ПоэZия русского лета - Максим Адольфович Замшев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жизнь занятная штука, Настасья,
иногда посреди темноты
небеса замирают от счастья
и роняют на землю цветы.
И стоит, занесённый цветами,
словно снегом, наш утренний сад,
и жуки потрясают рогами,
и кроты защищают кротят.
Глубоко под корнями растений
есть в другую Вселенную лаз,
и оттуда являются тени
мужиков, что погибли за нас,
и стоят над твоим изголовьем,
и на лавках сидят во дворе,
и уходят назад по кротовьей
световой дальнобойной норе.
Дмитрий Молдавский
«Поэту таланта мало. Поэту нужна судьба…»
Анне Долгаревой посвящается
Поэту таланта мало. Поэту нужна судьба.
Талант питается жизнью, а не чужими книгами.
Разыгрывается партия. Фигуры по полю двигая,
Божья рука управляет позицией и интригою.
Ты изначально пешка, сила твоя слаба.
Ты не видишь общей картины. Соседних фигур две-три,
а когда, до кого из вас и дойдёт ли очередь,
знает только Гроссмейстер. Жди и копи внутри
энергию потенциальную, сам с собой говори,
чтоб вовсе не онеметь. Хоть какую-то о́чевидь
пытайся осмыслить, вобрать в голову или в грудь,
зарифмовать, структурировать в строки, четверостишья:
клетку перед собою, куда бы ты мог шагнуть;
клетку через одну, куда б тебя мог метнуть
Игрок; насущную клетку, где ты пережидаешь затишье.
Появятся первые бреши в дружественном строю.
Промчится бешено конница в рубке остервенелой.
В какой-то момент, возможно, ты приблизишься к королю.
Но ты же стоишь как вкопанный! Что я за чушь порю?
Он сам за тобою спрячется! Чёрный он или белый?
Ты можешь сказать ему пару ласковых слов
или блюсти устав: равнение на середину!
Но помни, что битва в разгаре. Братья теснят врагов,
а может быть, отступают. Главное, будь готов,
ранец походный заранее вскинь на спину.
Готов, не готов – подхватит тебя рука Игрока,
ты воспаришь над полем навстречу судьбе и цели.
За хаосом взрывов, земли изгибов, сквозь пороха облака
успей разглядеть, кто остался в живых из твоего полка,
попробуй осмыслить масштабы сраженья и цену
победы и поражения: сколько уже внесено,
а сколько придётся доплачивать, чашу весов склоняя
в нужную тебе сторону, если вообще оно
возможно и достижимо – кровь тебе не вино,
можно и не дождаться следующего урожая.
Что бы ты ни увидел, знай: у тебя есть миг,
прежде чем, грянув оземь Финистом – соколом ясным,
окажешься в гуще боя, хорошо бы среди своих;
но всяко бывает. Бог знает, какой гамбит
разыгрался в мире, сейчас, на глазах твоих,
становящемся из чёрно-белого чёрно-красным!
Допустим, пройдя сквозь пекло бомбёжек и штыковых —
лоб в лоб – атак, на последней горизонтали
ты встретишь победу в числе немногих живых,
даже, возможно, выбившись из рядовых,
не в орденах пускай, но и не без медалей.
Тогда и настанет время вспомнить, что ты поэт.
Раны, ожоги, рубцы, испещрившие память, —
это и есть судьба, – даже если желанья нет,
если талант угас, ты обязан извлечь на свет
не для того, чтобы вылечить и исправить;
это и невозможно. Но новых предостеречь,
дабы не повторяли, но были меж тем готовы
враз – по команде – встать, а по жребию – порознь лечь
за короля, за друзей, за родную речь,
за чёрно-белую землю – по предначальному Слову.
Но цену общей победы знает один Творец,
и, если тобою жертвуют, не выпускай оружие.
За други своя погибнуть, как воин и как боец,
не перестав быть поэтом, – эта судьба не хуже!
09.06.2022
««Мой завод древнее мамонтова говна»…»
«Мой завод древнее мамонтова говна» —
Так сказал остроумный механик. Я ему верю на
слово, ведь слово механика – весомее чугуна.
Это роднит механиков и поэтов.
Создавался завод в относительно мирные времена,
когда даже Русско-японская не планировалась война.
На волне индустриализации задач было до хрена.
Начинали с водопровода. Докатились до велосипедов.
Такие уж были люди, такая была страна:
делали что хотели, от крейсера до рядна.
Сам государь-император и (немка) его жена
не только не возражали, но и поощряли это.
Однако Русско-японская, за ней – мировая война,
заодно с войной – революция (да три ещё, не одна!)
ждать себя не заставили. Страну развалили на
хрен! А завод для фронта и для победы
вовсю собирал самолёты из фанеры и полотна.
И лучшие в мире лётчики, вчерашняя пацанва,
седлали их, как Пегаса: где узда там, где стремена? —
и кто в штопор, кто в пе́тлю (чем тебе не поэты)!
Страна полыхала годами, словно нетленная купина́.
Все пили и проливали кровь вместо вина.
Достигали, чего – неведомо. Почти что достигли дна.
Четырёхлетним Лазарем с того воротились света.
Подустали скакать, как по прерии краснокожие племена.
Как умели, вождя схоронили – Ульянова-Ленина,
а сменил его тот, в чьём имени воля была стальна
(и не надо дискуссий, рассказ вообще не про это).
Наступила мода на новые облики и имена.
Мой завод национализировали, окрестили его «Коммунар»[6]
(отличное имя для парня, не какой-то там ГлавЛётНар —
ХренПойми имени какого-нибудь предкомбеда)!
Я не желаю пафоса. Хватит и без меня
авторов, чья поэзия «ахами» пленена.
Если возможно, Отче, да мимоИдетъ она —
чаша Большого Стиля, Имперского бреда!
Но слова из песни не выкинешь, когда
