].

В кого верил «Новый Дионис»?

После победы во Второй войне царь принес благодарственную жертву богу, которого Аппиан называет Зевсом-Воителем.

Очень показательно описание этого жертвоприношения. На вершине горы было воздвигнут огромный холм из дерева. Дрова на вершину несли все, но первыми дрова положил сам царь. Затем на сложенную гору возлагают молоко, мед, вино, масло и всякие курения. В это время в долине у подножья горы устраивается ритуальная трапеза для всех присутствующих. Затем дерево поджигают, и на вершине высокой горы образуется огромный костер. «Этот горящий костер, вследствие своей величины, виден плывущим издали на расстоянии тысячи стадиев, и говорят, что приблизиться сюда в течение многих дней невозможно: так раскален воздух». Историк прямо подчеркивает, что «такого рода жертвоприношения совершаются и в Пасаргадах персидскими царями». Вспомним: Митридат считает себя потомком Ахеменидов и «совершал это жертвоприношение по отеческому обычаю». Кто этот Зевс-Воитель, которого Ахемениды почитают «по отеческому обычаю»?

По сообщению Геродота, персы не воздвигают статуй в храмах, потому что не считают богов «человекоподобными существами, как это делают эллины». На вершине гор они приносят жертву Ахура Мазде (которого Геродот отождествляет с Зевсом) «и весь небесный свод называют Зевсом» (I.131). Совершают они жертвоприношения также солнцу, луне, огню, воде и ветрам. Страбон о религии персов сообщает практически то же, что и Геродот, и кажется, что взял оттуда информацию (XV. III. 13). Оба древних автора сообщают о почитании Митры как бога Солнца.

Официальной религией в Персидской державе Ахеменидов был зороастризм, а богом – Ахура Мазда (Ормузд). Ахура Мазда, по учению зороастрийцев – Творец мира, всемогущий бог добра, света и жизни. Однако у него есть противник – антипод: дух зла Агро-Манью (Ариман). Человек свободен в выборе между ними, между Добром и Злом. Посмертное существование человека зависит от того, выберет ли он Добро или Зло – попадает в рай или ад. Борьба Ахура Мазды и Аримана – содержание человеческой истории. Ожидается пришествие Саошьянта (спасителя), который окончательно уничтожит зло, смерть и болезни.

Что это за поклонение в Парсагардах, о котором говорит Аппиан? В 1964 году в священной ограде комплекса производились археологические раскопки и британскими учеными найдено три алтаря. Один алтарь находится на вершине холма с пятью искусственными террасами. Нижняя терраса 40×60 м, а верхняя – 10×15 м. На холме находился алтарь, к которому ведет парадная лестница. Два других алтаря находятся рядом с холмом. Исследователи спорят, кому посвящены алтари, возможно, это Ахура Мазда, Митра или Анахит[135]. Обратим внимание: жертвоприношения совершаются не на высокой горе, а на неком холме или рядом с ним. Отсутствуют намеки на огромный костер, гору из дров и т. п.

Известны и другие «храмы огня» ахеменидской эпохи. Само богослужение происходило под открытым небом[136]. Но храмы расположены на террасах, построены из огромных блоков и имеют внутренние помещения для хранения огня. Это опять не совсем совпадает с описанием Аппиана – он не рассказывает о храмах и «хранилищах огня».

Иными словами, жертвоприношение, совершенное Митридатом, похоже не на реальные религиозные обряды, какие совершались в Пасаргадах, а на то, что знали эллины о «вере отцов Митридата». Воспитанный в эллинской культуре, царь мог не знать, какие на самом деле обряды совершали ранние Ахемениды, но знал, что думают греки об этих обрядах. Археологами найдены храмы Ахеменидов, которые могут символизировать горные вершины, но реальных следов храмов и алтарей «на вершинах» нет. По рассказу Страбона, в Каппадокии было много святилищ зороастрийцев, великий географ сам видел, как совершаются магами жертвоприношения, но и они не совпадают с описанием Аппиана: Страбон рассказывает о жертвоприношениях на огороженных священных участках, но не упоминает о высоких горах и холмах из дров, маги носят статую Омана, о чем не сообщают Аппиан и др. Может быть, потомок Ахеменидов Митридат решил восстановить «веру отцов», но не знал точно, что именно надо делать?

На протяжении веков (!) историки спорят о степени тождественности классического («чистого») зороастризма и «веры Ахеменидов». Существует мнение, что при поздних Ахеменидах кроме культа Ахура Мазды было широко распространено почитание Митры как бога Солнца, правды и победы и Анахит (богини воды и плодородия). Другие исследователи считают, что Митру – защитника правды и справедливости – можно понимать как одно из воплощений Ахура Мазды[137].

С.Ю. Сапрыкин в работе 2009 года вообще пытается доказать, что жертвоприношения после Второй войны не имеют отношения к зороастризму. С его точки зрения иранские мотивы полностью отсутствуют, и следует считать, что жертвоприношение совершается именно Зевсу.

В концепции Сапрыкина кажется наиболее убедительным утверждение, что религиозная политика Митридата Евпатора построена на поддержке эллинских культов. По крайней мере, так было, как минимум, до середины 80-х гг. до н. э. Вместе с тем трудно просто выбросить из рассуждений фразы Аппиана: «по обычаю отцов» и «такого рода жертвоприношения совершаются и в Пасаргадах персидскими царями». Кроме того, не стоит забывать, что звезда и полумесяц (распространенные символы на понтийских монетах) правильнее всего связывать с зороастрийским влиянием[138].

Полного тождества между «религией Ахеменидов» и зороастризмом, очевидно, не было. Цари отказывались от распространенной в зороастризме практики похорон, когда тело покойника отдавали на растерзание птицам или диким зверям. Все это следует учитывать при анализе «иранских корней» религиозной политики Митридата. Царь, видимо, мог знать, что «вера Ахеменидов» не во всем совпадает с обрядами зороастрийских магов, но не точно знал, какие обряды надо выполнять. Что реально проиходило в Персеполе два-три века назад, он может не знать (а кто вообще это знает?). Воспитанный в эллинской культуре (думаю, что надо считать его родным языком греческий)[139], он решил соблюдать те обряды, которые эллины связывали с «верой Ахеменидов». Это было своеобразное второе рождение зороастризма, точнее рождение митриазма. Следов этого культа митридатовской эпохи практически не осталось именно потому, что вскоре началась Третья война.

Это сообщение Аппиана – практически первый рассказ о реальном участии Митридата в каких-то религиозных таинствах. И это оказываются обряды, опирающиеся на зороастрийскую традицию, но, в отличие от религии Ирана, открытые для других народов. Интересно, что и союзники Митридата, пираты, также совершали митраистские таинства на вершине горы Олимп (в Азии): «Сами пираты справляли в Олимпе странные, непонятные празднества и совершали какие-то таинства; из них до сих пор еще имеют распространение таинства Митры, впервые введенные ими». Пройдет несколько десятилетий, и культ Митры широко распространится по всему Средиземноморью.

Возможно, не случайно, что вслед за публичным исповеданием Ахура Мазды (Митры?) царь начинает достаточно необычно трактовать справедливость. В 67 г. до н. э. он смог разоблачить заговор римского сенатора Атидия, который бежал к Митридату и считался «другом царя». Затем Атидий вступил в переговоры с Лукуллом и пытался предать царя. Самого сенатора и его сторонников казнили по приказу Митридата. «Вольноотпущенников же, которые были соучастниками Атидия в этом замысле, он отпустил невредимыми, говоря, что они служили своему господину» (Арр. Mithr. 90). Спустя два года, восстановив свою власть на Боспоре, царь казнил придворных Махара, причем по такому же принципу: «Всех его друзей, которых он сам дал ему, когда тот уходил управлять этой страной, Митридат казнил; тех же из приближенных своего сына, которые служили ему как личному другу, он отпустил невредимыми» (Арр. Mithr. 102). Кажется, очень справедливо: друзья Митридата, служившие Махару, – предатели, но друзья Махара никого не предавали. Надо сказать, что, сталкиваясь с предательством всю свою жизнь, Митридат научился особенно ценить человеческую верность. Похоже, это становилось принципом Митридата, что, в общем, объяснимо, если мы вспомним, что