Дневник русского украинца: Евромайдан, Крымская весна, донбасская бойня - Платон Беседин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Телевидение российское вещает об Украине в иных тонах: страх, хаос, ненависть, мрак. Бьют, грабят, убивают. Всё во имя Степана Бандеры, ясное дело.
Между тем реальный, не из новостных сводок, Киев любопытнее. Говорят здесь преимущественно на украинском. Таков новый киевский тренд – почитать и продвигать ридну мову. В Киеве вообще как никогда много стало украинского: флагов, речи, символики, настроений. Казаться украинцем сегодня модно.
Сильнее националистических настроений разве что настроения военные. Жители столицы активно готовятся к войне с Россией. Тут и там встречаешь молодых и не очень людей в свеженькой военной форме. План изгнания оккупантов молодые люди обсуждают так, будто говорят об игре «Call of duty». Зато с мотивацией у киевлян – порядок.
– Когда будем стоять друг напротив друга, там уже кто первый выстрелит, – говорит мне интеллигентная женщина, сотрудница кафедры психологии одного из киевских вузов.
– Вы серьёзно?
– Да! Это вы, крымчане, предатели, а мы под Путина не прогнёмся!
Сотрудница не шутит. Злится, если ей возражают. Многие интеллигентные жители Киева нынче как-то особенно решительны, кровожадны.
И все разговоры в столице о Путине. Прогуливаюсь вечером по Парку партизанской славы. На скамейке – двое, похожие на титушек. Рядом – баклажки крепкого пива, сухарики. Раньше такие парковые обитатели беседовали о гоп-стопе и футболе, теперь матерно спорят: действия России в Крыму – это интервенция или аннексия?
С титушками, кстати, в Киеве вроде как разобрались. Только недавно прекратили их отлов. Моему бывшему соседу вот досталось. Парень он крепкий, коротко стриженный, предпочитающий спортивные костюмы. Приняли его за титушку. Уверения в том, что он свой, из Ровно, не помогли.
– Страшне, страшне було.
– Показывают, у вас тут «Правый сектор» лютует.
– Та було, да. Но зараз они все на майдане.
Впрочем, сторонники «Правого сектора» в украинской столице встречаются и вне Евромайдана. Один, например, сидит на рыночке возле Железнодорожного вокзала, торгует мобилами. На руке – красно-черная повязка с трезубцем. В разговоре легко переходит с украинского языка на русский, точнее, на его подобие.
Явное же присутствие «Правого сектора» наблюдается на подступах к Евромайдану. Дома изрисованы праворадикальной символикой с приветом Степану, Адольфу и Йозефу: трезубцы, свастики, «88». Помимо стандартных красно-черных надписей «Правый сектор» встречаются и более конкретные – «Ярош – наш президент» и «Бей жидов и москалей».
Царство же «Правого сектора» начинается непосредственно на Площади Независимости. Центральная елка, оставшаяся как напоминание о Януковиче, превращена в гигантский агитационный стенд. Рядом с ней два всклокоченных мужика добиваются у людей в камуфляже встречи с лидерами революции. Тыкают в мятые листы, сбиваясь на крик, уверяют, что знают, как спасти Украину. Им, похоже, не верят.
Тех, кто знает, как спасти Украину, – на Евромайдане в изрядном количестве. Вместе с ними хромые, косые, убогие. Все они держатся поближе к сцене, точно алкая исцеления, будто на выступлении Кашпировского, охают-ахают, когда транслируются кадры из Крыма. Особый эффект производит видео, на котором солдаты в блокированных частях поют украинский гимн. Толпа замирает, а ведущий рассказывает о тысячах крымских беженцев и о материальной помощи им. Высится обгоревшее здание профсоюзов с розовыми пятнами на копоти.
Надо бы помочь беженцам, конечно, хотя средств может и не хватить. Ведь о помощи на Евромайдане вопиют едва ли не все. Пластиковые короба для сбора средств встречаются через метр. Особенно много их у палаток, где сидят дежурные в форме. Одни просят на общие нужды, другие конкретизируют – на сигареты. Дашь или не дашь – смотрят одинаково хмуро. Рядом с суровыми мужчинами и парнями – женщины, еще более решительные, волевые. Лица грубые, мятые. Некоторых поборы раздражают, и пожилая дама в красном берете кричит: «Идите работать! Уселись тут! Аферисты!»
Но такое поведение – скорее исключение, подтверждающее правило. Людей в камуфляже с нашивками сотен, похоже, любят. Особенно молоденькие девушки, до 18. По двое, по трое, стайками они гуляют на Площади Независимости и Крещатике, заигрывают, фотографируются с людьми в камуфляже, а те ведут себя как герои: выпячивают подбородки, красуются, занимают патетические позы – точно экспонаты в музее. Да и сам Евромайдан, по сути, превращен в музей. Дабы помнили, чья эта победа.
Здесь свои экспонаты: дисковый телефон для прямой связи с администрацией президента, свободный микрофон, захваченные милицейские КамАЗы, машина «Yes ЕС» автомайдановца, разбитая «Беркутом». Своя картинная галерея: карикатуры на президента Януковича. Свои кураторы: рядом со сценой – вербовочный штаб в «Правый сектор». Свои сувениры: например, коврики с изображением Виктора Януковича и надписью «Вытри об меня ноги». Свои фишки: брусчатка и шины, из которых складывают будки и укрепления. Своя столовая: кормят в ней оригинальными, тематическими блюдами – вроде «Слёзы Алины» или «Путинские щи».
И конечно, здесь свои герои: центральное место занимает огромный, где-то два на четыре метра, портрет Степана Бандеры. Реют красно-черные знамена, сияют свастики, хотя надпись, сложенная из кусков брусчатки, выкрашенных в желто-голубой цвет, уверяет, что никакого фашизма на Евромайдане нет.
Приезжал сюда и Сашко Билый. Стоял в двух метрах от меня, здоровенный, одетый в бейсбольную куртку, несколько минут слушал, что вещают со сцены, а после ушел за человеком в камуфляже. Через пару дней Сашко нашли мертвым. И черно-белые распечатки с его портретом – от милицейских ориентировок их отличали разве что траурные ленточки в правом нижнем углу – развесили по всему Евромайдану. Через несколько дней они, точно священные лики для крестоносцев, вдохновят «Правый сектор» на очередной штурм Верховной рады.
Наверняка будут и другие штурмы, пока, как говорят герои, не случится полная люстрация. Но всякий раз, независимо от результата, экспонаты будут возвращаться к себе: в палатки, к бочкам, шинам, брусчатке. В украинский Музей революции, ставший красно-черным сердцем Киева.
Город, обречённый на героизм
О суровых буднях уже российского Севастополя
04.04.2014
В союзные времена Севастополь, будучи городом федерального подчинения, всегда жил хорошо. Так говорят севастопольцы, те, кто постарше. И во фразе, как и в самой интонации, с коей она произносится, звучит прежде всего ностальгия.
Именно она стала главной движущей силой, определившей выбор севастопольцев на референдуме 16 марта. Вкупе со страхом «бандеровской угрозы», подпитываемым регулярными красно-чёрными сводками с Евромайдана, – плакаты со свастикой на фоне полуострова, взятого в колючую проволоку, до сих пор уродуют городской вид – ностальгия вновь сделала Севастополь российским. Он, собственно, всегда таким и был, но теперь стал официально. И вряд ли можно было прогнозировать иной результат.
Тем смешнее выглядели заявления о российских автоматах, под дулами которых голосовали севастопольцы. Фальсификации? Да кто бы спорил. О заявленных 90 процентах, проголосовавших за воссоединение с Россией, адекватно мыслящий человек, ясное дело, говорить не станет, но то, что процент был доминантен (на уровне 75 %), это очевидно.
Эйфория – чувство, царившее на избирательных участках Севастополя во время проведения референдума. И грохочущие обещаниями лозунги вроде «16 марта – домой в Россию» или «Не стоит бояться перемен к лучшему» в кои-то веки не казались банальными агитками, а скорее, и правда соответствовали действительности. Происходящее в городе напоминало праздник, который будет с крымчанами если не навсегда, то надолго.
Но по факту – будет ли? Сомневающихся в успешности проекта «Крым российский» хватает по обе стороны границы, укрепляемой и законами, отправляющими приветы гестапо, и рвами, напоминающими свежие раны. Ухудшение жизни как антипод знаменитому «покращенню життя» Януковича прогнозировали едва ли не с первых дней установления в городе нового «российского режима».
Прогнозировали с такой желчной злобой, словно говорили о заклятых врагах, с коими бодались последние десять лет, а не о соотечественниках, с которыми ещё недавно приветливо общались и успешно вели бизнес. Смена чувств, риторики «материковых украинцев» и «сочувствующих россиян» по отношению к крымчанам и особенно севастопольцам произошла столь резко, что казалось, будто в американском ужастике эффектная красотка скинула личину, обнажив сущность кровожадной ведьмы.
Отключим воду, газ, свет. Перестанем ездить в Крым. Закроем дороги. Обнесём рвами и колючей проволокой. Сгноим. Подобные обещания летели от свидомых украинцев, точно американские «томагавки» на Белград. Будете в Крыму и Севастополе немытые, голодные. Злорадствовали те, кто ещё недавно так пламенно и столь велеречиво разглагольствовали о единой Украине, целостной и нерушимой.