Месть Монтесумы - Гарри Гаррисон

Осушив стакан, Тони отправился искать постель. Что ж, поспать – мысль просто замечательная. В город его ехать никто не заставит, это чистейшее самоубийство, надо сказать об этом утром. Но первым делом поспать. С этой мыслью он стащил с себя одежду и с наслаждением упал навзничь, уснув еще до того, как голова коснулась подушки.

Казалось, не успел он смежить веки, как рука Соунза настойчиво затрясла его за плечо, вырывая из блаженных глубин забытья. За окном пылало солнце, громко распевали птицы. Когда Тони удалось проморгать слипающиеся глаза, часы показывали семь.

– Завтракайте. У вас десять минут.

Соунз вышел, а Тони мутным взором оглядел завтрак, который вполне потянул бы на добрый час. Кофейник, разрезанные надвое булочки с прослойками из фасоли и сыра, яйца в остром зеленом соусе чили, завернутые в салфетки тортильи с пылу с жару, гуава, арбуз, апельсиновый сок, уж больно много всего. Хотя набивать желудок все же не стоит. Однако Тони поел очень плотно, восполняя множество пропущенных трапез, трапез выпитых, а не съеденных. Подобрав последние крошки, он принял душ, побрился, оделся и вышел, чувствуя себя не в пример лучше, намереваясь заявить Соунзу, что ни в какое Мехико не поедет.

– Вы будете в гриме, никто вас не узнает. Вы говорили, что знаете испанский. Достаточно ли хорошо, чтобы сойти за мексиканца, а не американца?

– Возможно. – Нечего Соунзу знать всю подноготную.

– Лучше уж наверняка. Данная фаза операции ни в коем случае не должна провалиться, иначе все вылетит в трубу. Картина должна быть здесь к шести вечера. Д'Изерния свяжется со мной в это время, чтобы оговорить последние детали. Дайте мне фотографию, Шульц.

Тот открыл большущий чемодан, содержавший только выдвижные ящики и ящички. Вытащил из одного фотоснимок и вручил Соунзу. Заглянув через плечо, Тони увидел собственный портрет, сделанный скрытой камерой, чуточку в ракурсе снизу, зато очень четкий.

– Где вы его взяли?

– Там же, где и всегда, – у китайцев. У полиции такое же фото. Надо изменить вашу внешность, чтобы она походила на снимок как можно меньше. Раз вы мексиканец, пожалуй, для начала подойдут усы, как, по-вашему, Шульц?

– Да, сэр, – жизнерадостно чирикнул тот, выдвигая ящик, напоминающий выстеленное волосом гнездо. – Какие-нибудь тонкие и черные, вроде ваших.

– У меня усы американские. Ему же нужны иностранные.

– Как это у китайцев?! – встрял Тони. – Они-то тут при чем?!

– У них тут резидент, живет прямо напротив «Жареных кур полковника Гландерса Миссисипи». Снимает всех подряд, кто туда входит. Операции ЦРУ интересуют многих. Он продает фото всем заинтересованным. Мы сами регулярно снабжаемся у него. Вот почему вам не следовало даже близко туда подходить.

– Боюсь, Дэвидсона пришили до того, как он успел поведать мне об этом. Значит, у полиции именно это фото? А также у израильтян, итальянцев и всех прочих? Удивляюсь, что Китайская Народная Республика продает и им, и нам.

– Не они, а другая компания, Тайвань. Она всегда интересуется, чем занято ЦРУ. Вот, попробуйте вот эти.

Усы оказались чересчур косматыми. Однако в арсенале было много других, и вскорости Билли удалось отыскать усы, подходившие Тони под цвет волос и достаточно обвисшие на концах, чтобы удовлетворить националистические предубеждения Соунза. Как только эта важная бутафория нашла свое место, Билли, оказавшийся отличным гримером, позаботился о дальнейшей трансформации. Искусно употребленный карандаш подчеркнул морщины у рта, приклеенные во рту липучкой вкладыши изменили форму щек и губ.

– Курьезный вкус, – прошамкал Тони.

– Глазом не успеешь моргнуть, как привыкнешь. Давай-ка теперь я горячими щипцами чуток завью тебе волосы, а потом хорошенько набриолиним их.

– Ты не перебарщиваешь?

– Ни капельки. Расслабься, жди и смотри.

Итог и вправду превзошел ожидания, признал Тони, любуясь незнакомцем, во весь рост отразившимся в зеркале. Черные остроносые туфли, сам он таких ни за что бы не надел, полосатые брюки с пузырями на коленках, охватывающие обширное буржуазное брюшко, – любезность гостиничной подушки, приклеенной пластырем к талии. Одна из ацетатных спортивных рубашек деликатного оранжевого флуоресцентного цвета с зелеными инициалами «РС» на кармане. Лицо совершенно чужое – толстощекое, волосы набриолинены, ноздри раздуты от кольцевых вставок, улыбка незнакомца сверкает двумя золотыми зубами, глаза скрыты за зеркальными солнечными очками, а на поясе висит их футляр.

– Ладно, слушайте внимательно, вот вам инструкции.

В душе Тони вдруг всколыхнулась паника. Все уверены, что он идет на задание, и подавать протест теперь слишком поздно. Соунз вручил ему листок бумаги.

– Выйдете из ворот вот здесь. Там уже ждет машина с водителем, вот ее номер. Садитесь в машину и велите водителю отвезти вас в Мехико. Не называйте адреса, пока не въедете в город. Последнее число – телефонный номер, по которому вы сможете вызвать шофера, когда вам понадобится машина. Запомните информацию наизусть, затем смойте бумагу в раковину. При контакте с водой она растворится.

Тони затвердил цифры; увы, слишком быстро, и настало время выходить. Билли выглянул на улицу, чтобы убедиться, что за дверью не следят.

– Умоляю, постарайтесь, чтобы картину не повредили. Это настоящий подлинник, все анализы подтверждают, – с искренним чувством попросила Елизавета Злотникова. Тони почувствовал себя обойденным.

– Ничего, если меня тоже не повредят? Это ведь моя шея в петле, знаете ли.

– Пора, – пискнул Билли. – Вокруг чисто.

– Больше нас не подводите, – напутствовал Соунз.

Тони выскользнул из домика, ломая голову, когда это он подводил Бюро. Не в первый уже раз его потянуло в прохладу и безмятежность Национальной галереи. Эта мексиканская затея летит под уклон, как валун с горы, с каждым оборотом впутывая Тони все основательнее. Он вышел не замеченный никем, кроме охранника у ворот, отсалютовавшего ему и распахнувшего дверцу черного «Кадиллака» с заученным номером. Кроме того, охранник стоял достаточно близко, чтобы расслышать место назначения, откуда следует, как минимум, что Соунз свою работу знает. Машина стремительно катила по платному шоссе, с боков открывался чудесный вид на долину и горы вдали, впереди, поближе – на затылок шофера и перхоть на плечах форменного кителя. Но слишком уж скоро машина нырнула в самобеглое пекло Мехико и остановилась напротив многофункциональной деликатесной. За всю поездку оба не обмолвились ни словом, не считая двух распоряжений. Проводив взглядом отъезжающий автомобиль, Тони вздохнул и зашагал навстречу своей участи.

На витрине золотыми буквами было написано «TOLTEC KOSHER DELICATESSEN». За ней был отчетливо виден сидящий пожилой господин в черном костюме и широкополой шляпе, проталкивающий суп сквозь окладистую бороду. За более длинным столом по соседству целая семья поглощала пищу с тарелок разнообразнейшей величины, явно наслаждаясь трапезой, а в глубине пара туристов потягивала пиво, с предвкушением поглядывая на стеклянную стойку. Полная молодая дама в белом раскладывала по тарелкам картофельный салат, капусту и острый перец, а знакомый субъект складывал толстые сандвичи с копченым мясом. Поднял голову и дружелюбно кивнул, когда Тони нехотя подошел к двери.

– Buenos tardes, senor. Agui hay una mesa para ti.[21]

Тони кивнул, впервые оценив грим по достоинству, прекрасно помня, что у добродушного толстяка наметанный глаз охотника за шпионами. Сев за столик вдали от остальных, Тони с интересом прочел меню. Как ни обилен был завтрак, к этому времени от него не осталось и следа. Неся бутылку и стакан, Яков Гольдштейн с благожелательной улыбкой поставил их на стол.

– Сейчас подойду, Хоукин. А пока отведайте сельдерейного тоника за счет заведения. Грим недурен, учли абсолютно все.

«Недурен, – мрачно подумал Тони, потягивая странный на вкус напиток. – Сразу же расколол. Неужели полиция раскроет маскировку так же легко?» Вернувшийся Гольдштейн плюхнул на стол стакан чаю и опустился на стул напротив Тони.

– Очень мило, что вы пришли навестить старика, учитывая вашу занятость в последние дни. Ваши действия весьма уязвили наших итальянских друзей. Они даже твердят, что вы украли у них деньги.

– Ничего подобного! Они сами мне их дали… Кстати, вам-то откуда об этом известно?

– Сорока на хвосте принесла. Мы помогаем друг другу. На свете множество фашистов, к которым они тоже не питают любви. А еще я слыхал, что вы ухлопали этого Дэвидсона из-за междуусобицы между ЦРУ и ФБР!

– Неправда!

– Я так и подумал, у симпатяги вроде вас должны быть основания повесомее.

– Послушайте, Гольдштейн, давайте раз и навсегда проясним одну вещь. Я Дэвидсона не убивал. Его закололи, пока я был в другой комнате. Я даже не представляю, кто это сделал и почему. Меня подставили.