Аналогичный мир (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна

Фредди посторонился, пропуская Эркина с полными котелками. Следом вошёл Андрей с охапкой сушняка.

— Доброе утро, парни, — весело поздоровался Джонатан.

— Доброе утро, сэр, — вежливо ответил Эркин, ставя котелки на решётку, и посмотрел на Андрея.

Тот кивнул и заговорил тихо, но очень отчётливо:

— Арестованных всех уже увезли, и команда почти вся уехала.

— Почти? — спросил Фредди.

— Сказали, волкодав ещё денёк понюхает. — Андрей пожал плечами. — Что за волкодав? Я ни одной собаки не видел.

— Нас это не касается, — спокойно сказал Джонатан. — Кого им надо, они уже взяли. А нюхать… пусть нюхает.

Фредди кивнул и сразу поймал вопросительный взгляд Эркина.

— Пусть нюхает, — повторил Фредди слова Джонатана. — Тут мы ничего не можем сделать. Нарываться нельзя.

Андрей вздохнул, усаживаясь у костра.

— Нельзя так нельзя.

Джонатан и Фредди сели к костру. Эркин засыпал крупу в котелок и кинул Андрею мешочек с кофе.

— Заваривай.

— Ага. Сахар достал?

— Тогда без джема.

— Джем на вечер, — согласился Андрей, засыпая в кофейник бурый порошок, — и чаю тогда вечером, — и, спохватившись, посмотрел на Джонатана. — Может, сейчас лучше…? Хотите чаю, сэр?

Джонатан с улыбкой покачал головой.

— Нет, не надо. Как с кормами, парни?

Эркин посмотрел на Фредди, но, видя, что тот сосредоточенно пьёт, ответил сам:

— Пока хватает, сэр.

— Сколько уходит в день?

— Три мешка в день, сэр.

— Не много?

— Они всё выедают, сэр, — осторожно возразил Эркин и, помедлив, сказал: — Это не ореховый концентрат, сэр. Того бы меньше выходило.

— Ореховый концентрат? — удивился Джонатан. — Ты откуда про него знаешь?

— В имении для телят держали, сэр, — пожал плечами Эркин. — А после… освобождения, я тогда один уже оставался, его и коровам засыпал.

— И как? — заинтересовался Джонатан.

— Молоко густое стало. И чуть постоит, сверху корка не корка, но плотное такое и жирное, слоем. — Эркин улыбнулся. — День постоит и во, в два пальца слой, сэр.

— Это сливки называется, — улыбнулся Джонатан.

— Да, сэр? — удивился Эркин. — Я не знал. Я думал, это что-то… ну… ну, порченое.

— А раньше ты что, не видел такого?

— Нет, сэр, надоенное сразу увозили. На холод, на кухню, ещё куда-то. А тут я один…

— Ну, и что ты с ним делал?

— Собирал и ел, а молоко телятам выливал. Сена почти совсем не давал. Только молоко и концентрат.

— Неплохо у тебя телята жили, — рассмеялся Джонатан. — Молоко с орехами. И тебе хватало. К молоку-то что ещё у тебя было?

— Я хлеба из рабской кладовки себе натаскал. И ел вот это… сливки. С хлебом. И молока пил сколько хотел.

— Во житуха! — восхитился Андрей. — Зря ушёл.

— Я же говорил. Хозяева вернулись, — по лицу Эркина скользнула тень.

— И не оставляли они тебя? — заинтересованно спросил Джонатан.

Эркин поднял на него глаза и тут же опустил их, прикрыл ресницами.

— Я сам ушёл, сэр. Я уже свободным был и сам решал, сэр.

— Извини, — легко сказал Джонатан, — не так спросил. Не просили остаться? Ты же хороший работник.

— Я сам, сэр, — упрямо повторил Эркин, бросил быстрый взгляд на Фредди, Андрея и, видимо, решился. — Оставляли, сэр. Обещали ночлег и еду, сэр. И одежду. И что молоко от одной коровы разрешат пить. Ну, так молоко я через край, когда доишь, и раньше пил. Если надзирателя рядом вплотную не было. А место на нарах и миска каши у меня тоже до Освобождения были. Они же, — он зло усмехнулся, — добрые были. Нагишом по снегу не гоняли, голодом до смерти не морили. Рубашка на год, штаны на два, сапоги на три, куртка тоже на три. Сносишь раньше — плетей получишь. Даже ложка у каждого своя. Не ладошкой хлебаешь. Разрешили. И десятого ребёнка оставляли… — он оборвал себя, залпом допил кружку и встал. — Я сам решил, сэр, — и уже Андрею. — Вставай. На себе, что ли, попрёшь? Дуй в табун.

Андрей засунул в рот обрывок лепёшки и встал.

— Завёлся на пустом. Пошли.

Когда они вышли из-под навеса, Джонатан озадаченно посмотрел на Фредди.

— Чего это он, в самом деле?

— Он же у Изабеллы был, — пожал плечами Фредди. — А там только начни, такое полезет…

— Да, я и забыл. Ладно, Фредди, я поеду. Успокоишь его?

— Не проблема, — усмехнулся Фредди. — Он сам себя сейчас успокоит. Устал парень, вот и взбрыкивает.

— Ну ладно, — Джонатан рассмеялся. — О кормах у меня теперь голова не болит. Зато ты мне подкинул этого негра.

— Это важно, Джонни.

— Можешь не объяснять. Всё, Фредди, — Джонатан вскочил на ноги. — Пошли, посмотрим бычков, и я прямо от загона поеду.

— Пошли, — встал и Фредди.

Утренний разговор чем-то зацепил Эркина. Он весь день то молчал, то угрюмо огрызался. В обед вообще ушёл к реке и долго сидел на берегу, обрывая и закручивая жгутом траву. Андрей завернул в лепёшку выбранное из варева мясо и отнёс ему, молча сунул в руки и тут же ушёл. Издали Фредди видел, как он нехотя отрывает от лепёшки куски и ест.

К вечернему перегону Эркин пришёл к загону и работал как всегда: споро и уверенно, но молча. Правда, уже не огрызался, а когда Фредди и Андрей пошли к навесу, отправился в табун проведать коней.

— Чего его скрутило, Эндрю?

— Бывает, — пожал плечами Андрей. — На выпасе он выговаривался. Про питомник, про… ну, мало ли что было, — Фредди понимающе кивнул. — А тут… может, вспомнил чего, может… ещё что, — и повторил. — Бывает.

— Ему бы сейчас или подраться, или надраться, — усмехнулся Фредди.

— Когда накатит, то в самый раз, — согласился Андрей. — Только не пьёт он и драться стал мало. Говорит, что силы своей боится.

— Я тебе язык вытяну и защемлю, — вошёл под навес и сел у костра Эркин.

Но сказал не зло, а очень спокойно, чуть насмешливо, и на затейливую ответную ругань Андрея не отреагировал.

— Отпустило? — улыбнулся Фредди.

— Как сказать, — пожал плечами Эркин. — Разбередило меня. Имение вспомнил. А он же этим… ну, не надзирателем, а между ними и хозяином кто?

— Управляющий, — подсказал Фредди.

— Да, — кивнул Эркин, — управляющим был. Ну, и закрутило меня. Что тогда я, что сейчас… — Эркин оборвал фразу.

— А ты откуда взял, что он этот… управляющий? — спросил Андрей.

— Заметно, — коротко ответил Эркин и, покосившись на Фредди, добавил: — Иногда.

Фредди промолчал. Джонни и впрямь несколько лет работал управляющим. Здесь не поспоришь. Для Эркина управляющий — тот же надзиратель, парень ещё держит себя, не говорит всего.

А когда поели, вроде совсем отошёл. Не шутил, правда, и больше молчал, но молчание уже другим стало. Заварили чай. Фредди к чаю равнодушен, но наслаждение, с которым парни глотали коричневую прозрачную жидкость, невольно заразило и его.

— Нет, чай… это совсем другое дело, — Андрей вытянул из-за ворота рубашки концы шейного платка, вытер ими лицо и примерился к чайнику налить себе ещё.

Эркин молча кивнул. Он пил, смакуя, маленькими глотками, прокатывая каждый по нёбу и горлу.

— Добрый вечер. Можно к вам?

Они вздрогнули и обернулись.

У края их навеса стоял русский офицер. Тот самый, что смотрел им руки и заставлял метать ножи… и улыбался, добродушно и очень искренне. Растерялись все. И было от чего. Отказать в просьбе подсесть к огню можно, но это означает вражду, а задираться с русским… Офицер спокойно, будто не замечая их растерянности, продолжал:

— Я иду мимо и чую, как чаем пахнет. Удивился. Себе даже не поверил. Всюду кофе и вдруг чай.

Эркин и Андрей быстро переглянулись. Надо же было так влипнуть! Поглядели на Фредди. Тот еле заметно пожал плечами и сделал рукой приглашающий жест. Старший ковбой у своего костра хозяин. Ссориться с русскими по пустякам не стоит. А заодно посмотрим, как эти борцы с расизмом относятся к угрозе потери расы. До сих пор русские, да ещё офицеры, у цветного костра не сидели. И подсаживаться не пытались.

Русский вошёл под навес и сел. Большой, даже громоздкий, он устроился у костра неожиданно ловко и складно. Эркин достал и поставил перед ним чистую кружку и коротким, но плавным жестом показал на чайник, стопку лепёшек на сковородке и банку с джемом. Пусть сам управляется.