Заброшенный в природу - Милен Русков

Неужели дошло до этого? Я осмотрелся по сторонам и увидел у правой ноги увесистый камень. При необходимости он мог бы сослужить мне службу. Но пока не стоило торопиться. Приблизившись, Хесус протянул мне палку, помахал ею и прокричал:

— Это тебе.

В каком смысле? Я подождал, чтобы Хесус подошел ближе. Остановившись в двух-трех метрах от меня, Хесус вновь протянул мне палку и сказал:

— Доктор послал меня дать тебе палку. Может понадобиться.

Потом он повернулся и бегом вернулся к карете. Спустя некоторое время она исчезла в ночи, слышался лишь стук колес и топот копыт. Ночью дороги безлюдны, и звуки долго не смолкают в тишине. Вдоль дороги шумели деревья. Луна, достигшая второй четверти, достаточно ярко освещала ее, но лес с двух сторон тонул во мраке. Я снова задумался о том недоразумении, о так называемом «духе». Я представил себе, как он носится над темными кронами и глядит мне в спину. Мне вдруг показалось, что сзади кто-то есть. Вдали еще слышался стук колес, но звук становился все слабее, все тише. Да, теперь я мог поклясться, что у меня за спиной кто-то есть. Я изо всех сил сжал палку в руках и резко обернулся. Сердце подскочило к горлу. Но, разумеется, позади никого не было. Никого и ничего. Однако глубоко в мозгу уже поселился страх. Я знал, что за поворотом лес кончается и начинаются голые холмы. Я закурил сигариллу. Ее треск раздался в ночи, подобно выстрелу мушкета, который когда-то появился в Испании и по сей день не вышел из моды. С кончика сигариллы во все стороны полетели искры. Я чувствовал, что ко мне возвращается спокойствие, и с каждым шагом я становлюсь более уверенным. Суеверие — это настолько смешно! «Ты дурак, Гимараеш!» — подумал я. Вроде бы врачеватель, просвещенный медик, а где-то глубоко в твоем мозгу дремлет самое темное суеверие. Сигарилла вновь выстрелила, словно подтверждая мои мысли. Я почувствовал, как становится легко на так называемой «душе», как все телесные соки растекаются по своим местам и равномерно курсируют по отведенному им руслу. «Ты не должен ничего страшиться — это самое важное в жизни, — сказал я себе. — Нигде никого нет, это твои страхи тебя пугают. Жизнь спокойно идет своим чередом, и если ты не станешь нарушать ее ход и случайно не отклонишься в сторону в ненужном месте и в ненужное время, то с тобой ничего не случится. Такое происходит очень редко, но тебя постоянно мучают страхи и сомнения. Страхи сковали тебя, словно кокон».

Ты кокон этот разорви.

И перед светом той любви

Страх твой исчезнет навсегда,

Как быстротечная вода.

А, Пелетье? Интересно, с ним когда-нибудь происходило такое?.. Мне что-то не верится. Подобные вещи происходят только с глупцами, которые не умеют держать язык за зубами.

Я посмотрел вверх. Днем небо обманчиво, а ночью оно выглядит бездонным, безбрежным, высоким и очень далеким, пустым и необъятным. Это из-за бесчисленных звезд, разбросанных на черном бархате. Интересно, во сколько раз путь до самой близкой звезды длиннее пути до Севильи? Я попытался себе представить какого-нибудь путника, которому надо попасть, скажем, на Андромеду. Это несколько приободрило меня, потому что мое положение, по сравнению с ним, было намного благоприятнее. Даже очень неплохим. А что бы я сделал, окажись я на его месте? Как бы поступил, если бы мне сказали: «Гимараеш, вот тебе еда, вода, все необходимое, и ты должен отправиться, скажем, на Андромеду?» И если бы у меня не было выбора? Мне кажется, я бы впал в отчаяние. Может быть, просто лег бы у дороги и стал ждать смерти. Или, возможно, пошел бы скитаться по бесконечным дорогам, подобно Вечному жиду. Какая нелепая судьба у Вечного жида! Я только сейчас вдруг задумался над этим. И все паломники, которые каждый год тащатся по дорогам в Иерусалим или другие места, — что это за люди? Или наоборот, подобно отцу Хесуса… Но они хорошо знают, насколько длинен путь от Испании — он может занять у них около двух лет. Кроме того, по всему видно, что им интересно знакомиться с миром. Бредут себе два года — из города в город, из страны в страну, а потом всю жизнь рассказывают об этом. Но мне такое не было бы интересно. По сравнению с ними у меня положение лучше. Что уж тогда говорить о Васко да Герейре? Он путешествовал не два, а три года, причем окруженный со всех сторон водой, — однообразный голубой океан, где и увидеть-то нечего, кроме бескрайней водной глади или, скажем, волн, готовых поглотить тебя в любую минуту. Страшно и уныло! А когда вернулся, напоролся на ржавый гвоздь и умер. По сравнению с ним мое положение, вне всякого сомнения, намного лучше. Васко да Герейра как раз собирался жениться перед тем, как умереть. Он несколько лет встречался с одной девицей, но все откладывал свадьбу. Я часто говорил ему: «Васко, хватит уже водить девушку за нос. Женись на ней!» А он отвечал: «Ну да, только деньги мои будет расходовать. Жена, детишки сопливые пойдут — это же какие расходы!» Но под конец сдался: «Вот заработаю немного денег, вернусь из этого плавания, тогда и женюсь!» Я предупреждал его, что девица может отказаться ждать еще два года, пока он будет плавать, и, помнится, мы с ним много тогда спорили по этому поводу — будет она его ждать или нет. А он от этого гвоздя взял да и умер.

Девица вышла замуж за другого. И теперь у нее жена, дети… Тьфу, муж, дети… Ага, эта темная полоса внизу, наверное, Гвадалквивир.

Я поднял камень и швырнул его в ту сторону. Уже было подумал, что не попал, но потом услышал всплеск. Ничего не скажешь — глубокая река. Невозможно ни с чем спутать. Одним словом — Гвадалквивир!

А эта палка только путается у меня в ногах. Вот и сейчас — чуть было не упал. Я так разозлился, что возникло непреодолимое желание и ее бросить вслед за камнем. Но я сдержался.

Urbi et Orbi.

А у той девушки, помимо всего прочего, было особенное имя — Хуана. Я вдруг задумался, какими разными сотворила природа мужчин и женщин! (Здесь нужно кое-что разъяснить читателю. Конечно, дорога в Севилью не столь длинна, как в Иерусалим, но и короткой ее не назовешь. Поэтому времени поразмышлять у меня было достаточно. Скорее, даже