ПоэZия русского лета - Максим Адольфович Замшев

вас растолкают локтями,

Чтобы снова пробиться к кормушке.

По окончании истерики элитка

снова будет мелькать на телике

И вопить: «Как нам всё это обрыдло!

Особенно

русское быдло!»

А может, смести их каналы и паблики?

Паяцы стоят у станков пусть на фабрике!

Блогер стыдливый картошку копает!

Актриса детей на коняшках катает!

А утром на телике

Катается Электроник на велике…

«Запад с Востоком садятся за общий стол…»

Запад с Востоком садятся за общий стол.

Молодая кровь между ними в хрустальной чаше.

Запад: секс, наркотики, рок-н-ролл.

Восток: это не наше.

А в ногах у них жила нефти и море слёз,

И собака из фильма Тарковского вдруг рычит.

Запад: теперь футбол,

там, где был Христос.

Восток молчит.

Города – это мир парикмахерских и аптек.

А в степи только ветер и сверху звезда пасётся.

Запад: мужчина + женщина – прошлый век.

Восток смеётся.

Между ними в солдатской фляге запас воды.

И поэт непонятный страну называет Тройка.

Запад стар, но под маской выглядит молодым.

Восток на руке может

сделать стойку.

Ты закрыл глаза и считаешь до двадцати,

Вспоминаешь о детстве советском своём далёком.

Но ведь это война,

мой милый, как ни крути.

Хоть мы все за мир между западом и востоком.

Донецк-2014

Я – Донецк.

На дне реки

терновый венец.

Один шахтёр

Увидел во сне

Петра с ключами

От райской шахты.

И отошёл

от житейской вахты.

Я – Донецк.

Город-вдовец.

Отец

с рваными лёгкими.

Я любуюсь вами,

Москвичами далёкими,

Добрыми,

Прыткими,

Имеющими

повадки актёров…

Когда-то вы мне посылали открытки,

Поздравляли

Родственников-шахтёров…

Теперь приезжайте,

Потрогайте

щёки домов,

Посмотрите

на шахтёров —

Волхвов

с чёрным камнем

даров,

Покурите мной

на проспекте Артёма.

Но вот эти

серые ангелы

Со львовского аэродрома…

Они хотят есть донецкую пыль

на ужин?

Я им нужен,

как нужна Румыния

Вашингтону…

Они хотят повесить мою икону

В европейском музее

для новых перформансов

Вверх ногами,

Чтобы делать из моей души

Оригами?

Пусть тогда своей смертью

кормятся

Через кляксы

Французских комиксов

Эти мелкие бесы.

А

Хотите секрет открою?

Старики мне

вчера передали

Сорванную

с платья Одессы

звезду героя…

Я не принял.

Не надел на робу.

Пусть ожидает

Конца хворобы

В заводском сейфе.

Эй, Москва,

Давай

Сделаем с тобой

Селфи!

Новая жизнь

Пьёт весну

Из шахтёрской каски.

Третий год я, кажись,

На посту без Пасхи.

Я – Донецк.

И это начало,

а не конец.

Ржев

Посвящаю своему отцу Валерию Васильевичу Маленко

Мы весной поднимаемся в полный рост,

Головами касаясь горячих звёзд.

И сражаемся снова с кромешной тьмой,

Чтобы птицы вернулись сквозь нас домой.

Чтобы солнце вставало в заветный час,

Чтоб вращалась, потомки, Земля для вас.

Чтобы траву обдували ветров винты,

Чтоб из наших шинелей росли цветы.

Мы теперь – земляника на тех холмах,

Мы – косые дожди и ручьи во рвах.

Наших писем обрывки, как те скворцы.

Мы – медовые травы в следах пыльцы.

Нас в болотах небес не один миллион.

И в кармане у каждого медальон.

Это зёрна весны.

Это горя край.

Сорок пятый

настырный пасхальный май.

Вася, Паша,

Серёжа, Егор, Рашид…

Среднерусской равнины пейзаж расшит

Нами, в землю упавшими на бегу…

В небеса мы завёрнуты,

как в фольгу.

Вам труднее, потомки, в засаде дней.

Наша битва с врагами была честней.

Мы закрасили кровью колосья ржи,

А на вас проливаются реки лжи.

Мы умели в атаке и песни петь,

Вас, как рыбу, теперь заманили в сеть.

И у нас на троих был один кисет,

Вам же «умники» в спины смеются вслед.

Нам в советской шинели являлся Бог,

Наши братские кладбища – как упрёк.

Вас почти что отрезали от корней!

Вам труднее, наши правнуки, вам трудней!

Мы носили за пазухой красный флаг,

Был у нас Талалихин,

Чуйков,

Ковпак!

И таких миллион ещё сыновей!

Вам труднее, прекрасные, вам трудней!

Произносим молитву мы нараспев:

«Пусть приедет последний из нас во Ржев,

Чтоб вспорхнули с полей журавли, трубя,

Чтоб, столетний, увидел он сам себя!

Молодым, неженатым, глядящим вверх,

В сорок третьем оставшимся здесь навек,

Чем-то красным закрашенный, как снегирь,

Написавшим невесте письмо в Сибирь».

Не кричите про Родину и любовь.

Сорок пятый когда-нибудь будет вновь.

С головы своей снимет планета шлем.

Вот и всё.

Дальше сами.

Спасибо всем.

Дмитрий Мельников

Кенотаф На Площади Победы

I

Я видел Гераклита – он спал на земле, он спал,

обняв рукой автомат, бряцающий, как кимвал,

Я видел Гераклита – он спал на земле, ничей,

и ползал снег по нему наподобие белых вшей,

и мирная жизнь приходила к нему во