Блог «Серп и молот» 2023 - Петр Григорьевич Балаев

В Германии — 333 тысячи, в оккупированных ею странах — 268 тысяч, союзниками Германии — 75 тысяч. Всего — 676 тысяч автомобилей.

В СССР в 1941 году было произведено — 124 476. В 5 раз меньше. А если еще учесть фактор начала развития автомобильной промышленности в СССР и в Европе, сколько было накоплено выпущенного автотранспорта у нас и там? А если посмотреть на карту Европы и карту СССР — пространства, сколько требовалось автотранспорта для внутренних перевозок, сколько мы могли изъять его из народного хозяйства в армию по мобилизации и сколько немцы?

К началу войны в вермахте находилось примерно 500 тысяч автомашин. В РККА — 276 тысяч. Еще порядка 200 тысяч армия должна была получить по мобилизации. Как удалось их получить, рассказал Константин Константинович Рокоссовский. Но даже те, что были получены находились, в лучшем случае, на пределе изношенности. И это не из-за какого-то особого злого умысла руководителей гражданских предприятий. У гражданских тоже своя «война» шла, у них был план, который нельзя было завалить из-за того, что у тебя автотранспорта нет. Да и эвакуация диктовала свои условия. Прежде, чем отправить заводское оборудование железнодорожным транспортом, его нужно было еще до станции погрузки на чем-то довезти. И пока шел в войска автотранспорт по мобилизации, уже были значительные потери автомобилей в действующей армии, а резервы для восполнения этих потерь, как вы понимаете, у нас по сравнению с немцами были почти никакими. Да еще тоннаж, грузоподъемность автотранспорта. У нас самый массовый — полуторка. Полторы тонны. Я могу ошибаться, но, кажется, у немцев вообще не было таких. Там с 3-х тонн начиналось.

Разведка в Красной Армии, связь была плохая, говорите… Да плевать какая у тебя разведка и связь, что от нее толку (утрирую, конечно), если при таком подавляющем превосходстве противника в автотранспорте, ты — черепаха по сравнению с ним?! Ну остановил ты, допустим, противника на своем правом фланге, не дал ему там прорваться, угадал направление его удара. Так он перенесет удар на твой левый фланг, перебросит туда ударные группы и резервы. Заметил ты вовремя, что противник выдвигает резервы к намеченному им участку прорыва, разведка доложила точно, связь работает бесперебойно — и что толку, если скорость передвижения твоих резервов 5–10 км в час, а скорость противника — 20–30? Пока твои резервы подойдут, фронт будет прорван.

Даже в обороне против равного по силам противника ты можешь стоять до последнего солдата, но это пока у твоих солдат есть патроны и снаряды. Если же твоя транспортная служба может подвезти к передовой один условный патрон, а транспортная служба противника 3–4, то скоро у твоих частей станут заканчиваться боеприпасы и ты будешь вынужден бросить рубеж обороны, отвести свои войска, пока их, безоружных, не перебили.

Допустим, пошли твои войска в контрнаступление, прорвали фронт противника, вышли на его тылы и… развернулись и пошли назад. Тоже закончились патроны и снаряды. Наличный транспорт не позволяет тебе удерживать наличный боезапас на должном уровне.

Даже если не брать моторизованные части вермахта, одну пехоту. Твой стрелковый полк двигается с такой же скоростью, что и немецкий пехотный. Одновременно вышли на рубеж, завязался бой — кто раньше останется без боеприпасов?

Это всё грубо, упрощенно, но именно так и было в 41-м и 42-м годах. Наше командование почти никогда не успевало своевременно отреагировать на удары немцев, всегда запаздывало. И это не слабая подготовка нашего командного состава, а объективные условия, связанные с превосходством немцев в моторизации. Да, я знаю, что есть умники, которые посчитав моторы танков и тягачей в РККА, утверждают, что мы немцев даже превосходили в моторизации, только командование у нас бестолковым было. Каждый 10-ый солдат вермахта — водитель!

Когда к 44-му году за счет ленд-лиза удалось только выровнять по сравнению с немцами автотранспорт, все наши командиры резко стали Суворовыми, началось циничное избиение немцев. Уже немцы оказались с такой же ситуации, как наши войска в 41-м. С «небольшой» разницей — у нас даже ощутимого превосходства в механизации еще не было.

А в 41-м году на немцев наводили ужас наши кавалерийские дивизии. И не потому, что там каждый был как Чапаев или Буденный, всего лишь они двигались чуть быстрее пехоты и на верховой лошади можно было перевозить больше патронов в подсумках, чем их мог нести в своем сидоре пехотинец.

Объективно, с таким превосходством в механизации вермахт, даже не имея численного преимущества в силах (а оно тоже было кратным), должен был смять и первый эшелон советских войск, и второй стратегический эшелон, и третий. Немцы и планировали войну с нами, как с индейцами. Но именно тогда, когда война должна была по их планам завершиться победой германского оружия, через полтора месяца, их блицкриг закончился, не достигнув ни одной поставленной цели. Что-то пошло не так. Красная Армия оказалась не такой, какой они ее себе представляли, и какой нам сейчас ее рисуют историки, даже турбопатриоты, как их называют. Немецкая механизация раскроила себе лоб об выучку и подготовку наших бойцов и командиров.

Да, я понимаю, что такое утверждение для нынешней военно-исторической науки — ересь. Проблема только в том, что считать ересью. Так-то даже не до 1956 года, а вплоть до самой Перестройки утверждения нынешних историков о том, что бойцы и командиры РККА уступали немцам в воинском мастерстве считались даже не ересью, за такое могли и к психиатру отправить под конвоем…

* * *

Мой любимый хрестоматийный пример — полк, описанный в романе «Живые и мертвые» К. Симоновым. Тот полк, вставший в оборону под Могилевом, в который без всякого результата долбился Гудериан. Только Симонов приписал успех полка тому, что им командовал случайно выживший в мясорубке репрессий Серпилин, который попал под репрессии, потому что… немецкий язык и немецкие уставы изучал, да еще, вопреки нашим уставам, приказал полку окопаться. Окопы и недорепрессированный. И у читателей романа, зрителей фильма «Живые и мертвые» сложилось убеждение, что полк Серпилина был случайным явлением в Красной Армии 41-го года. Просто так карты совпали, талантливый командир чисто случайно не ставший жертвой репрессий, да еще этот талантливый командир в нарушение уставов окопы приказал накопать.

На самом деле, уставы РККА не только не запрещали окопы копать, эти окопы в них прямо были прописаны, и сам прототип Серпилина, полковник Сергей Федорович Кутепов, репрессировался разве что женой, если забывал предупредить её, что на службе допоздна задерживается.

А главное, 61-ый стрелковый корпус, в составе