Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд

заботу о защите личных прав от власти короны. По крайней мере, пяти конституциям своих революционных штатов в 1776 году они предпослали билли о правах и включили некоторые свободы общего права в четыре другие конституции. Поэтому для многих американцев стало неожиданностью, что новая федеральная Конституция не содержит билля о правах. Дело не в том, что члены Филадельфийского конвента не были заинтересованы в правах; напротив, Конституция была разработана отчасти для защиты прав американцев.

Но Конституция была призвана защитить права американцев от злоупотребления властью законодательных органов штатов. Конституция сделала это, запретив штатам определённые действия в статье I, раздел 10. На самом деле члены Филадельфийского конвента не рассматривали всерьёз возможность добавления в Конституцию билля о правах, который бы ограничивал власть национального правительства. По словам делегата Джеймса Уилсона, билль о правах «никогда не приходил в голову ни одному из членов», пока Джордж Мейсон, автор Виргинской декларации прав 1776 года, не поднял этот вопрос почти как второстепенный в последние дни работы конвента, когда за него проголосовали все делегации штатов.

Но идея билля о правах была слишком глубоко укоренена в сознании американцев, чтобы её можно было так просто обойти стороной. Джордж Мейсон и другие противники новой Конституции сразу же подчеркнули отсутствие билля о правах как серьёзный недостаток, и вскоре они поняли, что это был лучший аргумент против Конституции, который у них был.

Поскольку федералисты считали, что за яростным отстаиванием билля о правах со стороны антифедералистов скрывается базовое желание размыть власть национального правительства, они были полны решимости противостоять всем попыткам внести поправки. Они снова и снова заявляли, что старомодная идея английского билля о правах потеряла смысл в Америке. Билль о правах, говорили они, был актуален в Англии, где правитель имел права и полномочия, отличные от прав и полномочий народа; там он использовался, как в случае с Магна Картой 1215 года и Биллем о правах 1689 года, «для ограничения прерогатив короля». Но в Соединённых Штатах у правителей не было никакой ранее существовавшей независимой правительственной власти; все права и полномочия принадлежали суверенному народу, который по частям и временно передавал их различным делегированным агентам. Поскольку федеральная Конституция подразумевала, что все полномочия, не делегированные в явной форме генеральному правительству, находятся в руках народа, декларация, закрепляющая конкретные права, принадлежащие народу, по словам Джеймса Вильсона, была «излишней и абсурдной».

Антифедералисты были озадачены этими аргументами. Ни в одной стране мира, говорил Патрик Генри, правительство не рассматривается как делегирование прямых полномочий. «Все нации приняли такую трактовку, согласно которой все права, не закреплённые за народом в явной и недвусмысленной форме, подразумеваются и случайно передаются правителям. Так обстоит дело в Великобритании; ведь все возможные права, которые не закреплены за народом каким-либо прямым положением или договором, входят в прерогативу короля. Так обстоит дело в Испании, Германии и других частях света». Иными словами, антифедералисты продолжали традиционно считать, что государственные полномочия естественным образом принадлежат правителям, с которыми народ должен торговаться, чтобы добиться явного признания своих прав.

Федералисты, возможно, в конечном итоге и смогли бы выступить против таких традиционных представлений о правительстве, если бы не вмешательство Томаса Джефферсона с его удалённого поста министра во Франции. Джефферсон был неравнодушен к новой Конституции и к несколько более сильному национальному правительству, но он практически не понимал зарождающейся и весьма оригинальной политической теории федералистов, которая легла в основу новой федеральной политической системы. Для Джефферсона, чувствительного к политкорректному мышлению «самых просвещённых и бескорыстных персонажей» из числа его либеральных французских друзей, которые всё ещё верили, что с правительством можно торговаться, «билль о правах — это то, на что народ имеет право против любого правительства на земле, общего или частного, и то, от чего ни одно справедливое правительство не должно отказываться или опираться на умозаключения». Неважно, что его друг Мэдисон терпеливо пытался объяснить ему, что попытка прописать права народа может привести к их ограничению. Джефферсон знал, и этого было достаточно, что «просвещённая часть Европы поставила нам в заслугу изобретение этого инструмента обеспечения прав народа и была не мало удивлена тем, что мы так скоро от него отказались».

Убеждение Джефферсона в том, что Конституция в принципе неполноценна из-за отсутствия билля о правах, было подхвачено антифедералистами, уже подозревавшими о Конституции и отсутствии в ней билля о правах, и использовалось с большой эффективностью, особенно в Вирджинии, Мэриленде и Род-Айленде. Федералисты защищались по этому вопросу, и на ратификационных съездах нескольких штатов им пришлось согласиться на добавление списка рекомендуемых поправок, почти все из которых выступали за изменение структуры нового правительства. Федералисты пришли к выводу, что лучше принять эти поправки как рекомендации, а не как условие ратификации. В противном случае Конституция могла бы потерпеть поражение или, по крайней мере, пришлось бы прислушаться к призывам о созыве второго съезда.

Когда ратификационные конвенты штатов вынесли около двухсот предложений о поправках, а его добрый друг Джефферсон продолжал упорствовать в этом вопросе, Мэдисон с неохотой начал менять своё мнение о целесообразности билля о правах. Хотя в октябре 1788 года он сказал Джефферсону, что никогда не считал отсутствие билля о правах «существенным недостатком» Конституции, теперь он несколько неискренне заявил, что «всегда был за билль о правах» и поддержит его добавление, тем более что «его с нетерпением ждут другие». В ходе своей упорной избирательной кампании в Палату представителей зимой 1788–1789 годов Мэдисон был вынужден публично пообещать, что в случае избрания будет добиваться принятия билля о правах в Конгрессе.

Это обещание сыграло решающую роль. Если бы федералисты, доминировавшие в обеих палатах Конгресса в 1789 году, добились своего, никакого билля о правах не было бы. Но когда речь зашла о личной чести Мэдисона, он упорно добивался его принятия. Кроме того, как он сказал другу, билль о правах «убьёт оппозицию повсюду, и, положив конец недовольству самим правительством, позволит администрации решиться на меры, которые в противном случае не были бы безопасными». Тем не менее Мэдисон был уверен, что его билль о правах будет в основном ограничиваться защитой личных прав и не повредит «структуре и выносливости правительства». Он проанализировал около двухсот поправок, предложенных штатами, большинство из которых предлагали изменить полномочия и структуру национального правительства, включая такие вопросы, как налогообложение, регулирование выборов, судебная власть и президентские сроки. Мэдисон намеренно проигнорировал эти структурные предложения и отобрал в основном те, которые касались прав личности и с которыми, по его мнению, никто не мог поспорить.

8 июня 1789 года Мэдисон