Соперница королевы - Элизабет Фримантл

Внезапно девушка поняла: она не желает становиться жертвой обстоятельств. Если ей суждено участвовать в придворных интригах, отстаивая интересы рода Деверо, значит, пора учиться превращать недостатки в достоинства. Власть можно получить не только грубой силой или плетением политических интриг, но и используя чужие секреты. Она вспомнила молодого оленя, его бесстрашный взгляд, и почувствовала перемену в себе, словно по венам потекла не кровь, а жидкая сталь.

Пенелопа постучалась в кабинет Рича; тот открыл дверь – бледный, взволнованный. Оба сели.

– Вы сможете простить меня? – наконец проговорил он.

– Просите прощения у Господа. Но если вы имели в виду, понимаю ли я вас, то да, понимаю… – Она пристально посмотрела на него. Он отвел взгляд. – Хотя многие не поймут.

– Мой позор бросит тень и на вас, если станет известно о моих… моих…

– Ваших прегрешениях?

Рич кивнул.

– Мы еще недостаточно хорошо знаем друг друга, – продолжила Пенелопа. – Со временем вы поймете, что меня не волнует мнение окружающих. – Только сейчас, произнеся эти слова, она поняла, что так оно и есть. Ее мать страдает от изгнания и общественного осуждения. Она, Пенелопа, страдать не станет. – Нас, Деверо, непросто сбить с ног.

– Умоляю вас хранить молчание, – униженно взмолился Рич, вцепившись ей в рукав. От злобного тирана, каким Пенелопа увидела его в брачную ночь, не осталось и следа. Ее охватило неведомое доселе чувство могущества, словно за несколько часов она из девочки превратилась во взрослую женщину.

– Вам нет нужды просить, стоит лишь заключить сделку. – Пенелопа встала и принялась расхаживать по комнате, как много раз делал Лестер. На удивление, ей понравилось чувствовать свое превосходство.

– Сделку? Не понимаю, что вы имеете в виду. – Рич медленно вытер губы ладонью. – Хотите сказать, у вашего молчания есть условия?

– Именно так, – ответила Пенелопа, мысленно прикидывая список требований.

– Не просите меня отречься от пуританской веры, она единственная дает мне надежду… на искупление.

– Ваша вера – ваше дело, однако я буду исповедовать свою. В этом доме я готова уважать ваши правила – до определенных пределов, но в собственных покоях стану вести себя как мне угодно.

– Хорошо.

– Вы позволите мне жить у матери, если я того пожелаю. Обещаю, что буду проводить с вами достаточно времени, чтобы выполнить супружеский долг, пока не рожу двух сыновей. После этого я стану сама распоряжаться своей жизнью – разумеется, соблюдая приличия. – Пенелопа продолжала мерить шагами комнату. Рич не сводил с нее глаз. – Наши дети будут воспитываться здесь, однако под присмотром слуг, которых я выберу сама. И среди них не будет пуритан.

– Но… – начал он.

– Вы не в том положении, чтобы торговаться.

Рич обмяк на стуле.

– Что касается прошлой ночи… точнее, одежды.

Он закрыл лицо руками:

– Прошу, не надо.

– Если это необходимо, чтобы зачать ребенка, пусть будет так. – Пенелопа вспомнила прагматичную мистрис Шиллинг. Притвориться в темноте нетрудно, а если это и грех, то его, не ее.

Рич с облегчением взглянул на Пенелопу. Она и забыла, что муж выглядит довольно привлекательно, когда его лицо не искажено гневом.

– Вы сделаете это ради меня?

– Не ради вас, а ради себя, чтобы родить детей. Я тоже принесла обеты перед Господом. Что же касается ваших склонностей – я ничего не хочу о них знать. Вам ясно?

– Ясно. Вы ничего не хотите о них знать, – повторил он. – Такова цена молчания?

– Да. Полагаю, это не такая уж большая плата за то, чтобы держать в тайне вашу содомию.

Рич отшатнулся. Пенелопа ощутила еще большее могущество оттого, что произнесла слово, о котором еще несколько часов назад не осмеливалась даже помыслить. В тот момент ей стало ясно – слова имеют силу. Ей даже стало немного жаль мужа, порабощенного собственными страстями. Она приняла решение, что не станет поддаваться животным инстинктам; королева столь эффективно использует свою власть именно потому, что хотя бы внешне ограничивает свои желания.

– Вы не расскажете даже родным?

– Вы имеете в виду, матери, сестре и брату? Что ж… – Пенелопа сделала вид, будто колеблется. Рич нервно заерзал на стуле. – Думаю, будет к лучшему, если они останутся в неведении.

– Хвала Господу, что он послал мне столь понимающую супругу.

Он выглядел подавленным, отчаявшимся и благодарным. Пенелопа слегка посочувствовала ему, однако в целом унижение мужа оставило ее равнодушной. Она твердо решила, что не позволит состраданию разрушить ее новообретенную власть.

Июль 1582,

Чартли, Стаффордшир

В свете послеполуденного солнца на гребне холма показалась фигура Эссекса. Сердце Пенелопы возрадовалось от скорой встречи с братом. Они не виделись больше полугода, со дня ее свадьбы. Пенелопа с сестрой и матерью ехали в карете. В прошлом месяце регулы не пришли; Летиция сказала, что на ранних сроках беременности не стоит ездить верхом.

– Особенно когда носишь моего первого внука, – добавила она.

Никто не допускал и мысли о том, что первенец будет не мужского пола. Пенелопа часто думала, не могут ли переодевания, сопровождавшие зачатие, замарать ее грехом. Прошлой ночью ей приснился кошмар, будто она произвела на свет урода.

Несмотря на обилие подушек и валиков, ее всю дорогу укачивало; тряска и удушающая летняя жара вызывали приступы тошноты. Насколько лучше было бы сидеть в седле на спине Красотки! Пенелопа еще не сообщила Ричу о невидимых глазу изменениях в теле; ей почему-то хотелось подольше насладиться этой тайной. У нее проявился талант к хранению тайн. Она представляла, как внутри, словно бутон, растет сын, – первый шаг к свободе.

– Это Робин? – спросила мать. Она тоже волновалась и радовалась встрече.

– Да, я его всюду узнаю. Кажется, он на Плясуне.

– Похоже на то.

Уот, ехавший рядом с каретой, пришпорил коня и галопом направился навстречу Эссексу. Братья протянули друг другу руки и обнялись.

– Разве не трогательное зрелище? – проговорила Летиция. – Время и расстояние не разлучили моих мальчиков, а в детской подрастает третий.

– Как поживает знатный бесенок?

– Здоров и крепок. Хорошо бы подарить Лестеру второго. Одного мало.

– Ты не можешь?

– Мне почти сорок, шансов родить все меньше. – Летиция поджала губы: – Поскольку королева не отпускает моего супруга дольше чем на пять минут, такая возможность вообще вряд ли представится. – В ее словах слышалась горечь.

Карета начала медленно подниматься на холм. Пенелопа несколько лет не была в Чартли, но каждая кочка и каждый поворот с детства врезались в ее память. Скоро они проедут мимо огромного дуба, от которого открывается вид на залитый солнцем дом из золотистого камня, сверкающий на фоне яркой зелени,