Смола - Ане Риэль

Все же я приготовила для нее подарок. Маленькую коробочку, от которой чудесно пахло табаком. В нее, кажется, можно было складывать маленькие предметы. Но в конце концов я оставила ее себе. Для мамы я приготовила книгу о бабочках, а для папы – целую банку смолы, которую я насобирала сама. А еще – небольшой особенно красивый золотистый комок с жуком внутри. Если он сохранит его как следует, то получится янтарь, похожий на тот с муравьем, который хранился у папы.

Я еще не научилась считать до миллиона лет, но знала, что это наверняка очень долго. Жука было уже не спасти. Я пыталась, но, когда я его нашла, он уже очень крепко застрял в смоле. Поэтому я осторожно шлепнула его по голове.

До приезда бабушки я не понимала, зачем мы празднуем Рождество. Я думала, это просто потому, что это весело и уютно. Мама с папой не объясняли, да и я никогда не спрашивала. Из разговоров с бабушкой я поняла, что это как-то было связано с тем мужчиной, Иисусом, и елкой, и звездой из велосипедных спиц, и нашими гусями, и гномами из сада рыбака. Но что там конкретно произошло, я так и не поняла.

Я не знала, что такое контейнер, пока его не привезли на огромном грузовике после Нового года. Поднимаясь по гравийной дороге, грузовик шумел и дребезжал. Я тут же побежала смотреть, что это нам такое привезли. Контейнер поставили прямо за мастерской. Это был длинный закрытый ящик темно-синего цвета с косыми боками и тремя дверьми.

«Это для Эльсе Хордер», – сказал папе водитель. Видимо, он не знал, что мы убили бабушку. Поэтому он уехал, оставив нам контейнер, и помахал мне рукой. Он был последним незнакомцем в течение долгого времени, который видел меня.

Дорогая Лив,

Я не знаю, было ли правильным решением заявить о твоей смерти. Мы просто так боялись, очень боялись потерять тебя. Мы ужасно поступили с твоей бабушкой. Но то, что хотела сделать с нами она, было еще ужаснее.

У нас не было выбора!

Я предпочитаю думать, что его не было.

С любовью, мама.

Убить

Может быть, где-то в глубине души Йенс Хордер и понимал, что мать желала им добра, а своим предложением выразила заботу и любовь. И он наверняка понимал, что у нее был повод для беспокойства. Но ничего, кроме угрозы, в ее словах он не услышал. Экстренное предупреждение о еще одной катастрофе, которую он не переживет.

Когда они легли спать, Мария заплакала. В последний раз она так плакала, когда случилось несчастье. Тогда Эльсе тоже терроризировала их семью.

«Заставь ее уехать», – рыдала его любимая. Внутри Марии росла новая жизнь. Еще одна малышка. А первая тем временем спала сладким сном в своей маленькой комнатке вниз по коридору. С перочинным ножом на животе. В полном одиночестве.

В тот момент внутри Йенса что-то лопнуло. Последняя нить связи с этим человеком, тень от пуповины.

Он взял Марию за руку. «Да, я избавлюсь от нее, – прошептал он, смотря в темноту. – Навсегда! Есть только один выход».

Он сможет без нее обойтись.

«К Рождеству ее здесь не будет».

Мария слышала его шепот. Она прекрасно поняла все, что он сказал. И знала, что должна возразить. Но она не могла.

Йенс встал с кровати, наклонился к Марии и поцеловал ее лоб. Затем он оделся и ушел.

Через какое-то время по шуму из мастерской она поняла, что он работает.

Эльсе Хордер тоже слышала звуки из мастерской. Она была у себя в белой комнате и не могла уснуть, что было на нее не похоже.

Она думала о том, что Йенс, должно быть, доделывает рождественские подарки, но странно, что он решил этим заняться посреди ночи. С другой стороны, младший сын уже ничем не мог ее удивить. Он и его семья словно жили в каком-то другом мире, нездоровом мире мусора. Эльсе понимала, что жизнь на отшибе может привести к последствиям, но то, что она увидела, – было уже совершенным сумасшествием.

Но как бы больно ни было Эльсе, она больше ни минуты не сомневалась в том, что внучку нужно избавить от неминуемо ожидавшей ее судьбы. Девочку уже несколько лет не показывали врачу, потому что ее родители «не доверяют врачам и им подобным». Кроме этого, у Эльсе было предчувствие, что Лив никогда не играла или вообще не разговаривала с другим ребенком. Мария без сомнений была очень начитанной, но этого едва ли могло быть достаточно, чтобы обучать Лив на дому – а, по словам Марии, именно этим она собиралась заняться. Ребенку недоставало общения с другими людьми – с кем-то, кто не сжирал себя до смерти и не превращал дом в помойку. Такая жизнь совсем не была нормальной для маленькой девочки.

Еще Эльсе очень волновали ночные прогулки Лив и история с Карлом. По правде говоря, это дело нужно было передать в руки полиции. Это трагичное дело. Но в таком случае Эльсе хотела быть уверена в том, что они не начнут раскапывать детали того дня и не разбудят призраков прошлого. Только этого ей сейчас не хватало.

Было просто необходимо что-то предпринять, и Эльсе заказала и оплатила подержанный закрытый контейнер, который должны были доставить сразу после Нового года. Йенс ни о чем не догадывался. В тот день он просто высадил мать у почты, а потом забрал ее в назначенное время. С помощью почтового работника Эльсе нашла нужную компанию, позвонила туда из телефонной будки и незамедлительно отправила им чек. Вышло дороговато, но это было необходимо. Она знала, что в случае необходимости сестра сможет прислать денег – она всегда была готова помочь и просила звонить, если у Эльсе появятся непредвиденные расходы. Карен точно поймет эту покупку контейнера.

Однако Эльсе волновалась, что не могла дозвониться до сестры. Та не брала трубку в назначенное для разговора время. Эльсе очень надеялась, что с Карен все в порядке.

Эльсе все же немного переживала, что заказала контейнер, не сказав Йенсу, потому что с ее стороны это было вмешательством в их быт. Но как только контейнер доставят к дому, появится шанс на уборку и в доме станет легче дышать. Возможно, это был единственный способ помочь сыну выбраться из этого хаоса. Если бы были другие – их бы уже испробовала Мария.

Эльсе искренне хотела бы остаться у них