Необычайные похождения с белым котом - Лев Усыскин

Ни одна морщинка не дрогнула от этих слов на лице Мастера Альбрехта – он лишь кивнул чуть заметно, дабы не нарушить законы учтивости, и после, выждав положенную в подобной беседе паузу, произнес ответные слова благодарности тихим и ровным голосом.

«О! Вы скромны, как подобает быть скромным истинному адепту, – не прекращал своих похвал Гурагон, – Но разве может алмаз, затесавшись в серой груде беспородных камней, скрыться от цепкого и привычного глаза – глаза того, кто ищет алмазы? И разве пропустит звезду Альтаир моряк, нуждающийся в навигации?»

Мастер Альбрехт вновь ответил на похвалы с учтивой краткостью. Пришелец, похоже, готов был продолжать свои хвалебные речи до исхода дня – однако старик остановил его, слегка подняв над столом ладонь и обозначив устами улыбку:

«Я всего лишь подмастерье у Истины, не более. Не слишком прилежный и не слишком талантливый. Подражая мудрецам прошлого, я пытаюсь идти их дорогой, тратя на это деньги и время. Что до первого – то денег у меня почти нет, зато времени пока вдоволь – впрочем, успехи мои столь незначительны, что едва ли могут заинтересовать такого почтенного и осведомленного человека… К тому же владеющего ремеслом торговли, а, значит, дорожащего своим временем, ибо умеющего превращать его в серебро!..»

Мастер Альбрехт улыбнулся вновь:

«Я, право, не знаю, чем могу быть полезен вам… Однако что-то подсказывает мне… наводит меня на мысль… о том… что пришли вы сюда неспроста…»

Старик замолчал. Взгляд его встретился со взглядом колдуна. Выдержав паузу, тот кивнул согласно и в свою очередь улыбнулся.

«О, я не обманулся в вашей проницательности, ученейший Мастер Альбрехт! Право, к чему наводить тень на то, что уже освещалось солнцем! Конечно же, пришел я сюда неспроста – это так. Не стану, тем не менее, открывать мои маленькие секреты, – как я узнал о вас, как нашел и от кого выведал о ваших занятиях. Буду краток и стану говорить лишь о деле – о том важном и выгодном деле, что заставило меня пуститься в это опасное и далекое путешествие, покинув ради него отчий дом».

Колдун замолчал, пытливо вглядываясь в глаза Мастера Альбрехта, – но тот слушал его с внимательным равнодушием или, что одно и то же по сути, – с равнодушным вниманием. Ни одна морщинка, ни одна мышца на лице не выдавала его истинного отношения к странным словам незваного гостя.

«И вот – дело мое. Снаряжен я и послан, чтобы вернуть Тайну Азии тем, у кого она была столь безжалостно украдена в прошлом! Чтобы восстановить Великую Справедливость и отдать Голубую Краску Чуда тем, кто сумеет распорядиться ею, как подобает!»

Гурагон вдохнул побольше воздуха, словно бы собрался нырнуть:

«Звезды указали мне путь в этот город, и я знаю, что именно вы, мудрейший и ученейший из его жителей, потратили бессчетные дни и бессонные ночи жизни вашей, чтобы восстановить то, что не вы потеряли. И я знаю также, что на пути этом, тернистом и отчаянном, по которому один лишь из тысячи тысяч в силах пройти хотя бы десять первых шагов, вы в конце концов смогли достичь последнего порога!»

Он вновь остановился и вновь продолжил миг спустя:

«Кто, как не я, знает, что найденная вами Голубая Тайна Азии велика в цене своей – и что многие готовы платить за нее серебром. Однако никто доселе не ведает, сколь несложно мне перебить чью-либо цену. Длинный караван верблюдов, груженых золотыми монетами и золотыми сосудами, тканями с золотой вышивкой и драгоценными камнями в золотых оправах, – длинный караван этот уже на пути к воротам города вашего. Все это готов отдать я – все за секрет Голубой Краски Чуда! Сотой части этого золота хватит, ученейший из ученых, чтобы вернуть графу все, чем он прежде одаривал вас, – вернуть с процентами, которым позавидовали бы жадные до денег ломбардцы-ростовщики! Поверьте мне, всего лишь ничтожной сотой части!..»

Гурагон опять взглянул пытливо в глаза Мастера Альбрехта:

«Так что же – принимаете вы… это мое… великолепное предложение?.. или же – нет, и остаетесь с тем лишь, что уже получили от графа и, в основном, потратили доныне… ибо, говоря между нами, – не верю я, что добыв от вас желанное, граф сподобится заплатить еще хотя бы дюжину талеров сверху!.. Кому, как не мне, знать повадки господ подобного рода!»

Он, наконец, замолчал совсем и принялся ждать ответа. Мастер Альбрехт, казалось, задумался, утопив взгляд в гладком дереве пустой столешницы. Но вот, наконец, он медленно поднял голову и выпрямился. Одновременно с этим, на лице его, еще миг назад – совершенно бесстрастном, воцарилась какая-то по-детски бесхитростная улыбка:

«Нельзя не воздать должное вашей осведомленности, дорогой гость! Весьма многое из сказанного вами – несомненные слова истины. Многое – но не все, увы, отнюдь не все! Повторюсь – я лишь слуга Природы, чистого холста, искусно сотканного Всевышним, слуга малоусердный и малоудачливый. Правда и в том, что я действительно искал волшебную краску, о которой вы говорили, искал, как мог, – я и сейчас еще, говоря откровенно, не простился в полной мере с надеждой… найти ее невзначай… Хотя осталось подобных упований не так уж много. Я стар, умения мои недостаточны… Быть может, другим на этом пути повезет много больше моего – Бог знает!.. Кто-то, мне неведомый, подшутил над вами, почтенный Гурагон, подшутил либо просто ошибся по недомыслию… Вы вошли не в ту дверь, видит Бог. Я доныне не владею названным вами секретом – и в силу таковой причины не могу принять, конечно же, вашего предложения, сколь бы заманчивым и выгодным оно ни казалось!..»

Сказав это, Мастер Альбрехт поднялся со своего места, после чего поклонился слегка своему гостю – следом встал из-за стола и Гурагон, лицо его расплылось в сладчайшей улыбке любезности:

«Не стану в таком случае отнимать драгоценнейшего вашего времени, о ученейший из мужей страны! Прошу лишь простить великодушно за неуместность моего вторжения – все же, вопреки словам вашим, несущим привкус отчаяния, я позволю себе остаться здесь, в окружении этих городских стен, ожидая непременного случая, когда многократно заслуженная удача повернется, наконец, к вам лицом… Не откажите мне, прошу вас, в этом праве – и в знак искренности моих слов, примите великодушно сию, хоть и маленькую, однако весьма изящную вещицу доброй работы».

Колдун достал из шелкового мешочка, болтавшегося у него на поясе, что-то, упрятанное в несколько слоев синей ткани, – что-то в самом деле маленькое, вполне способное уместиться на человеческой ладони.

«Не откажите мне, право!..»

Он с нарочитой медлительностью раздвинул полоски синего бархата – и тут же нечаянные лучи послеполуденного солнца заиграли на подарке причудливыми отблесками. Это был крошечный золотой олень, искусно выкованный со всеми надлежащими подробностями и деталями – ветвистыми деревьями рогов, острыми копытцами, стройными мускулистыми ногами, простертыми в отчаянном прыжке… Гурагон бережно опустил свой подарок на стол, еще раз поклонился хозяину дома, затем повернулся кругом и направился к выходу.

Оказавшись на улице, колдун поправил свой плащ, не глядя проверил, висит ли на поясе давешний шелковый мешочек, затем втянул голову в плечи и, не оборачиваясь, двинулся прочь. Однако пройдя лишь несколько шагов, остановился вновь и, прислонившись спиной к стене дома, стоящего на противоположной стороне улицы, так, чтобы тень от выступающего балкона падала прямиком на него, бросил внимательный взгляд на жилище Мастера Альбрехта.

Дом был как дом: оштукатуренные стены с деревянными ребрами, окна, черепичная крыша с кирпичными трубами, прикрытыми от дождя чугунными навершиями. Не найдя ничего замечательного, Гурагон чуть повернул голову вправо, и тут же брови его взметнулись в радостном изумлении: высоко, под самой крышей, на подоконнике открытого мансардного окна возлежал исполненный послеобеденной неги, огромный кот, задняя часть тела которого излучала нежное, но при этом весьма уверенное сине-голубое свечение…

Закрыв за незваным гостем дверь, Гретхен вернулась в столовую. Мастера Альбрехта она нашла сидящим на прежнем месте – там, где он вел разговор с Гурагоном. Старик был невесел и задумчив.

«Не к добру нам этот чужеземец, не к добру. Что-то дурное у него на уме, как видно. Подозреваю, что не обошлось здесь и без козней Князя Тьмы – уж больно много знает человек этот обо мне да о моем деле!»

Вдруг взгляд его остановился на золотом олене, – сверкающий подарок колдуна по-прежнему лежал на столе поверх лоскутков синего бархата. Какое-то непродолжительное время Мастер Альбрехт словно бы рассматривал вещицу, прищурившись и наклонив голову, – затем резко поднялся с места и, не особо церемонясь, сунул ее в карман своей куртки.