Соперница королевы - Элизабет Фримантл

– Как бы там ни было, дело сделано, – сказала Жанна.

Да уж, подумала Пенелопа.

– Будем надеяться, он заронил во мне свое семя.

– Если бы только я знала… – протянула Жанна.

– Рич попросил меня почитать ему. – Пенелопа задумалась, стоит ли об этом рассказывать, и, решившись, поспешно произнесла: – Из послания Павла к Коринфянам.

– Прямо во время?..

Она кивнула.

– Думаешь, это пуританский обычай?

Пенелопа начала осознавать странность произошедшего и глубину своего незнания. Возможно, религиозная графиня намеренно держала ее в неведении, чтобы она была более сговорчива на брачном ложе.

Едва проснувшись, Пенелопа тут же вспомнила про мужскую одежду под кроватью. Жанна уже встала и приказала слугам растопить очаг. Что им сказать? Эти вещи слишком малы для Рича. И как объяснить кровь? Улучив момент, когда подруга отвернулась, Пенелопа вытащила подозрительные предметы из-под кровати, скатала в комок и завернула в простыню.

– Что ты делаешь? – удивилась Жанна.

– Надо как-то поступить с бельем. Здесь кровь.

Француженка поморщилась:

– Я им займусь.

– Нет, я сама.

Пенелопа испугалась, что ее настойчивость вызовет подозрения, однако Жанна, кажется, ничего не заметила.

– Вообще-то, это моя обязанность, но если хочешь – пожалуйста.

Зажав компрометирующий узел под мышкой, Пенелопа направилась в покои мужа, расположенные в дальнем крыле дома. Она точно не знала, куда идти, поэтому спросила дорогу у пажа и в конце концов очутилась перед массивной дубовой дверью. Ей не пришло в голову постучать; уже утро, слуги давно встали. Хотя, дай она себе труд задуматься, ее бы насторожило, что в покоях Рича тихо, как в склепе.

Пенелопа толкнула дверь и на цыпочках вошла в спальню. Полог вокруг кровати был задернут, из-под него доносился громкий ритмичный храп. Через несколько мгновений до нее дошло, что это не храп, а тяжелое дыхание: вероятно, внутри лежит собака, которой жарко в духоте. Девушка отдернула полог. Луч света упал на чье-то лицо. На Пенелопу удивленно смотрел обнаженный юноша. Рядом с ним, уткнувшись лицом в подушку, лежал ее муж.

От потрясения она не могла ни сдвинуться с места, ни отвести глаз.

– Не останавливайся, – простонал Рич. – Ради бога, не останавливайся. – Он нашарил рот юноши и засунул в него два пальца, однако парень отшатнулся. Рич поднял голову и увидел Пенелопу, застывшую, словно библейская жена, превратившаяся в соляной столп.

– Убирайся! – крикнул он. – Убирайся отсюда, ты… ты… сука!

Пенелопа опрометью бросилась прочь по лабиринту коридоров, пока не поняла, что заблудилась. Обнаружив маленькую винтовую лестницу, она спустилась до самого низа, различила в темноте контур двери и принялась отчаянно колотить в нее.

– Кто сюда ломится? – Дверь отворилась, за ней оказалась кухня. На пороге стоял мужчина в окровавленном переднике и с ножом в руке – вероятно, повар или мясник. – Прошу прощения, миледи, – он снял шапку. Все, кто находился на кухне, обернулись и как по команде обнажили головы.

Вперед вышла грудастая женщина:

– Миледи, вам дурно?

Не в силах вымолвить ни слова, Пенелопа лишь покачала головой.

– Вы небось повстречали призрака. Он бродит по верхнему коридору, потому мы и держим дверь на запоре, хотя вряд ли замки его остановят. Так вы его видели, миледи?

– Да. Кажется, это призрак, – онемевшими губами пробормотала Пенелопа.

– Идемте, миледи, – женщина протянула ей руку. – Бог мой, да вы холодная, как смерть. Садитесь у очага; я сделаю вам поссет[16] и пошлю за вашей служанкой. Эй, ты, – она щелчком пальцев подозвала паренька, безмозгло таращившегося на хозяйку дома, сидящую в ночной рубашке у огня, – приведи сюда новую горничную-француженку. – Она обернулась к Пенелопе: – Давайте-ка мне ваш сверток. Ума не приложу, зачем вам бродить по верхнему коридору с тюком белья. У нас прислуги больше, чем крыс в Лондоне.

Только сейчас Пенелопа заметила, что по-прежнему прижимает к груди злосчастный узел, и стиснула его еще крепче.

– Идемте ко мне в прачечную, там тепло, чисто и не воняет кухней, – понимающе кивнув, проговорила женщина.

Пенелопа покорно направилась за ней через мощеный двор в хозяйственную пристройку. Воздух там был спертый от жары и едкий от щелока. Над огнем в чане кипела вода, на рейке под потолком висели ряды простыней. Девушка опустилась на скамью и бросила сверток на пол. Оттуда вывалилась мужская одежда.

Женщина без удивления подняла ее и внимательно осмотрела, затем швырнула окровавленную рубашку и скомканную простыню в корзину с бельем, смятый до неузнаваемости воротник положила на стол, а остальное отодвинула в сторону и, тяжело вздохнув, села рядом с Пенелопой.

– Я знаю лорда Рича с младенчества. В молодости я ходила у него в няньках, так что все его причуды мне хорошо известны.

– Причуды… – повторила Пенелопа.

– С мальчиками. У некоторых мужчин бывают такие наклонности.

– Но… – К глазам девушки подступили слезы, перешедшие в рыдания. Женщина раскрыла объятия и прижала ее голову к своей объемистой груди. Разумеется, Пенелопа слышала о подобном, но не решалась произнести вслух, ибо даже помыслить о столь противоестественном деянии казалось кощунством.

– Это гораздо более распространено, чем вы думаете, юная леди. Желания плоти не всегда поддаются объяснению.

– Но он же богобоязненный человек, пуританин, – все, что она смогла сказать.

– Возможно, как раз поэтому. – В словах женщины была своя логика. – Знайте, я с вами. Коли вступите в грязь, сразу зовите мистрис Шиллинг. И помните, ваш муж в душе хороший человек, просто его терзают внутренние демоны. Уверена, у вас скоро появится ребеночек и все будет хорошо. Когда держишь на руках собственного малыша, остальное не имеет значения.

Слезы у Пенелопы высохли. Мистрис Шиллинг подала ей льняной платок и надела на нее накрахмаленный чепец.

– Ну вот, теперь вы как новенькая.

Рич позвал Пенелопу к себе лишь во второй половине дня, после ее возвращения с верховой прогулки по пустошам. Привычный аллюр Красотки действовал успокаивающе. Не обращая внимания на предостережение Альфреда поберечься, девушка пришпорила лошадь и представила, как ветер уносит прочь воспоминания об утреннем происшествии. Плащ взметнулся в воздух, словно крылья, в ушах стоял грохот копыт. На краю леса Красотка остановилась; невдалеке паслось небольшое стадо оленей. Молодой самец шагнул вперед и гордо замер, бесстрашно глядя на Пенелопу большими влажными глазами. Она тут же вспомнила своего первого убитого оленя; сожаление, что пришлось лишить жизни столь прекрасное создание, навело на мысли о Сидни.

Пенелопа часто размышляла – если бы ей достало смелости прийти той ночью в музыкальный зал и отдать свое девичество возлюбленному, что тогда? Однако по пути в покои Рича ее посетила иная мысль: возможно, неприятное открытие о