Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд

и созданием нескольких исполнительных департаментов, Сенат проводил время за обсуждением церемоний и ритуалов, возможно, потому, что ему больше нечем было заняться. Во время первой сессии он инициировал только один законопроект — о создании судебной системы. Дела пошли настолько плохо, что сенаторы стали приходить в зал только на час или два утром. «Обычно мы оставались в сенатской палате примерно до двух часов, — признавался сенатор Уильям Маклей из Пенсильвании, — независимо от того, делали мы что-нибудь или нет, чтобы поддерживать видимость бизнеса». «Но даже с этим, — сказал он, — мы, похоже, покончили». К счастью для сенаторов, общественность мало что знала об их деловой практике: в отличие от нижней палаты, Сенат решил не открывать свои дебаты для публики.

Установить правила этикета для Сената оказалось непросто. Как Сенат должен был принимать президента Соединённых Штатов? Как следует обращаться к президенту? Как должны обращаться друг к другу сенаторы? Должны ли они называть друг друга «достопочтенный» или нет? Должен ли у них быть сержант по оружию, и если да, то как он должен называться? Должны ли они обращаться к спикеру нижней палаты как «почтенный» или нет? Они перелопатили древнюю и современную историю в поисках примеров и прецедентов, задаваясь вопросом, «имели ли в виду создатели Конституции двух царей Спарты или двух консулов Рима», когда создавали президента и вице-президента, или же итальянский реформатор XIV века, помешанный на титулах, стал для них наглядным уроком.

Особенно запутался вице-президент Джон Адамс. Он знал, что является вице-президентом Соединённых Штатов (в которых «я — ничто, но могу быть всем»), но он также был президентом Сената. Он был сразу двумя чиновниками, и, возможно, именно поэтому огромное кресло, в котором он сидел, было сделано достаточно широким, чтобы вместить двух человек. Но Вашингтон прибыл в Конгресс для принесения присяги в качестве президента, и нужно было ответить на вопросы этикета. «Когда президент войдёт в Сенат, кем мне быть?» спросил Адамс у своих коллег, испытывая явное беспокойство. Не мог же он тогда оставаться президентом Сената? «Я хочу, чтобы джентльмены подумали, кем я буду». Переполненный тяжестью этой дилеммы, Адамс откинулся в своё бархатное кресло с балдахином, а сенаторы молча смотрели на происходящее, некоторые из них с трудом подавляли смех.

Во время последовавшей за этим паузы сенатор Оливер Эллсворт, один из членов Конституционного конвента и эксперт по судебным вопросам, нервно листал Конституцию. Наконец Эллсворт поднялся и торжественно обратился к вице-президенту. Он сказал Адамсу, что где бы ни находились сенаторы, «сэр, вы должны быть во главе их». Но что дальше — тут Эллсворт ошеломлённо оглянулся, словно перед ним разверзлась огромная пропасть, — «я не берусь сказать».

В день инаугурации президента, 30 апреля 1789 года, вице-президент и Сенат ещё больше сомневались в том, что делать. Адамс, который, по словам сенатора Маклая из Пенсильвании, больше обычного был погружён «в размышления о собственной важности», снова попросил Сенат дать ему указания. Когда президент обращается к Конгрессу, что должен делать он как вице-президент? «Как мне себя вести?» — спросил он. Что должен делать Конгресс? Должен ли он слушать президента сидя или стоя? После этих вопросов последовали долгие дебаты, в ходе которых сенаторы пытались вспомнить, как англичане решали подобные вопросы. Сенатор Ричард Генри Ли из Вирджинии вспомнил, что в молодости, когда он жил в Англии, король обращался к парламенту, когда лорды сидели, а общинники стоя. Но затем сенатор Ральф Изард из Южной Каролины напомнил своим коллегам, как он тоже часто посещал английский парламент и рассказал им, что «общинники стояли, потому что у них не было мест, на которые можно было бы сесть». Вице-президент усугубил путаницу, сказав, что каждый раз, когда он посещал парламент в подобных случаях, «там всегда была такая толпа и дамы, что он, со своей стороны, не мог сказать, как это было».

Из-за путаницы в коммуникациях Конгресс ждал президента час и десять минут. Когда Вашингтон наконец прибыл около двух часов дня, наступило неловкое молчание. Адамс, который так волновался по поводу того, как правильно принимать президента, был настолько ошеломлён, что, как ни странно, потерял дар речи. В конце концов Вашингтона, одетого в тёмно-коричневый домотканый костюм, с белыми шелковыми чулками и серебряными пряжками на ботинках, вывели на балкон Федерал-холла, чтобы огромная толпа людей снаружи могла наблюдать за его приведением к присяге в качестве президента. Роберт Ливингстон, канцлер (главный судебный чиновник) Нью-Йорка, принёс присягу, по завершении которой Вашингтон, согласно современному газетному рассказу, поцеловал Библию, на которой приносил присягу. После того как Ливингстон провозгласил «Да здравствует Джордж Вашингтон, президент Соединённых Штатов», толпа разразилась криками и радостными возгласами, настолько громкими, что заглушили звон церковных колоколов. Когда президент пришёл произнести свою инаугурационную речь, он был настолько поражён серьёзностью и торжественностью события, что с трудом читал свои записи. По словам Маклея, Вашингтон выглядел «взволнованным и смущённым, как никогда не был взволнован пушкой или мушкетом». Это был ужасный момент для Вашингтона и для всей страны. Вашингтон сказал своему другу Генри Ноксу, что вступление в должность президента «сопровождалось чувствами, не похожими на те, которые испытывает преступник, идущий к месту казни» .

ПРЕЗИДЕНТ В СВОЕЙ Инаугурационной речи дал очень мало указаний относительно того, что должен делать Конгресс. Хотя Конституция предусматривала, что президент должен периодически рекомендовать Конгрессу меры, которые он считает необходимыми и целесообразными, Вашингтон в своей речи фактически дал лишь одну рекомендацию для действий Конгресса. Полагая, что роль президента заключается только в исполнении законов, а не в их создании, он был удивительно косвенным и осмотрительным даже в этой рекомендации. Он предложил Конгрессу использовать процедуры внесения поправок в Конституцию, чтобы способствовать «общественной гармонии» и сделать «характерные права свободных людей… более неприступными», не внося, однако, никаких изменений в Конституцию, которые «могли бы поставить под угрозу преимущества объединённого и эффективного правительства». Эта рекомендация, по его словам, была дана в ответ на «возражения, которые были выдвинуты против системы» управления, созданной Конституцией, и «степень беспокойства, которое их породило».

Многие штаты ратифицировали Конституцию, понимая, что в неё будут внесены некоторые изменения для защиты прав граждан, и народ ожидал, что поправки будут внесены как можно скорее. Хотя многие члены Конгресса вовсе не горели желанием приступать к изменению Конституции ещё до того, как её опробуют, Конгресс не мог так просто уклониться от этой заботы о правах граждан. Ведь именно за защиту своих прав американцы боролись во время Революции.

Американцы унаследовали многовековую английскую