Сёгун - Джеймс Клавелл

– Он выбрал свой путь – он идет по нему и доволен своим решением. – В дороге она много раз репетировала про себя этот ответ, но уныние, которое ее при этом охватило, чуть не вынудило сказать правду. – Простите, – прошептала она.

– Ох! – Садзуко старалась не выдать своего страха.

Кири приподнялась, усаживаясь поудобнее:

– Карма есть карма…

– Так что же, никаких перемен, никакой надежды? – Садзуко была обескуражена.

Кири похлопала ее по руке:

– Верьте, что карма есть карма, дитя, а наш господин Торанага – самый великий, самый умный из всех живущих на земле, остальное все – обман. Марико-сан, вы привезли нам письма?

– Ох, простите! Да, вот они. – Марико вынула из рукава три свитка. – Два – вам, Кири-сан: одно от нашего господина, одно от господина Хиромацу. Это для вас, Садзуко, от вашего господина, а еще он просил меня сказать вам, как он скучает и как хочет увидеть своего младшенького. Он велел мне выучить это и повторить вам три раза. Он очень скучает без вас и так хочет видеть своего самого младшего сына. Ему очень не хватает вас…

По щекам Садзуко побежали слезы, она пробормотала извинения и выскочила из комнаты, зажав свиток в руке.

– Бедное дитя! Ей здесь очень трудно. – Кири не стала распечатывать свой свиток. – Вы знаете о том, что ожидается его императорское величество?

– Да. – Марико тоже была мрачна. – Гонец от господина Торанаги встретился со мной неделю назад. В послании нет никаких подробностей и назван лишь день прибытия сюда. Вы узнали от господина Торанаги?

– Не совсем, не лично от него – я не имела от него вестей уже месяц. Как он? На самом деле?

– Уверен в себе. – Она отпила немного саке. – Ох, можно я налью вам?

– Благодарю вас.

– Девятнадцать дней не много, правда, Кири-сан?

– Времени достаточно, чтобы съездить в Эдо и вернуться обратно, если поторопиться. Достаточно, чтобы прожить целую жизнь. Если хотите, более чем достаточно, чтобы выиграть битву или потерять империю. Времени хватит для миллиона дел, но его мало, чтобы отведать все редкие блюда или выпить все саке… – Кири слабо улыбнулась. – Я, конечно, не собираюсь следующие двадцать дней морить себя голодом. Я… – Она спохватилась. – Ох, пожалуйста, извините меня – вы слушаете мою болтовню, а сами даже не переоделись и не помылись. У нас еще будет тьма времени на разговоры.

– О, пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я не устала.

– Но вы не могли не устать. Вы остановитесь у себя дома?

– Да. То есть там, где мне разрешит пропуск господина Исидо. – Марико горько улыбнулась. – Его приветствие было очень цветисто!

Кири сердито посмотрела на нее:

– Сомневаюсь, чтобы он хоть кого-нибудь встретил с радостью, даже в аду.

– О? Простите, а что теперь?

– Ничего нового. Я знаю, что он приказал пытать и убить господина Сугияму, хотя у меня и нет доказательств. На прошлой неделе наложницы господина Оды с детьми пытались выбраться из города под видом уборщиков улиц. Часовые застрелили их – «по ошибке».

– Как ужасно!

– Конечно, было множество извинений! Исидо твердит, что безопасность важнее всего. Была разыграна попытка убить наследника – это его оправдание.

– Ну а почему дамы не уезжают открыто?

– Совет приказал женам и семьям ждать мужей, которые должны приехать на церемонию. Великий господин чувствует «ответственность за их безопасность и относится к ней слишком серьезно, чтобы позволить им заблудиться». Замок заперт плотнее, чем створки старой устрицы.

– За пределами замка то же самое, Кири-сан. На Токайдо намного больше застав, чем раньше, в пределах пятидесяти ри свирепствуют ищейки Исидо. Повсюду патрули.

– Все им запуганы, кроме нас и нескольких наших самураев, а мы боимся его не больше, чем прыща на спине у дракона.

– Даже наши лекари?

– Они тоже. Да, они все еще советуют нам не выезжать, даже если будет разрешение, а мы его никогда не дождемся.

– Госпожа Садзуко здорова, ребенок здоров, Кири-сан?

– Да, вы могли видеть это сами. И я тоже. – Кири вздохнула. Снова стало заметно, как она напряжена, и Марико отметила, что у нее прибавилось седины. – Ничего не изменилось с тех пор, как я написала господину Торанаге в Андзиро. Мы заложники и останемся заложниками вместе со всеми – до того дня, когда все решится.

– Теперь, когда прибывает его императорское величество… наступает решительный миг.

– Видимо, так. Отдохните, Марико-сан, но приходите поужинать с нами. Тогда и поговорим. Да, кстати, еще новость для вас. Известный вам чужеземный хатамото – благослови его Будда за спасение нашего господина! – как мы слышали, благополучно приплыл в гавань вместе с Касиги Ябу-саном.

– О! Я так беспокоилась за них! Они отплыли за день до моего отъезда. Мы тоже попали около Нагои в тайфун, но не очень сильный. Я боялась плыть по морю… О, теперь хорошо…

– Здесь все было терпимо, кроме пожаров. Много тысяч домов сгорело, а погибли всего две тысячи человек. Мы сегодня слышали, что основная тяжесть тайфуна пришлась на Кюсю, на восточное побережье, и часть – на Сикоку. Там погибли десять тысяч. А полных сведений об ущербе еще нет.

– А урожай? – быстро спросила Марико.

– Здесь очень много риса полегло – целые поля. Крестьяне надеются, что рис выправится, но кто знает? Если в этом сезоне Канто не пострадает, их рис прокормит всю страну и этот год, и следующий.

– Лучше бы урожаем распоряжался Торанага, а не Исидо.

– Это так. Но, простите, девятнадцати дней мало, чтобы собрать урожай, даже если весь мир будет молиться об этом.

– Да.

Кири предположила:

– Если их корабль отплыл за день до вашего отъезда, вы, наверное, торопились.

– Я подумала, что лучше не прохлаждаться, Кири-сан. Мне не нравится путешествовать, когда каждый день на счету.

– А Бунтаро-сан? У него все хорошо?

– Да. Он сейчас в Мисиме, возле границы по заданию господина Торанаги. Я повидала его, когда сюда ехала. Вы не знаете, где остановился Касиги Ябу-сама? У меня для него письмо.

– В одном из гостевых домов. Я узнаю в каком и сразу же извещу вас. – Кири выпила еще саке. – Благодарю вас, Марико-сан. Я слышала, Андзин-сан все еще на галере.

– Он очень интересный человек, Кири-сан. Он стал более чем просто полезен нашему господину.

– Я слышала об этом. Я хотела бы послушать обо всем: о нем, о землетрясении, обо всех ваших новостях… Ах да, завтра вечером праздник в честь дня рождения госпожи Отибы, который устраивает господин Исидо. Конечно, вас пригласят. Я слышала, что собираются пригласить и Андзин-сана. Госпожа Отиба любопытствует, как он выглядит. Вы помните, наследник один раз с ним встречался. Вы тогда тоже в первый раз его увидели?

– Да. Бедняга, так его будут показывать, как пойманного кита?

– Именно. – И Кири невозмутимо добавила: – Вместе со всеми нами. Мы все пленники, Марико-сан, нравится вам это или нет.

Урага изо всех сил торопился вниз по переулку в сторону моря. Ночь была темная, небо – звездное и ясное, воздух свеж. На нем были свободные оранжевые одежды буддийского монаха, неизменная шляпа и дешевые соломенные сандалии. Позади располагались склады и высокое, почти европейского типа здание миссии иезуитов. Он завернул за угол и пошел еще быстрее. Группа серых, несущих факелы, патрулировала берег. Он вежливо замедлил шаг, приближаясь к ним, хотя и сохранял обычный для монахов высокомерный вид. Но самураи не обратили на него внимания.

Он уверенно шел по берегу мимо вытащенных из воды рыбачьих лодок. Легкий ветерок доносил густые запахи с моря и с берега, отлив был в самом разгаре. По заливу возле отмелей рассыпались светлячками рыбачьи лодки – рыбу били острогами при свете факелов. В двухстах шагах выше начинались пристани, обросшие ракушками. У одной стояла лорча, на мачте которой развевались флаги Португалии и торговой компании иезуитов; у сходен с факелами толпились серые. Урага переменил направление, чтобы обойти корабль, двинулся обратно в город, удалился на несколько кварталов, пересек Девятнадцатую улицу, повернул в извилистый переулок и снова вышел на дорогу, ведущую к пристани.

– Эй, ты! Стой! – послышался приказ из темноты.

Урага остановился, внезапно испугавшись. Серые вышли на свет и окружили его.

– Куда направляешься, монах?

– В восточную часть города, – запинаясь, объяснил Урага, у него вдруг пересохло во рту. – К нашим нитирэнским святыням.

– А, ты нитирэн, да?

Какой-то самурай грубо заявил:

– А я вот не из этих. Я дзен-буддист, как и господин Исидо.

– Дзен… ах да, дзен лучше всего, – откликнулся другой. – Хотел бы я хоть что-нибудь понимать в этом. Слишком трудно для моей старой головы…

– Он слишком потлив для монаха. Эй, что с тобой?

– Вы хотите сказать, что монахи никогда не потеют?

Они посмеялись, кто-то поднес факел к нему поближе.

– А с чего бы им потеть? – ударился в рассуждения грубый самурай. – Они только и делают, что спят весь день и развлекаются всю ночь: с монашками, детьми, собаками, сами с собой – со всем, что подвернется, и все время набивают брюхо, хотя и не работают. Монахи – паразиты, все равно что блохи.