Дом Цепей (litres) - Стивен Эриксон

Бездна удивлённо присвистнула.

Гэмет окинул её взглядом. Её глаза были закрыты, обе руки вжаты в песчаную землю. Нихил принял такую же позу, и по его лицу бегали, сменяя одна другую, эмоции, пока оно наконец не застыло в страхе.

Кулак всё ещё чувствовал головокружение, в черепе раздавался тихий рёв.

— Тут есть духи, — прорычал Нихил. — Они восстают в гневе…

— Песня, — перебила его Бездна, — песня войны и воинов…

— И новых, и старых, — добавил её брат. — Столь новых… И столь старых. Битва и смерть, вновь и вновь, вновь и вновь…

— Земля помнит все сражения, случившиеся на её поверхности, начиная с самых первых. — Бездна скривилась, задрожала и зажмурилась. — Богиня — ничто по сравнению с этой силой; и всё же она пытается… украсть.

Адъюнкт резко переспросила:

— Украсть?

— Путь, — ответил Нихил, — она хочет присвоить этот фрагмент и положить поверх этой земли, словно паразита. Корни тьмы опустятся, чтобы высосать саму сущность этих земель и питаться их памятью.

— Но духи такого не потерпят, — прошептала Бездна.

— Они сопротивляются? — спросила адъюнкт.

Оба виканца кивнули, после чего Нихил ухмыльнулся и сказал:

— Призраки не отбрасывают тени. Ты была права, адъюнкт. О боги, права!

«Права? — удивился Гэмет. — Насчёт чего?»

— Им хватит сил? — спросила Тавор.

Нихил покачал головой.

— Не знаю. Только если Глава Перстов поступит так, как ты предполагаешь, адъюнкт.

— Если мы допустим, — прибавила Бездна, — что Ша’ик не знает о том, что пригрела на груди гадюку.

— Если бы она знала, — сказала Тавор, — его голова уже давно слетела бы с плеч.

— Возможно, — ответила Бездна, и Гэмет услышал в её голосе нотки сомнения. — Если только они с богиней не решили подождать, пока все их враги не соберутся вместе.

Взгляд адъюнкт вновь устремился к отдалённым фигурам офицеров.

— Вот и поглядим, не так ли?

Виканцы встали и обменялись взглядами за спиной у Тавор.

Гэмет провёл целой рукой вдоль брови под ободом шлема и отвёл от лица мокрые от пота пальцы. Пошатываясь, он осознал, что что-то использовало его. Через кровь. В его голове звучала музыка — отдалённые голоса и звуки неизвестных инструментов. Давление в черепе стремительно росло.

— Если я вам больше не нужен, адъюнкт… — грубо проронил он.

Она кивнула, не оборачиваясь:

— Возвращайтесь к своему легиону, Кулак. И прошу, донесите до своих офицеров следующее: во время сражения завтра утром на поле боя могут появиться неизвестные вам солдаты. Если они будут ждать от вас приказов, считайте их своими подчинёнными и распоряжайтесь ими.

— Я вас понял, адъюнкт.

— Пусть вам перевяжут руку, Кулак Гэмет. И спасибо. И ещё — попросите стражу вернуть мне мой меч.

— Будет сделано.

Он развернул свою лошадь и медленно спустился по склону.

Головная боль не проходила, а песнь будто травила его кровь, протекая по венам музыкой плоти и костей, отдающей безумием. Оставьте меня в покое, Бездна вас поглоти. Я всего лишь солдат. Солдат…

Смычок уселся на камень, обхватив руками голову. Он не помнил, когда сбросил шлем, но от боли, которая накатывала, словно морские волны во время шторма, шлем этот, теперь лежавший в ногах, казался размытым и дрожал. Отовсюду вокруг раздавались голоса, они пытались докричаться до него, но сержант не мог разобрать ни слова. В его черепе яростно и быстро гремела песня, разливаясь палящим огнём по рукам и ногам.

Его плечо сжала чья-то рука, и Смычок ощутил, как в его вены пытается проникнуть магия. Сначала робко, потом исчезая только для того, чтобы вернуться с новой силой — колдовство несло с собой тишину. Блаженный мир, спокойный и прохладный.

Наконец сержант смог поднять глаза.

Он осознал, что весь взвод собрался вокруг. Плечо сжимала рука Флакона, и бледное лицо парня покрывал пот. Они встретились взглядами, Флакон кивнул и медленно убрал руку.

— Ты меня слышишь, сержант?

— Приглушенно, будто ты в тридцати шагах от меня.

— Боль прошла?

— Да. Что ты сделал?

Флакон отвёл взгляд.

Смычок нахмурился и сказал:

— Все кроме него — возвращайтесь к работе. А ты останься, Флакон.

Спрут шлепнул Битума по спине, после чего капрал выпрямился и пробормотал:

— Пошли, солдаты. Нам тут ещё яму копать.

Сержант и Флакон смотрели, как остальные расходились, возвращаясь к своим киркам и лопатам. Их взвод стоял на самом юго-западном острове, возвышавшемся над дюнами, которые тянулись до горизонта. Одинокий, но довольно широкий коридор вёл прямо на север — через него враги, если они будут разбиты и пустятся наутёк, попытаются покинуть долину. Прямо за коридором находился небольшой холм с плоской вершиной, на котором укрылся отряд пустынных воинов. Весь выступ был усыпан их разведчиками, чьи глаза неотрывно следили за малазанцами.

— Ладно, Флакон, — сказал Смычок. — Не тяни, говори как есть.

— Духи, сержант. Они… просыпаются.

— И какого Худа меня это касается?

— Кровь смертного, по-моему. У неё особенная песня. Они помнят её. И они пришли к тебе, сержант, чтобы подпевать ей. Подпевать… эм… тебе.

— Почему мне?

— Я не знаю.

Смычок некоторое время разглядывал молодого мага, пробуя его ложь на вкус, после чего скривился и сказал:

— Ты думаешь, потому, что мне суждено тут умереть — в этой битве.

Флакон вновь отвёл взгляд:

— Я не уверен, сержант. Это далеко за пределами моего понимания… эта земля. И её духи. И какое это всё имеет к тебе отношение…

— Я — «мостожог», парень. «Мостожоги» родились тут. В горниле Рараку.

Глаза Флакона сузились, и он уставился на запад, туда, где начиналась пустыня.

— Но… их ведь перебили всех до одного.

— Да, перебили.

Некоторое время оба молчали. Корик сломал свою лопату об скалу и изливался достойным восхищения количеством разнообразной сэтийской брани. Остальные остановились послушать. На северном краю острова взвод Геслера строил стены из камней, которые незамедлительно спешили свалиться с дальнего края. С холма напротив доносились отдалённые смешки и издёвки.

— Эта битва не будет похожа на те, к которым вы привыкли, да? — спросил Флакон.

Смычок пожал плечами:

— Нет такого понятия, парень. Невозможно привыкнуть убивать или умирать, не бывает привычной боли или привычного страха.

— Это не то, что я имел в виду…

— Я знаю, Флакон. Но в наши дни войны с избытком полны волшебством и удивительными боеприпасами, рано или поздно начинаешь ожидать сюрпризов.