КиберШторм - Мэттью Мэтер

Винс улыбнулся, закрыл кран и закрутил крышку на канистре. Я хотел разузнать у него об «Амтраке», но боялся задеть его чувства.

— Я попрошу только об одном, — прошептал я, хотя здесь нас никто не мог услышать. — Пускай это останется нашим маленьким секретом, ладно?

Он нахмурился.

— Не рассказывай никому, хорошо? Добыча бензина станет нашей обязанностью. А пока все будут думать, что мы мёрзнем там, на холоде, и сосём бензин из машин, мы будем спокойно сидеть тут и чесать языками. Что скажешь?

Он рассмеялся.

— Без проблем. Но никого не удивит, что мы вместо бензина стали приносить дизель?

А он быстро соображал.

— Кроме Чака — никого.

Винс кивнул и опустил глаза.

— Можем прямо сейчас поговорить, — спросил я.

— Не думаю.

— Давай, я выслушаю тебя.

— Можно мне подняться к вам?

Я опустил глаза, боясь встретиться взглядом.

— По правде говоря, у нас уже слишком много человек, — ответил Чак вместо меня.

Напуганной женщиной была Ребекка из триста пятнадцатой квартиры. Она одна осталась на третьем этаже.

На ней был блестящий чёрный пуховик с меховым воротом. Светлые волосы выбивались из-под капюшона толстовки и окружали бледное лицо призрачным ореолом в свете из окон за её спиной.

По крайней мере, она была тепло одета.

— Но одной тебе не стоит здесь оставаться, — сказал я, представив, каково ей одной ночью, в темноте и холоде. Она нервно сжимала рукой косяк двери.

Я решил.

— Знаешь что, заходи после обеда, выпьешь с нами кофе, и мы проводим тебя к центру Явица.

— Спасибо вам огромное! — у неё на глазах выступили слёзы. — Что мне с собой брать?

— Тёплую одежду, — ответил Чак и покачал головой, посмотрев на меня, — столько, сколько сможешь сама унести.

В городе продолжали вещать только четыре радиостанции, и на одной из них — её использовали для оповещения Среднего Манхэттена — сообщили, что конференц-центр Явица, между Тридцать четвёртой улицей и Сороковой, служит центром эвакуации граждан с западной части Манхэттена.

— Можем мы взять у тебя одеяла, какие-нибудь тёплые вещи? — спросил я.

Она кивнула.

— Я принесу всё, что у меня есть.

— И если у тебя есть лишняя еда, её тоже, — добавил я.

Она снова кивнула и закрыла дверь. Мы оказались в темноте. На улице ещё было светло, но в коридоре не было окон, и он казался тёмной пещерой, тьму которой разгоняли только два прожектора: один над лифтами и один над лестницей.

Мы обходили всех соседей, «разведывали ситуацию», как выразился Чак. Большинство уже ушли. Мне пришло на память, как мы так же обходили всех, приглашая на барбекю в честь Дня благодарения — всего пару недель назад, но мир за эти дни изменился до неузнаваемости.

— Всего в здании пятьдесят шесть человек, — подвёл итог Чак, когда мы вернулись на лестницу, — и половина из них на нашем этаже.

— Как долго, думаешь, вытерпит второй этаж?

В двести двенадцатой квартире был свой генератор. Девять человек устроили некое подобие нашего лагеря, но они не были так хорошо подготовлены, как мы.

Чак пожал плечами.

— Не знаю.

Наш этаж превратился в убежище, и к нам приходило всё больше людей с других этажей.

Ричард продолжал удивлять меня. Во время последней вылазки он умудрился достать где-то керосиновый обогреватель и немало керосина. Кроме того, он вернулся с продуктами.

Деньги по-прежнему были в ходу. Пока что, во всяком случае.

— Воды, значит, нет ни у кого, — сказал я.

— В экстренной ситуации на первом месте тепло, затем вода, и затем еда, — сказал Чак. — Без еды можно прожить недели, а то и месяцы, но без воды — всего два дня, а замёрзнуть в холоде можно всего за пару часов. Нам необходимо поддерживать тепло и обеспечить запас воды из расчёта литр в день на человека.

Мы поднимались наверх, и наши шаги отдавались гулким эхом в лестничном колодце.

Температура здесь почти не отличалась от улицы, и с каждым выдохом перед нами повисали облачка пара. Левая рука Чака висела на перевязи, а правой он помогал себе подниматься, хватаясь за перила.

— На улице полтора метра снега. Уверен, нам хватит напиться.

— Исследователи в Арктике страдали от жажды не меньше, чем в Сахаре, — ответил Чак. — Снег сперва нужно растопить, на это нужно тепло. Если просто есть его, он понизит температуру тела и может вызвать колики, что само по себе уже опасно. Диарея и обезвоживание такие же враги, как и холод.

Я поднялся на несколько ступенек. Ладно с питьевой водой, но как нам следить за своей гигиеной, принимать ванную?

И ведь Чак остался здесь по моей вине.

— Может нам тоже стоит уйти? Всей компанией пойти в пункт эвакуации?

За исключением нашего этажа, дом был пуст. Все наши соседи и беженцы, которых мы приняли, остались здесь, только потому, что мы остались, и у нас был генератор и обогреватели.

Возможно, мы совершили огромную ошибку.

Наши запасы еды не были рассчитаны на тридцать человек. Я вдруг осознал, что к «беженцам» причислил и соседей с других этажей.

— Люку до сих пор нехорошо, а Эллароза ещё слишком мала для такого путешествия. Боюсь, в эвакуационных центрах сейчас настоящий хаос. На себе генератор и все припасы мы не утащим, а если встрянем где-нибудь на полпути… у нас будут серьёзные проблемы.

Мы продолжали подниматься, и я вслушался в размеренный стук шагов. За последние два дня я раз двадцать поднимался по этой лестнице. Мда, меня заставить заниматься может только бедствие мирового масштаба. Я, несмотря ни на что, улыбнулся.

Мы поднялись на шестой этаж. Перед дверью Чак повернулся ко мне.

— Мы с тобой, Майк, отвечаем за других. И мы их не подведём, что бы ни случилось. Я могу на тебя положиться?

Я глубоко вздохнул и кивнул.

— Можешь.

Чак потянулся к ручке двери, но не успел он её коснуться, как дверь распахнулась, и Чак едва не полетел вниз.

В проёме появился Тони.

— Чёрт побери, — крикнул Чак, — нельзя что ли поосторожней?!

— В Пресвитерианской… — задыхаясь, выговорил Тони, — там добровольцы нужны, по радио передали.

Мы смотрели на него, не понимая о чём речь.

— Больница рядом с нами. Люди умирают.

— Продолжайте вентиляцию.

Лестница в больнице вела в ад. В коридорах лежали носилки с неподвижными людьми, в аварийном освещении блестели частоколы стоек с пакетами крови, от которых тянулись трубки к венам. Редкие светильники едва разгоняли темноту, в ней раздавались крики, кто-то толкался, мелькали фонарики: у кого в руках, у кого на лбу, все страшно спешили — вниз по лестнице и наружу, на убийственный холод.

Я отчаянно пытался не отстать и, мчась по ступенькам, удерживал пальцами голубой пластиковый пузырь — респиратор — надо ртом и носом младенца. Каждые пять секунд я сжимал грушу и давал ему глоток воздуха. Ребёнок был из отделения для новорожденных, родился прошлой ночью — на пять недель раньше срока. Где был отец? Что случилось с матерью?

Младенца держала медсестра, и мы вместе бежали так быстро, как только могли. Наконец, первый этаж, скорее к выходу.

— Куда его сейчас отвезут? — спросил я сестру.

Она сосредоточенно смотрела прямо перед собой.

— Не знаю. Я слышала, в Мэдисон-сквер-гарден есть всё необходимое.

Мы прошли через двойные двери и ждали в тамбуре рядом с каталкой, когда у входа развернётся скорая. Пожилой мужчина на каталке смотрел на меня, обхватив себя руками, и что-то пытался сказать.

Я глядел на него, не понимая ни слова.

— Я возьму.

Я разжал пальцы и отдал респиратор полицейскому. Сегодня снег убирали только на нескольких главных улицах Нью-Йорка, и, слава Богу, Пресвитерианская больница была всего в квартале от расчищенной Шестой авеню. Я видел небольшой участок дороги там, где массивный сугроб раскопали, чтобы освободить проезд к больнице. По улице сновали полицейские машины, скорые и обычные автомобили.

Сестра и полицейский пошли к машине, а я остался стоять на крыльце. Мимо меня двигался нескончаемый поток людей. Только тут я заметил, что на сестре была только форма, и побежал к ней, на ходу снимая парку. Я накинул её сестре на плечи и побежал обратно в вестибюль, дрожа от холода.

Всё время, пока мы бежали вниз, и я смотрел на этого малыша, я думал о Лорен. Мне казалось, что этот младенец в руках медсестры был моим ещё нерождённым ребёнком. Я едва сдерживал слёзы и жадно хватал воздух.

— Вы как, в порядке?

Это был другой полицейский. Я глубоко вздохнул и кивнул.

— Нам нужен кто-нибудь, чтобы перевезти пациентов на Пенсильванский вокзал. Сможете помочь?

Я не был уверен, но всё равно кивнул.

— Вы без куртки?

— Я отдал её сестре, — сказал я и махнул в сторону улицы.