Респубика ученых - Арно Шмидт

Так, блокнот в карман, и — вниз по лестнице: поспешай, Чарльз Генри!..

«Все время прямо по Центральной улице?» Не дальше ста фарсаков, и прямо выйду к театру, не ошибусь?: Благодарю Вас!» (А теперь ноги в руки и вперед, в указанном направлении: надеюсь, что его «фарсаки» окажутся не слишком длинными!)[119] /Что это сияет вверху, чуть слева, какая-то очень яркая звезда? — :Ах, вот оно в чем дело; недавно появившаяся «сверхновая» в созвездии Рыси. Вот и общепринятая в наше время теория возникновения таких новых звезд видит причину этого в том, что жители Земли провели слишком много ядерных испытаний, в результате чего процесс развития звезд на данной стадии принял совершенно естественный характер.)

Ага, вот он — и впрямь не ошибешься: Театрон! (На площадке, образованной двумя его флигелями, конная статуя Шекспира, коня, коня, полцарства за коня!). (Так, а теперь резкий поворот, и вперед, к главному входу!).

Тянущаяся на добрых сотню метров колоннада (и, естественно, плохо приспособленные для ходьбы ступени, ведущие наверх; через каждые пару шагов приходится менять походку: черт бы побрал все дворцы на свете!)./А от одной из групп уже отделился мой янки, встречавший меня утром: «Хэлло, мистер Инглфилд!». «Хэлло, Уайнер!» — И, продолжая жевать резинку, он принялся рассказывать мне о здании театра./ В боковых крыльях расположены два кинозала. Кроме того, справа находится зал камерной музыки, слева — танцевальный зал. Тем временем отдельные группки собравшихся незаметно приблизились к нам; и он, жуя жвачку, стал во весь голос, не обращая ни на кого внимания, называть мне на ухо имена: /Имена!!: Теперь-то я видел их всех собственными глазами! При этом я старался тщательно запомнить все мелочи, все детали их внешности, их жесты, то, как они откашливаются и отхаркиваются, прочищая горло: вот волнистые седеющие волосы; склоненная в раздумье голова семидесятилетней блондинки; там кто-то театрально выпятил подбородок; рядом другой у колонны, сумрачно скрестив руки на груди: неужели и впрямь они все еще были столь тщеславны? Все еще хотели, чтобы о них беспрестанно писали, снимали фильмы, восхваляли их, обожествляли? (Для человека, пока он еще вынужден пробиваться, такое понятно: платежеспособная публика, как известно, любит, чтобы художник ни в чем не походил на обычных людей. Но собравшиеся здесь были абсолютно обеспечены и в финансовом, и в духовном отношении: и мне, пронырливому журналисту, скорее следовало бы ожидать от них пинка, чем такого приема!). / Нет, что за «фигуры»?!: Один отрастил себе рыжую шкиперскую бороду, что делало его, в его 25, вполне зрелым идиотом! («Hes going off next spring»,[120] уверил меня мой гид.) /Длинная, как мачта, скульпторша с гладкой черной прической «пони» и бесконечно длинной шеей (которую обнимал массивный обруч из слоновой кости, толщиной с большой палец) подошла к нам мелкими шажками; это была подруга Инглфилда; она помогала ему в его объяснениях. — «Пора и нам потихоньку заходить».

Проходим через фойе; роскошные кулуары; буфет с холодными закусками, который я в данный момент предпочел бы любой пьесе, когда-либо написанной на нашей планете: справа от входа в него бог винопития сибаритствовал, поднеся ко рту мех, полный вина. Слева, как бы в качестве противовеса ему, «богиня вкусной и здоровой пищи» чувственно впилась в стоящее перед ней блюдо с маринадами и копченостями: видно было, что еда шла ей «на пользу».

Внутреннее убранство: кресла в партере, обитые красным бархатом; всего лишь один ряд мест на балконе. / Мои гиганты-телохранители провели меня запутанными, как водится, путями в почетную ложу просцениума (и тут же, правда, незаметно ретировались, «Чтобы не вызвать ничьего неудовольствия». — Однако и ручка у этой скульпторши, интересно, какой номер перчаток она носит?! -).

Бум! — :Я беспомощно пялился, ничего не понимая, на сцену, на всю эту немыслимую массу сапог с отворотами, количество которых мой прадедушка считал необходимым для того, чтобы зрители могли воспринимать его «Массенбаха»:[121] с первой сцены (где автор преображается в героя); до последней, происходящей в грозу и бурю, в лесу под Бялокошем. /И как бы то ни было: некоторые картины производят определенное впечатление: такова, например, едущая ночью карета (с громадными, вращающимися в разных направлениях колесами: бургомистры городов, через которые она «проезжала» таким манером, появлялись, услужливо вырастая из земли лишь наполовину, словно увиденные небрежным взором «сверху»: довольно ловко придумано!) Да и кое-какие из пророчески-фривольных изречений «маленького толстого человека» (такая ремарка стояла в программке против имени Массенбаха) способны немало поразить зрителя. Нет, только представить себе — неужто и впрямь этот человек сказал уже до 1800 года: «Европа превратится в пустыню и Америка займет ее место»: «Германия будет разделена, как разделили Польшу».(имеется в виду между Западом и Россией: неужто он и впрямь уже тогда имел все основания сказать такое, не мог не сказать?!..?!). Хороши и реплики московитской стороны: «У меня каждый может говорить все, что ему угодно!»: «У нас все равны — если у кого-нибудь чего-то нет, значит, того же самого лишены и все остальные: так что мы все живем как братья!» / И все же в пьесе слишком много канувших в Лету, давно забытых имен. Слишком много — целых 16 — картин, да к тому же весьма сумбурно скомпонованных; зритель в них безнадежно запутывался, теряя нить сюжета. (По крайней мере, может быть, при чтении удастся во всем этом разобраться; интересно, разрешат ли мне снять фотокопию текста. — Если это, разумеется, не очень дорого.)

И, наконец, в буфете: поэты наступали сомкнутым строем! Никогда не видел я людей, которые бы ели и пили с такой энергией; их челюсти сновали как кастаньеты: благосклонно взирала на все это с настенного барельефа львиная голова Теодора Дойблера — это был точно он, ошибка исключалась./ Наконец и я, с обоими великанами на флангах, сумел прорваться к стойке. И обратно, с трудом прокладывая себе дорогу, нагруженный покупками, в тихие заводи близ богини Пламенеющего носа:

«Вам понравилось?»: и я нерешительно покачал головой, жуя — да нет; в сущности говоря, нет.: «А Вам?»; он также состроил отрицательную мину: «Too much old — fashioned brass»[122] / «А вам?»: «Мне понравилось», неожиданно сказала скульпторша: «во время спектакля у меня возникло несколько неплохих мыслей — относительно «Разделенной Европы»: каждая половина Европы уезжает в разных направлениях: каждая верхом на половинке стилизованного быка!:!!»- она поперхнулась; сунула мне свою тарелку в руки; освободившейся правой рукой вцепилась в обруч из слоновой кости; и торопливо зашептала — все еще прерываемая нервически-легкой отрыжкой — обрывки слов: —, -, -, -, -!: «В мастерскую!» — / И эвменида метровыми шагами, едва не задевая своей черноволосой головой потолок, стала пробираться сквозь толпу, все еще держа свою руку мыслителя на ожерелье. «О-о; она та-ак импульсивна» доверительно сообщил он мне, прожевывая очередной кусок; и продолжил сквозь набитый икрой рот: «and really full of genius: what a woman!!».[123] / «Нет. С отдельными писателями я хотел бы, если можно, познакомиться завтра, в привычной для них домашней обстановке. Так, чисто внешне, все они на одно лицо». / Но он еще проводил меня до гостиницы: «Завтра утром я зайду за Вами: bye-bye».

Один в нейтральном номере гостиницы: ровно 23 часа /сотые доли отбросим/: теперь бы самое время отмочить штуку, которую мне рекомендовал проделать мой старый друг. По телефону…/: «Управление слушает. Что Вам угодно?» — «Это Уайнер: Я сегодня… Ах, Вы об этом знаете? — Да: не мог бы я, несмотря на столь поздний час, на несколько минут воспользоваться услугами машинистки? Мне бы хотелось кое-что быстренько продиктовать…» / Кого именно?! Да бог ты мой — кого бы сейчас заполучить по-быстрому? Может, ту толстуху из библиотеки? (Нет, тяжеловатое блюдо). Или… нет-нет; лучше ответить деловым, чуть удивленным тоном: «О, да того, кто в данный момент свободен: главное, чтобы Вам доставить как можно меньше беспокойства. — Да, здесь в гостинице; в административном квартале: комната 33»/Полный ожиданий, полный надежд (А тем временем краткий диалог с собственной совестью: «Бессовестно я поступил?»: «Бессовестно». Гм-гм. — «Но разве это не естественно?» «Это естественно». Ну, это по крайней мере уже кое-что. — «Но разве она не могла вскружить человеку голову, эта leathern jerkin, crystal button, nott-pated, agate-ring, puke-stocking, caddis-gaster, smooth-tongue…)[124] Бога ради, милостивый государь: кого Вы имеете в виду?!» — Тут уж моя совесть пришла в полное замешательство; она обескураженно молчала; и я мог беспрепятственно вернуться к своим монетам.))