Горячая шестерка - Джанет Иванович

– Я первая спросила.

Констанца поморщился.

– Нет. Я не знаю.

– Я тоже, – сказала я.

– Ты простофиля, – сказал Констанца. – Поверить не моту, что ты попалась на удочку и взяла собаку Саймона.

– Да она мне вроде нравится.

– Только не оставляй его одного в машине.

– Ты хочешь сказать, что это противозаконно?

– Нет. Он сожрал у Саймона переднее сиденье. Остались лишь клочки пенопласта и несколько пружин.

– Спасибо, что поделился информацией.

Констанца ухмыльнулся.

– Решил, что тебе полезно знать.

Я отъехала, раздумывая над тем, что если Боб сожрет сиденье моего «Бьюика», оно, скорее всего, регенерирует. Может, я становлюсь похожей на бабулю, но голубой «Бьюик» начал приводить меня в изумление. Создавалось впечатление, что чертова тачка не подвержена никаким повреждениям. Ей было уже почти полста, но краска на ней родная и в прекрасном состоянии. Вокруг все машины во вмятинах или совсем разбиты, но ничего подобного не происходит с «Бьюиком».

– Прям не по себе становится, – поделилась я с Бобом.

Боб прижал нос к стеклу и, казалось, ничем не интересовался.

Я все еще ехала по Гамильтон-стрит, когда зазвонил мой сотовый.

– Привет, детка, – сказал Рейнджер. – Что у тебя есть для меня?

– Только основные данные по Лотте. Хочешь знать, где она живет?

– Поехали.

– Она хорошо выглядит в сером.

– Это поддержит меня в трудную минуту.

– Гм. Не в духе?

– «Не в духе» – это слабо сказано. Хочу попросить об услуге. Мне надо, чтобы ты взглянула сзади на дом Рамосов в Диле. Любого другого из моей команды обязательно заподозрят, но вряд ли женщина, гуляющая с собакой по пляжу, покажется охранникам Рамосов подозрительной. Я хочу, чтобы ты точно описала дом, то есть сосчитала окна и двери.

В четверти мили от участка Рамосов находился общественный пляж. Я оставила машину на дороге и вместе с Бобом пошла через дюны. Небо затянуто тучами, да и холоднее здесь, чем в Трентоне. Боб держал нос по ветру и кайфовал, я же застегнула куртку до самого подбородка и пожалела, что не захватила ничего потеплее. Большинство больших, дорогих домов на побережье были закрыты, там в это время года никто не жил. Серые, холодные волны набегали на берег. Вдоль линии прибоя сцепились несколько чаек, вот и все. Только я, Боб и чайки.

Показался большой розовый дом. С пляжа он был лучше виден, чем с улицы, во всяком случае, большинство окон первого этажа и весь второй этаж. Вдоль всего фасада веранда. К главному корпусу пристроены два крыла. Северное крыло – гаражи и, возможно, спальни над гаражами. В южном крыле было два этажа, с виду явно жилых.

Я продолжала перепахивать песок и, стараясь казаться не слишком заинтересованной, пересчитывала окна и двери. Просто женщина гуляет с собакой, попутно отмораживая себе задницу. У меня был с собой бинокль, но я побоялась его вытащить. Невозможно было определить, наблюдает за мной кто-нибудь из окон или нет. Боб бегал вокруг меня, не обращая ни на что внимания, радуясь прогулке. Я прошла дальше мимо еще пары домов, потом вернулась на общественный пляж, около которого оставила «Бьюик». Миссия завершена.

Мы с Бобом погрузились в машину, выбрались на дорогу и еще раз проехали мимо дома Рамосов. Когда я притормозила на углу, к машине подбежал человек лет шестидесяти. На нем был тренировочный костюм и кроссовки. И он энергично махал руками.

– Остановитесь! – крикнул он. – Остановитесь на минуту!

Я готова была поклясться, что вижу перед собой Александра Рамоса. Нет, это просто смешно.

Он подошел к передней дверце и постучал в стекло.

– У вас нет сигарет? – спросил он.

– Это... как его... нет.

Он показал мне двадцатку.

– Отвезите меня в лавку за сигаретами. Это займет не больше минуты.

Грубый акцент. Ястребиные черты. Тот же рост и фигура. Нет, определенно он походил на Александра Рамоса.

– Вы где-то здесь живете? – спросила я.

– Да, живу в этом дерьмовом розовом уродце. Какая вам разница? Вы повезете меня в лавку или нет?

Бог мой, Рамос, вне всякого сомнения.

– Я обычно не впускаю в машину незнакомых мужчин.

– Да будет вам! Мне нужны сигареты. К тому же у вас на заднем сиденье большая собака, да и выглядите вы так, будто постоянно возите незнакомых мужчин. Вы что, думаете, я вчера родился?

– Нет, точно не вчера.

Он открыл дверцу машины и залез на сиденье рядом со мной.

– Очень смешно. Повезло же мне, остановил юмористку.

– Я тут ничего не знаю. Где продаются сигареты?

– Здесь поверни за угол. До лавки с полмили.

– Если до лавки всего полмили, почему вы не пошли пешком?

– У меня свои причины.

– Не разрешают курить? Не хотите, чтобы кто-нибудь вас видел у лавки?

– Проклятые доктора! Я вынужден тайком выбираться из собственного дома, чтобы достать сигареты. – Он махнул рукой. – К тому же я не выношу этот дом. Он мне напоминает мавзолей, полный трупов. Чертов розовый кусок говна.

– Если вам не нравится дом, зачем же вы в нем живете?

– Хороший вопрос. Я давно должен был бы его продать. Никогда его не любил, с самого начала. Но тогда я только что женился, и моя жена выбрала этот дом. Ей все требовалось розового цвета. – Он умолк. – Как же ее звали? Трикси? Труди? Черт, не помню.

– Вы не помните, как звали вашу жену?

– У меня было много жен. Очень много. Четыре. Нет, подождите... пять.

– А сейчас вы женаты?

Он отрицательно покачал головой:

– Я завязал с браками. В прошлом году перенес операцию на простате. Когда-то бабы выходили за меня замуж из-за моих бубенчиков и из-за моих денег. А теперь только из-за денег. – Он покачал головой. – Это не пойдет. Нужно же иметь принципы, верно?

Я остановилась у магазинчика, и он выпрыгнул из машины.

– Не уезжай. Я сейчас.

С одной стороны, мне хотелось поскорее уехать. Что, бесспорно, было трусливо. С другой – я хотела остаться. А вот это уже было глупостью.

Через две минуты он уже сидел в машине, прикуривая сигарету.

– Эй, – сказала я, – в машине не курить.

– Я дам тебе еще двадцатку.

– Мне и первая не нужна. Все равно нет. В машине не курить.

– Ненавижу эту страну. Никто не знает, как надо жить. Все пьют это долбаное снятое молоко. – Он показал на перекресток. – Здесь поверни и поезжай по Шорлайн-авеню.

– Куда это мы?

– Я тут один бар знаю.

Только мне не хватало, чтобы Ганнибал начал разыскивать отца и обнаружил, что мы с ним по-приятельски сидим в баре.

– По-моему, неудачная мысль.

– Ты разрешишь мне курить в машине?

– Нет.

– Тогда едем к Сэлу.

– Хорошо, я отвезу вас в бар, но сама туда не пойду.

– Еще как пойдешь.

– Но собака...

– Собака тоже пойдет. Я куплю ей пиво и бутерброд.

Бар был маленьким и темным. Через все помещение протянулась стойка, в конце которой молча сидели два старика, пили и смотрели телевизор. Справа от двери – три пустых столика. Рамос уселся за один из них.

Бармен, не задавая никаких вопросов, принес Рамосу бутылку вина и два стакана. Все происходило молча. Рамос налил себе и выпил. Затем прикурил сигарету и глубоко затянулся.

– Ах, – произнес он с наслаждением, выдыхая дым.

Иногда я завидую курящим. Когда они втягивают в себя первую порцию никотина, они всегда выглядят такими счастливыми. Не могу навскидку перечислить много вещей, которые доставляют мне такое же наслаждение. Разве что именинный пирог.

Рамос налил себе еще и придвинул бутылку ко мне.

– Нет, спасибо, – отказалась я. – Я же за рулем.

Он удрученно покачал головой.

– Страна слабаков. – Он допил вино. – Не пойми меня неправильно. Кое-что мне очень даже нравится. Например, большие американские машины. И американский футбол. И еще американские женщины с большими сиськами.

– О господи. Вы часто останавливаете машины? – поинтересовалась я.

– Пользуюсь любым случаем.

– Вы не находите, что это опасно? Вдруг в машине окажется псих?

Он достал из кармана пистолет 22-го калибра.

– Я его пристрелю. – Он положил пистолет на стол, закрыл глаза и еще раз приложился к сигарете. – Ты где-то здесь живешь?

– Нет. Просто приехала погулять с собакой. Он обожает бегать по пляжу.

– Что это у тебя за наклейка на подбородке?

– Порезалась, когда брилась.

Он бросил на стол двадцать долларов и встал.

– Порезалась, когда брилась. Неплохо сказано. Ты ничего. Теперь можешь отвезти меня домой.

Я высадила его за квартал от дома.

– Приезжай завтра, – сказал он. – В то же время. Может, я возьму тебя в личные шоферы.

Когда мы вернулись домой, бабушка накрывала стол к ужину. На диване перед телевизором развалился Лунатик.

– Эй, – сказал он, – как дела?

– Не жалуюсь, – ответила я. – А у тебя как?

– Даже не знаю, дружок. Трудно поверить, что нет больше нашего дилера. Я-то думал, дилер будет всегда. Я что хочу сказать, он пользу приносил. Был дилером. – Он потряс головой. – Весь мой мир перевернулся, дружок.