Убить миротворца - Дмитрий Володихин

Он успел захлопнуть щиток на шлеме и вырубить внутреннюю связь. Не дай Бог, Яковлев услышит их переговоры, какой бредняк выйдет… Либо сбрендил командир от контузии и сам с собой болтает, либо привидение на борту. Еще он успел услышать захлебывающийся крик двойника и стальное кольцо его рук на своих ребрах.

Белый кисель.

Они валяются на полу вдвоем. И надо действовать быстро.

Старший корабельный инженер отцепил от себя «близнеца», развернулся и как следует встряхнул его. Для вразумления. Уж слишком пластиконовые очи глядели на него… Открыл щиток.

— Иди за мной, быстрее.

— Это… космический корабль?

— Да. Рейдер.

— А… где мы? Дышать трудно. И пахнет гарью… ты здесь работаешь?

— Давай, давай, шевелись. Так. Вот экран внешнего обзора. Включаю специально для тебя.

— Что это?! Огромное… Цветное… Что это?

— Сатурн.

— О…

Виктор искал глазами последнюю вторичную боеголовку. Нигде не видно. Рванула вместе с предпоследней? Было бы отлично. Но отсюда видно не весь отсек. И на везение надеяться не стоит.

— Насмотрелся? Все, брат, извини, надо тебе домой.

— Виктор…

Он не успел закончить. Страшный грохот раздался у выхода на марш. Взрывной волной их обоих впечатало спинами в переборку.

Последняя оказался у маршевого шлюза…

Двойник зашелся визгом.

Обе пары маршевых воротец оказались вывернуты, как лепестки цветка. Снаружи донеслись крики Яковлева и Макарычева.

«Накрыло ребят!»

Дальше он действовал, скорее, машинально, чем по какому-то осмысленному плану. Одной рукой капитан-лейтенант закрыл рот орущему двойнику, другой крепко прижал его к себе.

— Не кричи, парень, только не кричи, все будет нормально… Нам надо к нему домой… Немедленно. Прошу, немедленно! Очень прошу…

Белый кисель.

Они стояли посреди этой… кубатуры… Дмитрия. Хозяин жилья бился как сумасшедший, пытаясь отпихнуть Виктора. Тот не стал сопротивляться. Его подопечный сейчас не удержал равновесие, упал, покатился по полу…

— Теперь, брат, у тебя такое же отвратительное приземление.

Тот взял себя в руки и собрался с мыслями. Но, видимо, правильная оценка произошедшего просто не торопилась с визитом.

— Что это… такое?

— Если не считать переносов, ты был там целых сорок секунд.

— Там?

— Там.

— А-а. Понятно.

И опять замолчал.

— Друг, я понимаю, жутковато. Но и ты меня пойми, я предупреждал ведь.

Молчит.

— Друг, я, конечно, знаю: вернусь в то же мгновение, из которого выбыл. Но у меня душа не на месте. Моих ребят, видишь, взрывом покалечило.

Молчит.

— Ты давай, спрашивай, если хочешь спросить что-нибудь. Времени я тебе много не дам.

Молчит.

— Или давай договариваться на следующий раз.

Двойник заставил себя раскрыть рот:

— Весь ваш мир такой… яростный, взрывающийся и пламенеющий?

— Да нет, конечно. Хотя взрывов и пламени тоже хватает.

— Ты, конечно, предупредил меня… Да. Но…

Тут его опять заклинило.

— Говори же ты! Какое но? — Виктора переполняло нетерпение.

— Я бы тебя ни за что не пустил… Это не опасность, это была верная смерть. А ты меня все-таки вытащил. Неужели ты не понимаешь, как неразумно подобное поведение?

— Ничего. Ты кое-что хотел. Ты готов был поставить свою шкуру на кон. Понимаю. Ты получил желаемое. Очень хорошо. А победа всегда стоит риска, — такая у нас логика. Кстати, ты забыл сказать мне «спасибо».

— С-спасибо.

— Все?

Глава 7

Даешь звездную экспансию!

13 апреля 2125 года.

Московский риджн, Чеховский дистрикт.

Виктор Сомов, 29 лет, и Дмитрий Сомов, 32 года.

Виктор, сколько себя помнил, всегда был настроен побеждать. Одолевать. Быть первым. Двигаться наверх. Сорвавшись — подняться. Струсив, побороться с собственным страхом и перешагнуть его. Поставить цель и идти к ней, разрушая преграды или обходя их. Сама судьба судила ему прыгать с более низкой ступеньки на более высокую, но при этом никогда не переходить на более высокий уровень, оставив более низкий недочищенным. Он хотел высот, и зарабатывать свои высоты желал прямо, чисто, — силой, умом, упорством… Виктор всегда был сторонником оптимальности хотя бы и в ущерб безопасности. Ему нравились дела, сделанные безупречно, доведенные до последней точки, до последней цифры, притом наилучшим путем из существующих. И ему очень не нравилось чувствовать за спиной недодавленных монстров.

Сейчас он оказался в худшем, самом неприятном положении изо всех возможных. Вернись он на рейдер, странный и бестолковый разговор с двойником окончится ничем, какой-то пустейшей глупостью. Задержись он здесь, и будут ему мерещиться трупы двух мичманов, его людей. Логика подсказывала старшему корабельному инженеру: наплевать на двойника, к нему можно будет вернуться когда угодно, а там, на «Бентесинко ди Майо» — ситуация, из которой не стоит выходить. Можно утратить ее ощущение, забыть какую-нибудь дурацкую деталь, и, возвратившись, наломать дров… Но приоритет остался не за логикой. Виктор почувствовал в «близнеце» нечто необыкновенно близкое, почти семейное; он захотел дать Дмитрию что-нибудь взамен своего присутствия. Поэтому и сказал не «прощай», не «жди», а «все?», зная, конечно, что нет, не все, далеко не все…

Двойник воспользовался подарком:

— Если можно… нет. Не все. Извини, пожалуйста. Я знаю, ты торопишься. Но для меня это очень важно. Я не знаю, как оценить некоторые, очень важные вещи. Прости. Я даже побаиваюсь тебя.

— Не стоит. Никакого лиха тебе, одуванчик Божий, от меня не предвидится.

— Ты… очень агрессивный в энергетическом смысле. От тебя шибает энергией. Извини. Я к таким вещам не привык.

— Хорошо. Говори.

— У нас о космосе мечтают только в резерватах. Там, кажется, все время шумят о свободе… В смысле — «вырваться на просторы космоса» и так далее…

— Пока что я тебя не понимаю.

— Сейчас-сейчас… Видишь ли, пока 99,99 % землян остаются на Земле, человечество принципиально контролируемо. Для меня это азы, школьная программа.

— Ну, контролируемо. А что пользы?

— Все очень просто, Виктор. Можно — Витя?

— Что — Витя?

— Могу ли я называть тебя Витей?

— Ах вот оно что. Давай, зови.

— Вот, Витя. Все очень просто. Пока мы все, или почти все, тут, на нашей планете, совокупную творческую силу человечества, его энергию и его интеллект можно направлять в какую-то определенную сторону. Не давать всему этому рассеиваться на решение тысяч мелких задач. Решать только особо крупные. То есть, самое важное… Ты можешь себе представить, какая это сила? Координация, контроль и сосредоточение — вот правильный путь. Понимаешь?

— Да. Продолжай.

— Звездная экспансия плоха тем, что она неконтролируема. В космосе, я полагаю, опять начнется рассеяние. Единство человечества окажется иллюзией, люди станут расползаться, обособляться. Разбредутся каждый в свой угол, и наступит новое Средневековье, какая-то нелепая лоскутность. И вижу в космосе какую-то красивую иррациональную сказку. Ты показал мне чуть-чуть, а вирус космической лихорадки уже отравил мое тело и мою душу… Туда очень хочется, я чувствую это. Но прока в подобном стремлении нет.

— Ну, расползаемся, и что? Ну, будем разными — так отлично. Зачем нам быть одинаковыми? И во всеобщем контроле я тоже пользы не вижу. Лиши человека воли, и он протухнет.

— Позволь усомниться…

— Твое дело.

— Мы многого добились.

— Давай посравниваем. Телепортации вы добились?

— Нет.

— Мы тоже. Искусственное изменение гравитационного поля освоили?

— Нет.

— А у нас уже есть кое-что. Может, бессмертием овладели?

— Да нет. Но живем долго. Средняя продолжительность жизни социально ответственных граждан — 81 год. А у вас?

— Смотря где… В Российской империи — 72, на моей Терре — 68. У китайцев, должно быть, поменьше, у аравийцев еще меньше. Зато Латинский союз должен, по идее, нас в этом деле превосходить… Я точно не знаю. В Израиле его иннерспэйсе, говорят, в среднем живут по 90 лет. Но они-то как раз ото всех обособились.

— Иннерспэйс — что такое?

— Как тебе объяснить… Земные владения государства плюс его же владения во Внеземелье, которые удалось привести в абсолютно комфортное для жизни состояние. Ядро, жемчужная часть внеземной территории. Для Израиля это, кроме куска на Земле, еще и Умбриэль, спутник Урана. Для Российской империи — сектор на Земле, сектор на Луне, сектор на Каллисто, астероид Веста, сектор на астероиде Церера… А все, что не иннерспэйс, но считается чьим-то владением, называют периферией. Есть основная и неосновная периферия…