Северо-Запад - Зэди Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гость
С-З 6
Мужчина был гол, женщина одета. В этом чувствовалось что-то неправильное, но женщина спешила уходить. Он лежал, кривляясь, в постели, удерживал ее запястье. Она попыталась надеть туфлю. Они услышали, как открываются под окном двери грузовичка, ящики с продуктами выгружают на асфальт. Феликс встал и посмотрел на парковку внизу. Увидел, как человек в оранжевой куртке – в его руках один на другом три ящика с яблоками – борется с электрической дверью. Грейс постучала в окно длинным накладным ногтем: «Мальчик, они тебя видят». Феликс потянулся. Он не делал ничего, чтобы прикрыться. «У некоторых людей нет стыда», – заметила Грейс и потянулась через кровать, чтобы поправить фигурки на подоконнике. Место для них было самое неподходящее – мужчина сбил несколько принцесс за ночь, и женщина теперь хотела знать, куда делась Ариэль. Мужчина повернулся к окну. «Феликс, я с тобой говорю: что ты с ней сделал?» – «Я к ней и не прикоснулся. Которая из них? Оранжевая?» – «Лучше помолчи про оранжевый – она рыжая. Она застряла там, за этой штукой, – там грязища!» Ему представлялась возможность продемонстрировать мужественность. Феликс сунул тощую руку за радиатор и вытащил оттуда бывшую русалку. Он поднес ее к свету, держа за ногу, до которой дотянулся с таким трудом: «Бесстыдство. Оранжевая». Грейс вернула куколку на ее место между шатенкой и блондинкой. «Можешь смеяться и дальше, – сказала она. – Только тебе будет не смешно, когда я выкину тебя на улицу». Верно. Простыни были белыми и чистыми, если не считать мокрого пятна, которое он сам и оставил, а ковер изношен от пылесоса. На единственном стуле с предыдущего вечера была сложена в стопку его одежда. Сверкал розовый телефон на стеклянном столике, и стеклянный столик тоже сверкал. Он знал многих женщин, но ни одна из них не была такой женственной. «Задницу поднял!» Он приподнялся, чтобы она могла вытащить носок. Даже пузырек с духами в ее руке имел какую-то женственную форму, дешевая подделка с рынка. Ему бы хотелось покупать ей вещи, какие ей нравятся! «И будешь проходить мимо Уилсонов на шоссе… Фи, да слушай ты меня. Если будешь проходить мимо Рики – знаешь, о ком я говорю? Светлокожий маленький парнишка с кудряшками. Спроси его, может ли он прийти и посмотреть раковину. Который час? Черт, я опаздываю». Он смотрел, как она украдкой (словно чтобы он не узнал, что у нее может быть другой запах, кроме запаха роз и сандалового дерева) сбрызнула себе духами ямку на шее и внутреннюю сторону запястья. «Проездной?» Он обхватил руками затылок – мужской эквивалент пожатия плечами. Женщина втянула воздух через зубы и пошла обыскивать крохотную гостиную. В одиночестве трудно было оставаться мужественным. Он проделал все подъемы туловища в сед. Все подъемы туловища в сед! Живот у него оставался впалым, занавеска, вогнутая ветерком через открытое окно. Он поднял с пола вчерашнюю газету. Может быть, главное – предпринимать минимум усилий. Разве она не была наиболее безразлична мужчинам, которых любила сильнее всего? «Фи, ты сегодня работаешь?» – «Не-а, на этой неделе я им понадоблюсь только в пятницу». – «Они должны гарантировать тебе субботы. Больше всего работы по субботам. Это оскорбительно. У тебя образование. Ты получил сертификат. Ты должен пресекать такое неуважительное отношение к себе». – «Это верно», – сказал Феликс и открыл газету на третьей странице. Женщина подошла вплотную к мужчине и произнесла цепочку слов, перемежая их поцелуями. «Никогда. Невежда. Не. Достигает. Цели». Она с отсутствующим видом нахмурилась, посмотрев на соски белой женщины в его газете; Феликсу (хотя и гораздо лучше, чем Грейс, знакомому с такими сосками) они тоже казались занятными: такие розовые и крохотные, словно кошачьи. «Ты еще даже не сделал эту штуку, да? Фи? Не сделал?» – «Какую штуку?» – «Список. Не сделал, да?» Феликс издал какой-то неопределенный звук, но и правда, он не составил список вещей, которые ему требовались от вселенной, и про себя сомневался, что это может что-нибудь изменить на его работе. Работы не хватало, чтобы оправдать занятость пяти человек пять дней в неделю. Он был самым неопытным, самым последним. «Феликс!» Любимое лицо появилось у дверного косяка. «Ой, только что принесли! Я должна идти – оно на диване. Отнеси своему отцу, ладно?» Он собирался возразить – у него и своих дел хватало, но то были тайные дела, а потому ничего не сказал. «Ну же, Фи. Ему понравится. Не ввязывайся ни в какие неприятности. И слушай, да? Я сегодня останусь у Анжелины, на карнавал пойду от нее. Так что позвони и дай мне знать, когда появишься». Феликс сделал протестующее лицо. «Не, Феликс, я обещала ей, что мы встретимся. Это традиция. Она сейчас одна, ты же знаешь. Мы с тобой можем пойти на карнавал в любое время. Не будь эгоистом. Можем сходить в понедельник. Не забывай: у нас есть мы – у Анжелины нет никого. Брось, не надо таким быть». Она поцеловала два пальца и показала ими на его сердце. Он ухмыльнулся ей в ответ. «Вот это уже лучше. Держим связь». Как можно скрывать счастье? Он услышал, как щелкнула входная дверь, стук каблучков по четырем пролетам подгнивших досок, преодоленным одним махом.
– Феликс! Феликс Купер. Как дела, братишка?
Огромный парень с идиотской щербатой улыбкой, сросшимися бровями и густыми черными волосами, спадающими на воротник футболки. Феликс сунул тяжелый конверт себе под мышку и отдался трудоемкому, сложному рукопожатию. Он стоял всего в двух футах от собственной входной двери. «Давненько… Не помнишь меня, что ли?» Феликс обнаружил, что ему не нравятся такие тычки, да еще в плечо, слишком сильные, но он слегка улыбнулся и соврал: «Помню, конечно, братишка. Давненько». Эти слова удовлетворили парня. Он снова ткнул Феликса в плечо. «Рад тебя видеть, старик! Ты куда направляешься?» Феликс потер глаза. «Семейные дела. Повидать моего старика. Нужно поспешить». Парень рассмеялся: «Ллойд! Бывало, заглядывал за «ризлой»[21]. Давно его что-то не видел». Да, старик Ллойд. Да, старик Ллойд был в порядке, по-прежнему жил в старом доме в Колдвелле, да, никуда не уезжал. Да, все еще раста. Все еще владеет киоском в Камдене. Продает всякие безделушки. Все еще занимается своими
