Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

– Понятно, – продолжила Сорхатани. – Видимо, она в летнем дворце на реке Орхон. Да, именно туда я бы ее услала, если бы вздумала захватить власть в этом городе. Если бы намеревалась умертвить хана на его ложе и заменить его… кем? Его братом Чагатаем? А? Он не заставит себя долго ждать, да, Яо Шу? Такова ваша задумка? Так что лежит за этой дверью, советник? Что вы здесь натворили?

Голос женщины становился все громче и пронзительней. Яо Шу болезненно морщился от резкости ее тона и определенно не знал, что делать. Велеть стражникам ее утихомирить он не мог: рядом стояли готовые вступиться сыновья. Понятно, что любой, кто тронет ее хоть пальцем, вмиг лишится руки. Особенно грозно смотрелся Мунке, давно уже не тот замкнутый задумчивый мальчик, каким когда-то был. Яо Шу намеренно смотрел на Сорхатани, но чувствовал на себе холодный взгляд Мунке.

– Госпожа, я должен следовать распоряжениям, которые мне даны, – начал он снова. – Входить в эту дверь запрещено решительно всем. Хан никого не принимает. Он не обязан отчитываться ни перед тобой, ни передо мной. Прошу тебя, проведи этот день в городе. Отдохни, подкрепись. Быть может, он примет тебя завтра.

Сорхатани напряглась так, словно собиралась наброситься на советника. И все же дворцовая служба не превратила Яо Шу в слабака. Сыновья, помнится, рассказывали ей, как он однажды в саду выхватил стрелу прямо с натянутой тетивы. Казалось, вечность минула с тех пор, когда был еще жив ее муж… На глаза сами собой навернулись слезы, которые женщина сморгнула. Сейчас время для гнева, а не для сожаления. Если, не дай бог, расплачется, в эту дверь она сегодня не войдет.

И Сорхатани сделала глубокий вдох.

– Убийство! – закричала она. – Хан в опасности! Сюда, быстрее!

– Да нет никакой опасности! – сердито ответил Яо Шу.

Сумасшедшая, одно слово. Чего она пытается добиться, вопя, словно ошпаренная кошка? А по коридору уже раздавался топот быстро бегущих ног. Вот досада… Та ночь, после которой Угэдэй стал ханом, все еще была болезненно памятна дворцовой страже. При малейшем признаке опасности стражники сбегались всем скопом.

Секунда-другая – и коридор с обеих сторон перегородили примчавшиеся воины, во главе которых стояли тысячники в черных с красным лакированных доспехах и с обнаженными мечами в руках. Яо Шу поднял обе руки, показывая ладони.

– Налицо недоразумение… – начал он.

– Никакого недоразумения здесь нет, – осекла его Сорхатани. – Алхун, – обратилась она к старшему из стражников.

Яо Шу мысленно застонал. Разумеется, она знает здесь всех по именам. Какая удивительная память на такие подробности. Хотя, может, это была часть ее замысла – выведать и запомнить имена заступивших на стражу. Мысли заметались в поиске слов, которые бы спасли положение.

– У госпожи горячка, – бросил он.

Его слова стражник пропустил мимо ушей.

– Что за шум? – спросил он Сорхатани напрямую.

Женщина потупила голову. К досаде Яо Шу, на ее глазах сверкали слезы.

– Этот цзиньский чиновник не может объяснить, куда делся хан, которого уже много дней никто не видел. И говорит он путано. Его слова, Алхун, вызывают у меня подозрение. Я ему не верю.

Алхун кивнул – человек быстро соображающий и быстро действующий, как и подобает воину его ранга.

– Советник, тебе придется посторониться, – повернулся он к Яо Шу. – Мне необходимо проверить, что с ханом.

– Он приказал… – начал было Яо Шу, но стражник лишь пожал плечами:

– Вот и поглядим. Отойди в сторону, сейчас же.

Двое стояли, вызверившись друг на друга и явно позабыв о том, что они в коридоре не одни. Ханский советник держался твердо. Еще немного – и того гляди прольется кровь. Напряженную паузу прервала Сорхатани:

– Яо Шу, ты, безусловно, будешь нас сопровождать.

Советник раздраженно дернул головой, но тем не менее Сорхатани предложила ему выход, и он за это ухватился.

– Что ж, очень хорошо, – бросил он и, обращаясь к Алхуну, добавил: – Твоя бдительность делает тебе честь. Однако этих четверых с мечами к хану ты допустить не можешь. И всех вначале обыскать на наличие оружия.

Сорхатани хотела воспротивиться, но тут Яо Шу восстановил равновесие сил.

– Будет как я сказал, – настоял он.

– Они останутся здесь, – поспешно кивнула Сорхатани, чтобы не упустить момент. На самом деле это ее вполне устраивало. Сыновья сделали свое дело, обеспечив ей поддержку возле двери. А присутствовать при разговоре им незачем.

Нахмурившись, Яо Шу поднял небольшой медный засов – резной, в форме свернувшегося дракона. («Вот вам еще один признак цзиньского влияния на хана», – мимолетно подумала Сорхатани.) В дверях на всех дохнуло холодным ветром.

Светильники были погашены, мутноватый свет сочился лишь из открытого окна. Ставни распахнуты с такой силой, что одну из них наполовину сорвало: лопнула петля. Змеисто вились шелковые занавеси, шурша и упруго похлопывая при каждом порыве ветра.

В комнате оказалось очень холодно – настолько, что изо рта при дыхании шел парок. Наружная дверь захлопнулась, и сердце Сорхатани тревожно екнуло при виде неподвижной фигуры, распростертой на кушетке посреди комнаты. Как мог Угэдэй терпеть такой холод, лежа в одной лишь шелковой рубахе и исподних штанах? Он лежал на спине, уставясь в потолок. В глаза бросались