Архимаг с пеленок. Том 2 - Андрей Юрьевич Орлов

— О, это нам сигналят! — ткнул в струю пальцем отец, начиная движение.

И действительно — тут же с других концов площади показалась такая же струя воды, россыпь камней, воздушный вихрь.

Народ начал оперативно рассасываться кто куда. Всё-таки простого люда тут меньшинство, а аристократия знает, как вести себя расторопно и деликатно.

Так что уже через пару минут мы все стояли полукругом перед своим командиром. Дети впереди, сопровождающие сзади.

К моему искреннему удивлению, нашей группой будет руководить женщина.

Нет, никаких предрассудков, скорее даже наоборот — просто я ожидал, что армейские всюду напихают своих генералов.

Видимо, здраво решили, что у генералов есть дела поважнее возни с малолетними магами-рецидивистами.

Женщина — лет тридцати пяти, может сорока, стояла на краю площади неподвижно. Худая, даже сухощавая, одетая в серый брючный костюм и небольшую шляпку.

Из под узких полов шляпки торчат короткие вьющиеся волосы. А глаза без тени косметики цепко оглядывают собравшихся.

— Ого, это ж Любовь Скуратова! — донесся из-за спины мамин голос.

— Чья-чья любовь?

— Блин, не придуривайся!

— Доброе утро дети! — поприветствовала нас эта дама со знакомой фамилией. Кажется, именно Скуратовы были артефакторами при одном из местных царей? — Доброе утро, господа сопровождающие!

— Доброе… доброе… — нестройным хором ответили все.

Голос у женщины оказался довольно мягким, но грудным, звучным. А произношение — идеально выверенным, чеканным.

Но без налёта казарменности. Это радует.

— Меня зовут Любовь Андреевна Скуратова. Я буду вашим учителем аурочтения, а заодно классным командующим группы Огня.

О, а вот это то что нужно! Действительно, классный командующий — я бы даже сказал, обалденный!

Я искренне обрадовался, ведь аурочтение — то, на чём я планирую как следует сосредоточиться. Надо понять, почему так долго строятся глазные узлы маны, почему я до сих пор не могу видеть чужих аур.

Свою-то никто не может. А вот видеть чужие жизненно важно для приличного мага.

А раз эта дама будет и нашим наставником — будет куда проще взять у неё дополнительные уроки. Если понадобится.

Надеюсь, не понадобится — а то это совсем позорище для Архимага-то.

— Пройдёмте за мной. — не стала томить нас ожиданием Любовь Андреевна. — Не стоит тут задерживаться, до конца сего дня у вас ещё будет время тут всё осмотреть. А сейчас пройдём в сборный пункт нашей с вами группы.

Паря в воздухе вокруг родителей, я с недовольством разглядывал летающую вокруг нашей группы камеру.

Серый шар в полметра диаметром совершенно бесшумно рассекал воздух, наводя на нас чёрное отверстие собственно камеры.

Кстати! Мне в голову пришла отличная мысль!

Раз для съёмки используются камеры… значит, вся территория сада постоянно записываться не будет. Это тогда сотни таких камер бы понадобились.

И висящих где-нибудь на столбах камер я тоже пока нигде не увидел. А это значит, что постоянно будут существовать слепые зоны!

И, пользуясь ими, можно творить всякое-разное, не попадая на экран.

Наверняка это специально так задумано. Вообще-то распихать по камере на каждый столб много ума не надо. А этим режиссёры шоу оставляют простор для манёвра.

Ещё бы двухлетним детям пришли такие манёвры в головы, ага…

— Миленько тут! — улыбнулась Эмма. — Надеюсь Саше понравится!

Сегодня с самого утра бедная женщина ходит в напряжении. Ещё бы! Это мама с батей остаются тут с нами жить, так как безработные бездельники.

Эмма же с Сашей не останется, доверит его нам. Так что времени у неё — до сегодняшнего вечера.

Почему она, кстати, не поселится здесь? Она же тоже безработная бездельница, даже побольше нашего!

— Тётя Эма?

— Что такое Костик?

— А тё вы с Саськой не осянетесь?

Эмма вздохнула, странно посмотрев на Адама. Адам кивнул.

— Понимаешь Костя… Саше правда будет полезно научиться самостоятельности. Расти среди сверстников. А я… я к нему очень сильно привязалась. Он же такой ангелочек у меня!

— Эмме правда будет лучше на какое-то время разлучиться с Алексом. — улыбнулся Адам. — По выходным они всё равно смогут видеться. А вот тем, кто живёт тут с родными, покидать сад нельзя.

— Что⁈

— А вы не видели в брошюрке? — захлопал Адам золотистыми ресницами. — Там же написано было.

Вот те на! Это что ж, выходит, нам с родителями тут теперь всё время сидеть⁈

С другой стороны — территория-то реально огромная. Мне лично всегда есть чем заняться, а мама с батей… ну, тоже найдут.

В конце концов, таких родителей тут будет дохрена и больше. Пусть заводят связи с высшим обществом. Нечего добру пропадать!

— Интересно, кого брат оставит с сыном. — как бы невзначай бросила мама. Её, похоже, всё не отпускает встреча с этим рыжим.

— Да уж всяко не сам будет с ним тут жить! — фыркнул батя, тыча куда-то пальцем. — Вон он тащится! Глянь, с ним мужик ещё какой-то.

— Кузьма! — ахнула мама. — Здарова, дядь Кузьма!

Неведомый мне Кузьма тут же обернулся на окрик. Они с Валерой и Федей шагали впереди, но он мгновенно замедлил шаг.

Шепнул что-то Валере, тот кивнул, и Кузьма зашагал к нам.

Я уже упоминал, что имя многое говорит о человеке? Так вот. Это был… ну буквально Кузьма. Кузьма как он есть!

— Сонька! Здорова!!! — добродушно засмеялся здоровенный мужик под два метра ростом. На его фоне мама казалась просто тростинкой.

Да у него ж бицуха с её голову!

Кузьма на удивление осторожно пожал мамину тонкую ручку, ухмыляясь в пшеничного цвета усы.

Совершенно лысый, без бороды, но с густыми усищами, спадающими чуть ниже подбородка, с татуировкой чёрного черепа, пробитого насквозь восьмиконечным крестом, Кузьма производил впечатление…

Хрен его знает. То ли твоего добродушного дядюшки-пахаря… то ли криминального авторитета.

В моём мире он мог бы легко найти место и среди тех, и среди этих. А тут, похоже, работал на бестужевых.

— А ко мне ты не так добра, как к дядь-Кузьме, сестрица! — приблизился к нам и Валера. Любовь Андреевна вела нас неспеша, то и дело останавливаясь и рассказывая что-то о разных зданиях.

Но сейчас её никто из нас не слушал… кроме Адама, кажется. Вот он нам всё потом и перескажет.

Всё наше внимание сосредоточилось на этих двоих.

— Потому что ты… братец, пытался выстругать из меня дорогую мебель для нашего рода, а затем, когда не вышло, ты же меня и выкинул на мороз! А дядь-Кузьма меня можно сказать жизни научил!

— Ого! — без тени сарказма воскликнул батя, делая шаг вперёд… а затем поклонился в пояс.

— Ты это… ты чё, мужик? — Кузьма аж рот приоткрыл от удивления.

— Софья немало мне о вас