Политическая история Римской империи - Юлий Беркович Циркин

Восстанавливать старый республиканский строй в его полном объеме и, следовательно, уйти в частную жизнь Октавиан, разумеется, не желал: не для этого он столько лет боролся за единоличную власть в государстве. Да и большинство граждан этого явно не хотело, ибо не без основания боялось возобновления бесконечных политических раздоров и интриг и, что еще хуже, кровавых гражданских войн. Объявить себя диктатором Октавиан не мог, ибо диктатура была ликвидирована законом Антония в 44 г. до н. э., и отменять его он не хотел, ибо позиционировал себя как законопослушного гражданина. Не менее важным было то, что в общественном сознании диктатура прочно приобрела отрицательную коннотацию. Римское общество устало от диктатур и непризнания законов. Диктатура Суллы ассоциировалась с террором, Цезаря — с разрывом с республиканскими традициями. Ни той ни другой ассоциации Октавиан в применении к своей власти иметь не хотел. Даже много позже, когда его настойчиво призывали стать диктатором, он решительно отказывался от этого.

Стать царем Октавиан тоже не мог, потому что это противоречило основам римской ментальности. К тому же он прекрасно помнил, чем закончилось для Цезаря кокетничанье с царской диадемой. Может быть, Октавиан до сих пор все еще считался триумвиром? Хотя ни одного из его коллег по триумвирату уже не было на политической сцене, должность вполне могла сохраниться. Правда, он утверждал, что триумвиром был 10 лет, а это означает, что этот пост он оставил еще в 33 г. до н. э., а также, что до 27 г. до н. э. власть в республике находилась в его руках, а юридической формой такой власти, пожалуй, могла быть только власть триумвира[19]. Но в любом случае эта должность, как и диктатура, считалась чрезвычайной и вызывала неприятные ассоциации с террором и насилиями конца 40-х — первой половины 30-х гг. Недаром, вернувшись в Рим, Октавиан официально отменил незаконные акты, принятые в свое время триумвирами. Другой легальной формой власти было «всеобщее согласие» (consensus universorum), под которым, видимо, подразумевалась данная ему недавно присяга, и действие ее никто не отменял. В 28 г. Октавиан ввел должность префекта эрария, отдав государственную казну под его прямой контроль.

Все это время в римском и провинциальном обществе велась активная пропаганда с целью показать, что Октавиан спас государство от хаоса и насилий и дальнейшая судьба республики зависит исключительно от сохранения им высшего положения в государстве. Монеты этого времени подчеркивали две темы, тесно связанные друг с другом, — победы Октавиана и принесенный ими мир. Фигуры Виктории, иногда с шаром, символизирующим власть над всем миром, Рах — Мира, Salus — Спасения часто украшают монеты Октавиана. Еще одна важная тема октавиановской чеканки — восстановление свободы. Октавиан предстает как vindex libertatis populi Romani (vindex — это заступник, поручитель, а иногда и мститель). Теперь таковым предстает Октавиан. Он отомстил за поруганную свободу римского народа и стал не только ее защитником, но и поручителем, что она никогда больше у народа отнята не будет. В честь побед Октавиана была воздвигнута арка с надписью «Сохраненная республика».

Свою долю в эту пропаганду вносили поэты. Недаром Октавиан встретился с Вергилием даже раньше, чем прибыл в Рим. Вергилий, Гораций и другие поэты с восторгом и искренне воспевали принесенное Октавианом возвращение к миру и спокойствию, явно выражая этим и общественное мнение. Римское общество не видело никаких других гарантий невозвращения к хаосу гражданских войн, кроме власти Октавиана. Выражением этого чувства стало, в частности, постановление сената, принятое в 30 г. до н. э., объявить день рождения Октавиана счастливым днем, а Антония — несчастливым[20]. Однако одного этого убеждения для увековечивания власти было мало. Октавиан не мог не понимать, что общественное мнение переменчиво, и не помнить, что неопределенность юридического положения Цезаря и отсутствие названия установленного им режима сыграли свою роль в его убийстве.

В 29 г. до н. э. произошло важное событие, по-видимому, активизировавшее поиски Октавианом новых позиций, которые укрепили бы и, что очень важно, юридически закрепили его власть. В это время его бывший коллега по консульству предыдущего года Μ. Лициний Красс, внук бывшего друга и соратника Цезаря, члена первого триумвирата, в качестве проконсула Македонии одержал блестящие победы над варварами, причем сам убил вождя бастарнов Дильдона. Это давало Крассу основание провозгласить себя императором, получить триумф, а также посвятить снятые с варварского вождя доспехи в храм Юпитера Феретрия, став всего лишь четвертым римлянином, получившим такое право (первым в этом ряду стоял Ромул). Все это делало Красса опасным соперником Октавиана. К тому же в его распоряжении находилась довольно значительная армия, а сам он пользовался популярностью среди населения балканских провинций. Октавиан проявил чудеса изворотливости, чтобы не дать Крассу ни получить титул императора, ни посвятить вражеские доспехи в храм. Возможно, что единственным юридическим обоснованием этого действа были сохраненные еще Октавианом полномочия триумвира, если они действительно сохранились. Правда, в триумфе отказать Крассу он не смог, но состоялся он только летом 27 г., когда политическая обстановка в государстве радикально изменилась.

Все это явно обсуждалось Октавианом в тесном кругу его друзей и ближайших соратников (и вероятнее всего, не единожды) и имело место в 29 г. до н. э., т. е., видимо, сразу после его возвращения в Рим. Дион Кассий, рассказывая об этом обсуждении, вкладывает в уста Агриппы мнение о необходимости вернуться к республиканской и демократической форме правления, существовавшей до гражданских войн, а Меценату приписывает заявление о полезности монархии как таковой. Сейчас принято, что историк первой четверти III в. на деле изложил идеологические концепции своего времени. Но если это и так (что вполне вероятно), то все-таки опирался он на традицию о действительных спорах, которые шли в окружении Октавиана. А они не могли не идти, поскольку положение было совершенно новым и необычным, и каково будет политическое развитие римского государства, было неясно. Едва ли обсуждение ограничилось только 29 г. Не исключено, что и в следующем году разрабатывался план будущих действий. В конце концов такой план появился. Был он плодом единоличного решения Октавиана или результатом «мозгового штурма» вместе с соратниками (что кажется более вероятным), не так уж важно. Во всяком случае Октавиан не только участвовал в разработке плана, но и принимал, разумеется, окончательное решение. По-видимому, в начале 27 г. до н. э. он в основном был составлен[21].

13 января 27 г. до н. э. Октавиан в качестве консула созвал сенат и выступил с большой речью. Прежде всего он дал отчет о своей прежней деятельности, всячески возвеличивая свои заслуги перед республикой, особенно подчеркивая спасение государства от