Лобная местность - Руслан Николаевич Карманов

команде губернатора от него оно и не требовалась. Главная функция его на поле была совершенно примитивная – отобрать мяч у соперника и как можно быстрее отпасовать в ноги начальнику.

– А ты чего глаза в землю опустил, Ванька-дурак?! Беги назад, если мяч потеряли, – как бичом хлестанул Несмышляева окрик губернатора, хотя мяч упустил из-под своей волосатой ноги сам Секиров. Но не возвращаться же великому бомбардиру в защиту.

Если бы губернатор просто назвал мэра оленем или дятлом – то оно бы и ничего, дело привычное. Тогда Иван как обычно ответил бы: «есть» и продолжал бы рассекать без устали по полю как сайгак. Но Секиров добавил к «придурку» имя Несмышляева. Добавил, можно сказать, по-отечески, чтобы отчасти приободрить подчиненного, мол, знаю тебя и по имени. Но для Ивана это прозвучало как самое обидное оскорбление в его жизни.

И мэр на автомате, как в детстве, ответил: «Сам дурак».

«Олени, дятлы и петухи» от такой дерзости открыли рты и застыли на месте. Если бы игра продолжалась, то скорее всего «заигрался» бы скоропалительный ответ Ивана, забылся как не бывало, ведь чего только не ляпнешь – кто играл, тот знает, – в горячке спортивного поединка… Но игра от страха замерла.

– Что, что ты сказал? Ты кого посмел назвать дураком, дурень! – белугой заревел губернатор и глаза его налились кровью.

И тут губернатор начал орать такое, что лучше б и вовсе не слышать. На голову Ивана сыпались отборнейшие маты. Но это было полбеды. Губернатор припомнил Несмышляеву все его недостатки в работе – и жалобы жителей города Л., и не построенный роддом, и ветхую железнодорожную станцию, которая вот-вот рухнет.

Чтобы унять гнев губернатора, нужно было проявить все искусство подхалимажа. Но тут смелых среди оленей, дятлов и петухов не нашлось. Казалось, еще полминуты и маты бомбардира Секирова перестанут извергаться горячей лавой из кратера его глотки. Но тут губернатор вспомнил про недавнюю статью Андрона Лекалова в «Мукомольской правде».

– Да, кто тебе дурню дал право памятник Ивану-дураку в городе устанавливать? А ты со мной советовался? Да ты ж на всю страну всю нашу область опозорил, придурок из города русской сказки! Завтра же, слышишь, завтра же, чтоб твое заявление об отставке лежало у меня на столе. Всё. Пошел вон! Игра закончена… – прорычал губернатор.

Иван стоял, как оплеванный, в центральном круге футбольного поля на травяном газоне, привезенном со стадиона «Уэмбли», потупив в землю глаза. А потом медленно поплелся в сторону раздевалки. Он ушел, а матч, конечно, продолжился и завершился, как обычно, победой дружной команды губернатора. Лучший ее бомбардир – блистательный форвард Сергей Андреевич Секиров забил в этом поединке девять голов… Об этом невероятном спортивном достижении главы региона тут же раструбили на всю область местные СМИ.

Старая слава новую любит.

ГЛАВА ХIII

Исповедь и кворум

Иван надеялся, что пронесет его нелегкая. Губернатор слыл среди подчиненных человеком суровым, но отходчивым, и нередко сменял гнев на милость. Иван это знал. И Василиса успокоила любовника: «Ну что ты, Иван, голову повесил. Сергей Андреевич погорячился на футболе, но и ты тоже хорош, назвать дураком самого губернатора. Да он же отец для тебя родной, сколько лет уже тебя прикрывает, а мог бы давно убрать с высокой должности».

– А зачем меня прикрывать, если я выполняю возложенные на меня обязанности. В областном рейтинге мэров далеко не последний, – грустно возразил Иван.

«Дурак ты, Ваня», – хотела сказать Василиса и добавить, что никакой горсовет депутатов тебя не избрал бы, если б ты не губернатор. Но смолчала.

– Василиса, у тебя же есть связи в областной администрации? – спросил Иван с надеждой на помощь, памятуя о том, по чьей рекомендации Перемудрова оказалась его заместителем.

– Связи, говоришь, – Василиса Антоновна задумалась. – Да, конечно. Я приложу все усилия, чтобы замять дело. Слушай, Иван. А, может быть, в церковь пока сходишь, да свечку поставишь. А то и исповедуешься отцу Евстафию. Глядишь, время пройдет и все рассосется…

– Ты думаешь, бог поможет? – поинтересовался мэр.

– Ну а что ты предлагаешь? В ноги сейчас же кинуться губернатору? Так он тебя после вчерашнего футбола вряд ли примет, – спокойно ответила Василиса.

На исповедь к отцу Евстафию Иван идти совсем не хотел. И не потому что мэр не верил в бога. Атеистом Иван не был. Мама Несмышляева с детства водила сына на службы в старинный Никольский храм, который находился возле самого озера с чайками.

В солнечную безветренную погоду белокаменный храм отражался в водной глади настолько явственно, что его зеркальная копия казалась Ивану совершенно не хуже оригинала. Архитектором рукотворной церкви был известный зодчий Карл Иванович Бланк. К бесстолпному помещению храма с востока примыкал прямоугольный алтарь, а с запада – трёхъярусная колокольня, увенчанная шпилем, и небольшая трапезная.

Ивану, сколько он себя помнит, всегда нравился запах ладана, куличей и горящих восковых свечек, зажжённых прихожанами. Одеяния священников только пугали маленького Ванюшу – черные рясы до пола, такого же цвета клобуки на головах. О том, что платье священнослужителей называется рясой, а шапка – клобуком, он узнал позже, но, как и тогда в детстве, так и сейчас, Несмышляев верил в Бога. Тут все было без изменений.

А не хотел Иван исповедоваться отцу Евстафию совсем по другой причине. Город Л. был невелик. Площадь его не более 30 квадратных километров – считай, что копейка на карте страны, и все слухи, и сплетни, которые блуждали по городу, очень скоро доходили до его главы.

Прошел по городу слушок, тихий-тихий, как дуновение редкого июльского ветерка в этой местности, о том, что отец Евстафий как-то по-особенному засматривается на юношей певчих…

Мэр усовестил сплетницу – пресс-секретаршу администрации Глашу Стожкову, которую считал женщиной недалекой, но исполнительной: «Да как же тебе не стыдно, Глаша, такие сплетни и вслух-то произносить? Отец Евстафий почти святой человек».

Однако же с той поры Иван Петрович стал гораздо реже приезжать на званные обеды в Никольский храм. Не то, что раньше.

А вот раньше – с пребольшим удовольствием. Отец Евстафий был хлебосольным батюшкой. В трапезной Никольского храма даже в пост подавали такие вкусные блюда, что не только свои пальчики оближешь.

В постном меню для гостей батюшки Евстафия было место и отменно хрустящим соленым груздочкам, и запеченным баклажанам под чесночным соусом, и салатам из свежих огурцов и помидоров, изрядно политых горчичкой. А какими волшебными были на вкус рулетики из трески, фаршированные морковью с лучком… Ммм, мое почтение, ваше преподобие…

Настоятель Никольского храма отец Евстафий любил не только вкусно покушать и пропустить за обедом стаканчик «Кагора», но и вести умные беседы о спасении души. Иван Несмышляев во время этих бесед чаще слушал высокого и весьма