Паргелий - Андрей Деткин

к грязному оконцу. Без разрешения, с видом хозяина, ощущая поддержку трех бродяг, устремивших на него взгляды, старик брякнулся на лавку, отодвинул миску.

Его лицо вызвало неприязнь. Жамканное, морщинистое с потекшими, отслоившимися от желтоватых глаз веками, с упреком во взгляде, осуждающим все человечество и его потомство, с каким-то жидким зеленоватым пухом вместо бородки.

Не мигая он рассматривал сталкера. Гриф невозмутимо перенес приступ антипатии, продолжал попыхивать табачком. Сбивая пепел в консервную банку, взглядывал на парней за столиком у входа, которые не выпускали их из вида и старались казаться непринужденными, переговаривались, подносили к губам кружки.

- Что-то не так? - сталкер выдохнул очередную порцию дыма, посмотрел на дедка, продолжающего сверлить в нем дыры своими желтушными глазами.

- Откель рулишь, паря? - ветеран разинул беззубый рот.

Гриф не спешил отвечать, косо присматривался к бродяге, а больше к тем, кто болел за него.

- С Лиманска. А что?

- О-о, - протянул дедок и вскинул голову, - далече.

Гриф молчал и всем видом показывал, что разговор ему ненравится и поддерживать его он не намерен.

- Давненько здеся шаришься и звать как?

- Давненько, а звать Немой.

- Так ты ж вроде балакаешь, - усмехнулся старик бледными губами.

- Не люблю я это дело до коликов в печенке.

Сталкер в упор посмотрел на собеседника. Старик раздражал, вернее, та манера дознавателя и тон, который тот принял.

- А-а-а, не любишь. А что любишь? - дед уставился на сталкера тухлыми глазами.

Гриф тянул сигаретку и не отвечал, смотрел в окно и на все сразу. Не дождавшись ответа, дед взял из миски корку черного хлеба и стал в пальцах мять мякиш, затем спросил:

- А ружьишко откель?

«Так, - понял Гриф. - Вот и главный вопрос. Салабонов, значит, нашли. Плохи дела».

Гриф пожал плечами, стряхнул с сигареты пепел. Не хотелось ему оправдываться перед рухлядью, да только понимал он, что на самом деле оправдывается перед теми тремя, что глаз с него не спускают.

- Шел я болотом. Шмотник в нем утопил и калаш заодно. Слышу выстрелы. Прибегаю, а уже поздно. Салага лежит, вся грудина в дырку, рядом никого. Иду дальше. Возле холмов недалеко от фермы вижу - еще один. Разорвало в «карусели» парня. Гляжу, ружьишко валяется, шмотник неподалеку, а в нем пистоль. Сюда принес, бармену на хавчик променял.

Гриф замолчал, затушил окурок в банке.

- Ага, - старик кивнул. - А как думаешь, сталкерок, че это вдруг молодой грохнул другого и потом один пошел? Они на Агропром ведь перли. А?

- Почем мне знать, - Гриф сделал кислую мину, про себя подумал: «Карту, что ли, сложили?» - может, один испугался, вернуться захотел, а второй его не пускал.

- Чего это испугался? - дедок подленько прищурился.

- Да псы там стреляные валялись, - вспомнил Гриф о мутантах, - может, отбились они, один видит, патронов мало, хавчик на нуле, а хабара все нет, вот и повернул оглобли.

- А ты, значит, их нашел? - дед смотрел так, словно видел Грифа насквозь.

- Ага, - просто ответил сталкер.

- Ну так ладно, сталкерок. Отдыхай, - проскрипел дед, поднялся и пошел к своим. На столе, где он сидел, высилась горка крошек. Всю краюху источил старый.

«Поверил? - спрашивал себя Гриф, провожая косым взглядом гнутую спину. - Чего они там увидели такого? Следы мои от леса? Думают, что я их завалил, - скосился на троицу. - Они от меня не отстанут. По харям вижу, не отстанут».

Дед сел на место, грудью лег на столешницу. Все к нему головами придвинулись. Дед шептал, то на одного, то на другого взглядывал, руками своими паучьими помогал.

Гриф поднялся, заметил, как напряглась четверка. Сидевший к нему спиной аж вывернулся. Без суеты, не глядя на недоброжелателей, подошел сталкер к стойке, подозвал бармена. Дал зализанному в меховой душегрейке денег, сказал, чтобы чая горячего принесли, пока он сортир пользует. Заодно попросил за шмотником присмотреть. Видимо, вещмешок успокоил шоблу. За сталкером никто в уборную не пошел.

Окунаясь в сортирную вонь, Гриф закрыл за собой дверь. Сначала броник за окно скинул, затем сам протиснулся. Немного пришлось покорячиться, узкой рама оказалась. Гриф торопился и не аккуратничал, раму свернул, бумагодержатель сломал, на стене чиркашей от подошвы наставил. Знал он, куда направит стопы, едва они примяли траву и уперлись в землю. «Армейские склады» были следующей целью на его маршруте к Депо.

Пока Гриф пробирался по корявым, грязным, захламленным улочкам, навстречу и попутно попадались сталкеры. С первого взгляда по их лицам, одежде, шмотникам определял, кто возвращался с рейда, кто только собирался, а кто просто слонялся. Давненько Гриф не заглядывал на свалку. Новые жильцы круто меняли ее облик.

Сталкер вышел из городка, миновал шлагбаум с блокпостом и метров через двести взял с дороги влево. Погони пока не было, и он на всю катушку пользовался преимуществом.

Глаза бегали по сторонам, левая рука держала «отклик», другая, словно четки, перекатывала в ладони гайки, запуская время от времени одну в нужном направлении. Ноги двигались размеренным нешироким шагом, подробно описанным в учении «чувствительной мембраны и железного очка».

Он не прошел и трехсот шагов, как в очередной раз подтвердилась верность доморощенной концепции. Примитивный, а возможно, и неисправный детектор безмолвствовал, но Гриф ощутил, а затем и увидел опасность. С капота вросшего в землю УАЗа стек дрожащий сгусток воздуха. Стек, как каша по краю кастрюли, как студень, как загустевшая соляра по бочке. Обтекая выступы на радиаторной решетке, добрался до бампера, выгнулся на ржавых его боках, свалился на землю. Подрожал рябью секунду-другую и потянулся к сталкеру.

Хотел было Гриф гайку в это марево кинуть, но передумал. Почувствовал, что не тот случай, понятия не имел, что произойдет, но бросать не решался. Медленно попятился назад. Не побежал, хотя и было куда. Смотрел на хищное облачко (а иначе зачем ему к сталкеру тянуться), словно на зверя, глаз не сводил и пятился. Благо, шел по своему следу, знал, что позади чисто. Постепенно отстала аномалия или что там было, остановилась, с минуту поколебалась и обратно к «козлу» поплыла.

Потерял Гриф уйму времени, пока «глушняки» обходил в стороне от сталкерских троп. Вышел, наконец, к железнодорожному поселку. Встретили его несколько полусгнивших, полуразрушенных двухэтажных бараков, школа да котельная.