Дом Цепей (litres) - Стивен Эриксон

Она сделала шаг в сторону тисте эдур, двигаясь грациозно как лань…

И свет погас.

Онрак услышал ещё один удивлённый вскрик Трулла Сэнгара. Т’лан имасс направился на звук, но замер. Мысли его разбегались, вспышки видений мерцали в сознании. Время свернулось, растворилось и вновь проявилось…

Над землёй танцевали искры, трут вспыхнул и взвился пламенем.

Они стояли на замусоренной земле в ледниковой расселине. Онрак поискал взглядом Трулла Сэнгара и обнаружил, что тисте эдур лежит ничком на влажном камне в полудюжине шагов.

Т’лан имасс приблизился.

Смертный был без сознания. Его колени и промежность были вымазаны в крови, и Онрак смотрел, как она остывает, предположив, что кровь принадлежала не Труллу Сэнгару, а женщине-эрес, что… взяла его семя.

Его первое семя. Но в её внешности не было ничего говорившего о невинности. Её груди когда-то были налиты молоком, её соски знавали голод детеныша. Тогда в крови не было смысла.

Онрак присел рядом с Труллом Сэнгаром.

И увидел три свежие раны ниже пупка. Три параллельных разреза по диагонали и кровавый отпечаток еще трёх — видимо, тех, что женщина нанесла на свой живот — идущих в противоположном направлении.

— Ведьма-эрес украла его семя, — сказал Монок Охем, стоявший в двух шагах от них.

— Зачем? — спросил Онрак.

— Не знаю, Онрак Разбитый. У эресов разум животных…

— Не стоит забывать об исключениях, — ответил Онрак, — сам знаешь.

— Возможно.

— Ясно, что у этой были определённые намерения.

Монок Охем кивнул.

— Похоже на то. Почему тисте эдур не приходит в себя?

— Его сознание не здесь…

Заклинатель поднял голову.

— Да, это и называется «быть без сознания»…

— Нет, он в другом месте. Когда я подошёл, ощутил чары. Наведённые эрес. Не знаю, как это назвать, почти как Путь, еле сформированный, на грани осознания. Это было, — Онрак смолк, затем продолжил, — будто сами эрес. Пятна света за закрытыми веками.

Ибра Голан внезапно вытащил оружие.

Онрак выпрямился.

Какие-то звуки. Теперь, в свете костра, т’лан имасс смог увидеть груды плоти и окровавленных тел — дюжину, нет, два десятка. Что-то приближалось, шаркая и волоча ноги.

Наконец в свете проявился демон-аптор, фигура, похожая на чёрный шёлк. На его горбатом странном плече восседал мальчик. Человеческое тело заканчивалось лицом с чертами аптора — огромный единственный фасеточный глаз сверкал. Огромный рот, приоткрывшись, показал острые клыки, которые, видимо, он умел втягивать почти полностью. Всадник был одет в чешуйчатую броню из чёрной кожи. На нагрудной сбруе расположилось более дюжины орудий — от длинных ножей до метательных дротиков. На поясе юноши висели два арбалета с ручками из оленьего рога.

Всадник соскочил с плеча и заговорил низким шипящим голосом:

— И это всё, на что расщедрился Логрос?

— Вам, — сказал Монок Охем, — здесь не рады.

— Очень жаль, заклинатель, потому что мы здесь. Для защиты Первого престола.

Онрак спросил:

— Кто вы и кто вас сюда послал?

— Я — Панек, сын Апт. Не мне отвечать на твой второй вопрос, т’лан имасс. Я лишь охраняю внешний круг. В чертоге, где хранится Первый престол, внутренний круг — там та, кто командует нами. Возможно, она сможет тебе ответить. Возможно, даже захочет.

Онрак поднял Трулла Сэнгара:

— Значит, мы с ней поговорим.

Панек улыбнулся, обнажив ряд острых клыков.

— Как я сказал, она в тронном зале. Наверняка, — прибавил он, улыбнувшись ещё шире, — вы знаете дорогу.

Глава двадцать четвёртая

В древнейших, обрывочных текстах можно найти невразумительные упоминания об Эрес’аль. Так именуют, видимо, старейшего из духов, который воплощает саму сущность физического мира. Разумеется, не существует способа эмпирически определить: послужил ли факт приобретения значения — сила, заключённая в создании символов из неодушевлённой материи, — причиной, или, по сути, творческой энергией, породившей Эрес’аль; или в деле замешана некая иная загадочная сила, которая привела к получению значения и смысла у разумных форм жизни в более поздний период.

В любом случае неоспоримое, но редко упоминаемое явление заключается в том, что огромное могущество скрыто, точно подземные слои, в заметных элементах ландшафта, а также в том, что сила эта проявляется неочевидно, но фундаментально эффективно: настолько, что может поставить подножку богам, более того, иногда — даже привести к их окончательной гибели…

Келларстеллис Ли-Хэнский. Копмендиум карт (Предисловие)

За тысячу лет ветер и переносимый им песок превратили когда-то огромные коралловые гребни и рифы в плоские островки. Их неровные, источенные края были покрыты впадинами и вымоинами, а узкие и извилистые расселины между ними — доверху заполнены острым щебнем. Худшего места для того, чтобы расположить армию, Гэмет и представить не мог.

Хотя особого выбора у них не было. Только отсюда был подступ к полю боя, а кроме того, вскоре стало очевидно, что, когда эта позиция занята, защищена она не хуже уединённой горной крепости: уже из-за этого ей можно было простить все недостатки.

Основной причиной тревоги и суматохи в рядах легионов, по мнению Кулака, было то, что Тавор сломя голову несётся прямо в пасть врагу, на чужое поле боя. Он смотрел, как солдаты, разбитые на отряды по сотне, направлялись к разным возвышавшимся над низиной коралловым островам, чтобы обосноваться там. Заняв позицию, они начинали строить из щебня защитные ограждения и низкие стены, а затем скаты с южной стороны.

Капитан Кенеб нервно ёрзал в седле неподалёку от Кулака, наблюдая, как первый отряд их легиона выдвинулся в сторону огромного, белого словно кость, острова на самом западном краю низины.

— Они не будут пытаться выбить нас с этих островов, — сказал капитан. — Зачем напрягаться, если очевидно, что адъюнкт намеревается привести нас прямо к ним в лапы?

Гамэт чуял критику и сомнения, скрытые за словами Кенеба, и хотел бы сказать что-то, чтобы воодушевить капитана, зародить в нём веру в умение Тавор разрабатывать и применять изысканную тактику. Хотел бы — но и сам Кулак не был в этом уверен. За всё время похода из Арэна её неожиданный гений ни разу себя не проявил. По правде говоря, они просто шли на север, прямо, как копьё. Но о чём это говорит? О целеустремлённости, достойной подражания, или об отсутствии фантазии? Настолько ли это разные понятия — или просто разный подход к одному и тому же? А теперь их, всё так же невозмутимо, выстраивают в боевой порядок, чтобы выступать — скорее всего, на рассвете завтрашнего дня — прямо на врага и его мощные укрепления. На врага, достаточно умного, чтобы создать сложные и необычные подходы к своим позициям.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});