Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

Сейчас все они находились здесь, в шатре Эдварда, отмечая мир, подаривший им такую неожиданную выгоду столь малой ценой. Все эти люди относились к его ближайшему окружению. Все. За исключением одного.

Последняя мысль докучала, и Эдвард попытался на ней не задерживаться, хотя приложенное усилие успеха не имело. Мысль принесла грызущее недовольство, не могла уйти на задний план сама по себе, требуя внешнего воздействия. Король сморщился, неохотно поднявшись на ноги.

Из темноты, преграждая дорогу в шатер брата, возникли солдаты, отшатнувшиеся сразу же, как только свет факелов озарил лицо Эдварда. Внутри он встретил полдюжины или около того дворян, узнав среди них Джона Скроупа из замка Болтон и Френсиса Ловелла из Минстер Ловелла. Его неожиданное и произошедшее без объявления появление заставило их в некотором смятении встать, после чего Эдвард быстро освободил палатку, сжато произнеся: 'Я бы хотел поговорить с моим братом Глостером наедине'.

Ричард лежал на кровати, он один не пошевелился при входе Эдварда внутрь. Молодой человек и сейчас не совершил ни единого движения, отчего брови его брата приподнялись от такого проявления одновременно невежливости по отношению к гостю и неуважения по отношению к монарху. Король решил, как бы то ни было, не заострять на поведении Ричарда внимания, устроившись на тяжелом дубовом сундуке.

'Не похоже на тебя, Дикон. Ты никогда не носился с обидой или плохим настроением, если таковые случались. Я бы ожидал подобного поведения от Джорджа, но совсем не от тебя'.

Ричард ничего не ответил, но стиснутые челюсти и умышленно отведенный взгляд разбудили в Эдварде тихо разгорающуюся ярость. Он это предусмотрел, но позволил себе нетерпеливо повторить: 'Ну? Тебе нечего мне сказать?'

'То, что я хотел бы тебе сказать, ты не захочешь услышать'.

Эдвард внезапно резко выругался. 'Почему тебе необходимо так упорствовать в данном вопросе? Ты настолько не дурак, насколько только человек может быть. Конечно, ты должен понимать, почему я выбрал именно такой путь. Его продиктовал здравый смысл, поступить иначе было бы безумием'.

Ричард продолжал молчать, и это вынудило Эдварда сделать то, что он поклялся не совершать, снова защищаясь от причины своего решения.

'Господи, Дикон, взгляни на факты в их истинном свете, а не то, какими тебе хотелось бы их видеть. Что я еще мог сделать? Давай начнем с погоды, дождь льет почти каждый день уже вторую неделю, и дела пойдут лишь хуже, стоит только установиться холодам. Думаешь, я мечтаю увязнуть в зимней кампании, способной затянуться на месяцы? Не с такими, как у меня, союзниками, я бы рискнул, уверяю тебя! Что нам дала Бретань, кроме отговорок и увиливаний? Что до Карла...он непредсказуем и опасен, словно незакрепленная пушка на корабле, и доверять его честному слову все равно, что плевать против ветра. Скорее всего, он-'

'Доверять? Мы заключили наш личный мир, даже не предупредив его заранее о подобном своем намерении! Господи, Нед, какими бы недостатками Карл ни обладал, мы обязаны ему большим! И если не ему, тогда английскому народу. Ради этой войны с Францией ты выжал из страны всю кровь, а сейчас мы пытаемся вернуться домой, напившись французским вином и наевшись французской еды, напичканные французскими взятками? Англия взывала к новому Азенкуру, а не к предательству!'

'Я говорю о нынешних обстоятельствах, а ты отбрасываешь меня к общим местам чести и рыцарства! Я ожидал от тебя большего, Дикон!'

'А я от тебя!'

Эдвард резко вскочил на ноги. 'Кажется', - холодно произнес он, 'что нам нечего больше сказать друг другу'. Король, тем не менее, помедлил некоторое время, прежде чем отойти от постели, словно наполовину ожидая смягчения Ричарда. У ведущего из шатра полотнища он снова задержался, грубо поинтересовавшись: 'Что бы ты хотел, чтобы я сделал? Ты же не станешь отрицать истинности моих слов. Почему, ради Господа, мне надо идти на поле боя - завоевывать то, что я могу так спокойно получить и так? Наверное, ты способен ответить на этот вопрос!'

Ричард сел, возражая с не меньшим пылом: 'Мне бы больше хотелось услышать от тебя, почему ты столь мало беспокоишься, что цена, заплаченная тобою за приобретенный мир, не меньше, чем цена наших чести и доблести! Считаешь, при французском дворе над нами не смеются? Или что Людовик не отречется от условий договора, когда тот ему больше не понадобится? И с чего бы ему опасаться английского возмездия? Сейчас он хорошо знает, как дешево мы продались, не за кровь, а за обещания, выплаты и серебряное блюдо!'

'Тут нечего с тобой обсуждать, сейчас я понимаю. Не тогда, когда ты цепляешься за прекрасную веру, что живем мы не в Англии, а в Камелоте', - неприязненно подытожил Эдвард и отдернул полотнище, служащее дверью в шатер, окунаясь в иссекаемую ливнем темноту.

25 августа французский король въехал в крепость города Амьена. На следующий день прибыла армия англичан, и, пока шли приготовления к встрече двух государей, намеченной на будущий вторник, Людовик раскрыл ей ворота. В английский лагерь отправилось более сотни телег с вином, к огромной радости солдат, вскоре обнаруживших, что амьенские трактиры получили приказ обслуживать гостей, чего бы те не возжелали, и ничем их не обременяя.

Пока англичане пили и праздновали за счет короля Франции, в Пикиньи, что в девяти милях от Амьена, был воздвигнут деревянный мост. 29 августа Эдварду и Людовику следовало встретиться на нем и тут же принести на Святом и Истинном Кресте клятву поддерживать перемирие и обязательства, закрепленные Миром в Пикиньи.

'Нед, это правда, что на мосту поставили деревянную решетку, и тебе с французским королем придется беседовать сквозь нее?'

Рассмеявшись, Эдвард кивнул. 'Я понимаю, все обстоит именно так, Уилл. Каких-то пятьдесят лет назад отец Людовика