Заброшенный в природу - Милен Русков

И вправду чудо! Какое-то женское лицо всплыло у меня в сознании. Оно склонилось надо мной и несколько раз пожелало спокойной ночи. Кто это был? Лицо не показалось мне знакомым. Я постарался вспомнить, даже встал и подошел к окну, чтобы лучше разглядеть черты незнакомки, но не смог. В этот миг дверь отворилась и в комнату вошел Васко да Герейра, залитый солнечным светом. «Женщины, детишки сопливые…» — сказал он и покачал головой. Я повернулся к окну и выглянул наружу. Но то была не Севилья. Кругом простирались поля, низкие холмы с редкими оливковыми рощицами, между которыми извивалась черная лента дороги, уходящей вперед, где светило яркое солнце. «Как жарко!» — сказал я себе и вытер со лба пот…

6. О ВООБРАЖАЕМОЙ СВЯЗИ, КОТОРУЮ УСМАТРИВАЮТ НЕКОТОРЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ПРОСТОЛЮДИНОВ МЕЖДУ ТАБАКОМ И ТАК НАЗЫВАЕМЫМ «ДЬЯВОЛОМ». КОНКРЕТНЫЙ ПРИМЕР ИЗГНАНИЯ ДЬЯВОЛА, КОТОРЫЙ БЕЖИТ ОТ ТАБАЧНОГО ДЫМА, КАК ОТ ЛАДАНА

После того, как сгорел хлев, я старался некоторое время не показываться доктору на глаза и никуда с ним не ходить. Я оставался дома и помогал Хесусу строить новый хлев. С этим пожаром вообще много неясного, но пусть я сначала расскажу о том, что известно. Благодаря тому, что Паблито сразу заржал, а Хесус все еще был снаружи, пожар быстро заметили. Хесус прибежал в хлев и разбудил меня. Просто чудо, что я не пострадал, так как вокруг меня бушевал огонь, и я запросто мог задохнуться во сне от ядовитого дыма. Пробудившись от сна, я было подумал, что нахожусь в аду, — вокруг меня плясало пламя и стелился черный дым. Потом решил, что туда же попал и Хесус, чье потное и, как мне показалось, огромное лицо нависло надо мной, и это мало меня удивило. К счастью, я быстро пришел в себя и выбежал из хлева, потом помог Хесусу отвязать Паблито и вывести его наружу. Не случайно говорят: «горит, как солома». Огонь охватил хлев невероятно быстро. И если бы не дождь, который, к счастью, полил как из ведра, и если бы не Хесус, который в то время еще не спал, то огонь сожрал бы не только хлев, но и дом рядом с ним, а, может быть, и другие дома вокруг. Обо мне и говорить нечего. Мне страшно повезло. И я должен признаться, что Паблито, дождь и, прежде всего, Хесус спасли мне жизнь.

Но меня ждали другие неприятности. Вряд ли стоит описывать, как выглядел доктор Монардес, наблюдавший за пожаром в хлеву, и в каком настроении он был на следующий день. Пока мы гасили пламя, он ни о чем не спрашивал, но утром стал размышлять, а также допытываться, как возник пожар. Я ожидал чего-то подобного. Меня не удивило и безапелляционное утверждение Хесуса, что во всем виноват я. Он предполагал, что я закурил сигариллу, а потом заснул, не погасив ее, и она подожгла солому. Разумеется, я категорически все отрицал. Конечно, я помнил, как раскурил сигариллу, но также ясно помнил, что погасил ее перед тем, как уснуть. Но если бы я это сказал, то доктор ни за что бы мне не поверил, и мне бы досталось по полной. И тогда прощай учение, прощай медицина… Назад, на улицу, в трактиры, где снова пришлось бы зарабатывать на хлеб фокусами с дымом… Нет, этого нельзя было допустить.

Доктор, однако, был склонен верить Хесусу. Я скептически поднял бровь, наклонил голову набок, сделал гримасу, которую трудно описать, но которая, я интуитивно чувствовал, могла подействовать убедительно в этой ситуации, и сказал (все это одновременно!):

— Сеньор, давайте рассуждать логически! Если бы я и вправду заснул с зажженной сигариллой, то она прежде всего подожгла бы солому возле меня, и я сгорел бы первым. А огонь, как утверждает Хесус, вспыхнул в глубине хлева, рядом со мной, но с другой стороны.

— Может быть, сигарилла покатилась туда… Или, кто знает, как это произошло, — возразил Хесус.

— Ну да, — махнул я рукой, — это тебе не холм у реки, чтобы она покатилась. Так не бывает!

Здесь я рискую отклониться от темы, чтобы высказать неожиданное, быть может, для читателя предположение: огромную роль в данной ситуации сыграла моя лицевая мускулатура, которая прекрасно развилась за время сеансов виртуозного курения в трактирах. Разумеется, я использовал все ее возможности, чтобы сопроводить свои слова убедительной мимикой. И должен вам сказать, что, к моей радости, это подействовало. Доктор оторвал от меня взгляд, медленно повернулся к Хесусу и холодно уставился на него. Я чувствовал, как в его груди набухает гнев.

— Нет, сеньор, нет, — испуганно сказал Хесус.

«Вот это он напрасно», — мелькнуло у меня в голове.

— Скотина, я тебя убью! — заревел доктор. — Что ты делал в тот час? Почему не спал?

Хесус бросился бежать, а доктор последовал за ним, размахивая тростью. Я уже упоминал, что доктор Монардес использует трость, только чтобы выглядеть элегантным, по сути он и без нее передвигается достаточно быстро. Однако и Хесус бегает быстро, к тому же он намного моложе. Оба промчались по площадке у дома и завернули за угол. Я облегченно перевел дух и, прислонившись к стволу груши, возле которой стоял, закурил сигариллу. Голова немного болела. Я подумал, а что если и вправду Хесус устроил пожар? Нет, честно говоря, это казалось маловероятным.

В конце концов доктор позвал нас обоих и сказал:

— Слушайте меня, сукины дети! Я не знаю, кто из вас устроил пожар и что точно произошло. Если кто-то из вас виноват, пусть считает, что ему крупно повезло. Колоссально повезло! А сейчас вы оба начнете работать, немедленно, не откладывая! Я требую, чтобы максимум за месяц вы отстроили хлев. А я на это время найму себе другого кучера, чтобы ездить по вызовам, потому как ты, дурак, не сможешь быть в моем распоряжении. — Доктор замахнулся тростью на Хесуса, но тот быстро отскочил в сторону.

— И вы будете работать, если понадобится, днем и ночью, — продолжил доктор уже более спокойно, — но я требую, чтобы через месяц здесь даже следов от пожара не осталось. Никакого огня! Никаких следов! Чтобы все было гладким, как каток! Как в Дании!

Дания… Верно, это же страна на севере! Как я сразу не догадался?

В общем, так и получилось, хоть и не за месяц, а за два. И поскольку в этот период я все равно не мог сопровождать доктора, то воспользуюсь возможностью и вернусь немного назад во времени, чтобы рассказать, почему мы