Убить миротворца - Дмитрий Володихин

— Господи! Спаси и помилуй! Как бы мне удрать отсюда, Господи! Очень хочется куда-нибудь удрать…

Он, разумеется, выкрикнул это, желая себя подбодрить. Ему сейчас же ответили:

— Что? Заходим, командир?

— Сейчас, ребята, секундочку, одну секундочку. Придем в себя и начнем работать. Придем в себя и начнем работать. Придемвсебяиначнемработать… Мичман Яковлев, твою мать! Не лезь! Рано…

Ему просто надо было удержаться и не вылететь наружу. Ведь жив же, жив, черт! Живой! В сущности, все не так сложно. Опа! Уже и воздух перестал выходить за борт: «временная броня» в среднем слое корабельной обшивки затянула дыру. То ли Пятый четко сработал. Летать не придется. Отлично.

Отсек постепенно наполнялся воздухом. Капитан-лейтенант валялся на полу и тряс головой, отгоняя свистопляску предыдущих мгновений. Но тут вся металлическая наличность поплыла у Сомова перед глазами. «Довесок кошмара? Плохо что ли мне? Что за глупость такая? Что за новое чертово наваждение?»

— Отставить, Яковлев!

Хотя мичман не сказал ни слова.

Вмиг вырубились все органы чувств. Осталось одно странное и не особенно приятное ощущение: как будто в мозг через отверстие в черепе наливают вязкую холодноватую жидкость… Молочный кисель? Почему именно молочный? Всплывает представление о белом цвете. Он не способен видеть, но зрительный центр назойливо комментирует: оно белое…

Как и в прошлый раз ему сделалось страшно. Это тебе не ракеты аравийской шпаны. Это… это… жутко, потому что непонятно.

Впрочем, нет, кое-что все-таки ясно. Сомов принялся размышлять только по одной причине: по его понятиям, бояться стыдно. И не имеет значения, чего именно ты боишься. Итак… Не отпускает, зараза. Ну, точно. Опять. Итак… не нужно никакое слабое электричество, не при чем тут накопители. Чем он включил спусковой механизм? Ему страшно захотелось выйти отсюда. Но захотеть было мало, потребовалось еще сформулировать свое желание… Зараза, вот зараза! Дышать трудно. Тогда он чуть не умер. И сейчас, вроде, легкие… ооо…

…Упал и ударился проклятым затылком о чертову мебель. Твердую. И локтями. Об пол. Тресь!

— Твою мать. Опять я неудачно приземлился.

Глава 5

Куда пропала Индия?

13 апреля 2125 года.

Московский риджн, Чеховский дистрикт.

Виктор Сомов, 29 лет, и Дмитрий Сомов, 32 года.

Присутствие двойника наполняло Дмитрия Сомова трепетом. Слишком много энергии в этом человеке. Слишком мала уютная кубатура для такого… такого… непонятно, как назвать. Некто сильный, шумный, кажущийся вдвое больше своего истинного объема. Шумец. Или наподобие того.

Виктор огляделся и попросил еды. Мол, устал он от монотонного флотского рациона, мол, сплошная там у него синтетика, мол, обрыдло донельзя. Пришлось ему объяснить, какая в мире проблема с натуральной пищей.

— Придется тебе и здесь довольствоваться синтетикой, надеюсь, она превзойдет по разнообразию твой военизированный, насколько я понимаю, вариант.

— Тащи.

Дмитрий мысленно сделал во второй, истинной бухгалтерской книге маленький вычет. С пометкой: потрачено бесполезно. Глядя на его лицо, «близнец», прищурившись, сказал:

— Не жмись. Не жалей денег. Даст Бог, вытащу тебе от нас что-нибудь натуральное.

— Сейчас что-нибудь принесу. А деньги у нас принято жалеть, никуда не денешься.

— У нас, скорее, принято не особенно много думать о них.

«Варварство какое-то», — подумал Дмитрий и ответил поговоркой:

— О деньгах надо думать всегда, чтобы не думать о них лишний раз…

Двойник захохотал. Этот его громкий хохот отбил всякую охоту возражать.

Дмитрий открыл две банки саморазогревающегося кофе, нарезал соевого сыра, вынул упаковку ароматизированного джема, плитку хлебной массы, и, поколебавшись, решил потратить также два тюбика с креветочным маслом.

— Небогато живете. Но все равно, спасибо тебе. Наш корабельный кок, понимаешь ли, однообразен, как шахматная доска без фигур…

Кто такой кок, Дмитрий не знал, но постеснялся обнаруживать свое невежество. Вероятно, некто, обеспечивающий выдачу продуктов. Сегодня ему хотелось поговорить не о каких-то коках, а о космосе, о таинственном Лабиринте; однако Дмитрий не решался первым завязать беседу: он опасался ненароком задеть шоковую точку собеседника, — кто знает, где они и сколь трудно их активизировать… Не дай разум, проявится повышенная эмоциональность двойника. Дмитрий этого не любил.

Начал, разумеется, Виктор.

— Мы в прошлый раз немножко выяснили, откуда я. Теперь расскажи, откуда ты.

— Уточни вопрос.

— Ты сказал: есть у вас тут Женевская федерация и резерваты. А больше ничего нет. Верно?

— Абсолютно правильно.

— И ты сам — гражданин федерации, а резерватские люди считаются иностранцами. Тоже верно?

— Ты уловил суть.

— А сколько их, резерватов? Большие они или одно название? Почему они до сих пор существуют, вы же, кажется, всех бы хотели — к ногтю? Можно ли туда попасть, посмотреть?

Дмитрию крепко не понравилось начало, хотя он и заставил свое лицо продолжать демонстрацию бесстрастия. О некоторых вещах разумный ответственный человек просто не будет рассуждать вслух. Воздержится от болтовни, слушаясь здравого смысла и старого доброго инстинкта самосохранения… Но он решил ответить Виктору. Не хотелось ронять себя в глазах двойника проявлением неуверенности. Просто нужна максимальная осторожность в выборе слов…

— Резерваты… Их осталось пять: Шанхайский, Уральский, Колумбийский, Гвианский и Патагонский. В самом большом, Пекинском, живет миллионов пятьдесят. В самом маленьком, Гвианском… не помню. Забыл. То ли один миллион, то ли десять…

— Ну, порядок понятен.

— А все остальное — территория Женевской федерации.

— Весь мир, значит, под вами…

— Именно так. Попасть туда… я не хотел бы в этом участвовать. Говорю совершенно официально, я в участвовать в подобной авантюре отказываюсь.

— Какого черта у тебя очко-то так играет? Чем рискуем?

— Ты — не знаю. А я — всей своей судьбой. Человек, до такой степени потерявший ответственность ни у кого… не вызовет снисхождения…

Он говорил взволнованно. Ему хотелось передать двойнику суть дела. А суть была проста: он инстинктивно брезговал связываться с чем-либо, относящемся к резерватам. Нет, никогда! Неприятно, страшно, как-то даже… нечисто.

— Угу. Ладно. Отложим разговор. Но информационная программка-то у тебя про резерваты найдется?

Конечно, Дмитрий знал, куда сунуться за сведениями о резерватах. Но ответил уклончиво:

— Ну… поищем… — и заторопился ответить на другой вопрос двойника, — Ты спросил, почему они до сих пор существуют. Так вот, Федерация сохраняет за людьми право свободного выбора: хаос или цивилизация, буйство или упорядоченная жизнь, война всех против всех за выживание или гарантированный достаток. Существование резерватов обеспечивает подобного рода право.

Виктор хмыкнул. Нехорошо хмыкнул. Непочтительно. Однако возражать не стал.

— И вот еще что. Конечно, резерваты не вечны. Их становится все меньше. Когда-нибудь цивилизаторская деятельность Федерации безболезненно приведет всех, абсолютно всех к правильному выбору.

— А ты знаешь, как жить правильно?

— Есть же некоторые общечеловеческие ценности…

— Одна. Секс.

Дмитрий поперхнулся. Надо было срочно выходить из этого витка разговора. Любой ценой.

— Мы… помогаем им… Мы… сотрудничаем с ними… Мы… иногда оттуда приезжают специалисты… я… даже видел одного. Исключительно невоспитанный человек. И лишенный, к тому же, фундаментального образования. Правда, некоторые его идеи следовало бы признать нетривиальными…

— Вот, значит, зачем они понадобились. Твою мать!

— Кто — они?

— Скорее, не «кто», а «что». Впрочем… «кто» — тоже подходит…

— Прости. Я не улавливаю твоей логики.

— Не обращай внимания. Я уяснил себе одну вещь. Неважно.

Дмитрий почувствовал себя полным идиотом. Очень приятно. Чем отблагодарить за такой подарок?

— Вероятно, ты увидел в резерватах рассадник интеллектуалов, садок для талантов?

— Да Господь с ними…

— Поверь, Федерация прекрасно справляется со своими проблемами. Наш обмен информацией и услугами намного выгоднее для них. Конечно, иногда приходится слышать странные мнения… чем-то сродни твоему… Но подобного рода суждения безответственны; нетрудно доказать это с цифрами в руках. Ведь наше государство — огромное тело, в то время как резерваты — лишь маленькие родимые пятнышки на нем…

— Угу.

Положительно, следовало поменять тему. Поколебавшись, Дмитрий осторожно спросил двойника, чувствуя себя чем-то вроде разведчика, посланного в резерват с заданием раскрыть очередной заговор против мирового порядка: