Жизнь волшебника - Александр Гордеев

выбирать, во что обратиться, – приходит однажды в голову Романа, – то я хотел бы обратиться в

облака». Очевидно, цветовые оттенки облаков не различат и художники. А если некоторым

закатам, как неким художественным композициям, давать своё название? Ведь почему-то лишь то,

что поддаётся определению, кажется красивей и памятней.

Однако вечерами Роман смотрит через окуляры бинокля не только на закаты, но и на дорогу. А

вдруг рейсовый автобус, пылящий там, всё же остановится, лязгнет дверями, и из него выпрыгнет

Серёга? Только Смугляне о своём ожидании он уже ничего не говорит.

Остывая после пробежки, Роман сидит на крыльце, наблюдая, как из села выгоняют коров.

Утреннее солнечное тепло, пригревающее лицо, нежноо и осторожно. Хорошо так сидеть.

Издали коровы кажутся белыми, коричневыми или пёстрыми, а люди – лишь чёрными

однообразными циркульками. Хочется получше их рассмотреть, но идти за биноклем неохото.

Пасут коров лишь несколько дней и они, ещё толком не освоившись, робко держатся маленькими

группками. Но сколько в них весенней бодрости! Они, то изредка туго перемыкиваются, то, как

трубы гудят все разом, восстанавливая утерянные за зиму знакомства. «А, это ты? Как

перезимовала, подруга? Сена хватило? – наверное, спрашивают они друг дружку. – Голодно,

говоришь, было? Ну да не зарезали тебя и ладно. Отелилась зимой? Ну и кто? Бычок, тёлочка?

Счастливая ты, если тёлочка. Тёлочки-то счастливей, дольше живут…»

298

Личное стадо в совхозе не имеет постоянных пастухов – коров много, и никто за это хлопотное

дело не берётся. В помощь ежедневно меняющимся четырём пастухам совхоз даёт лишь двух

коней, так что безлошадные пользуются кто чем: своими двоими, мотоциклами, легковушками,

совхозными грузовиками, тракторами «Беларусь». В прошлом году кто-то пробовал пасти и на

«Кировце», но это оказалось уж совсем неудобным – коров под капотом не видать.

Поднявшись на крыльцо и уже взявшись за ручку двери, Роман видит вдруг что-то маленькое,

быстро с рябью прошмыгнувшее за штакетником. Щенок? Нет – поросёнок! Вот так-так! Поросёнок

заморенный, худой, с длинными ножками. Скорее всего, его случайно выпустили, прогоняя коров, и

он, выбежав за село, сразу дёрнул сюда, как к единственному жилому месту. Хозяин, конечно, уже

ищет его. «Не убежал бы далеко», – озабоченно думает Роман, помня о бродячих собаках, стаями

слоняющимися по Пылёвке. Да и кто-нибудь из проезжающих шоферов, вроде Бори Калганова,

встретив эту животинку за селом, не раздумывая, стрельнёт из ружьеца, припрятываемого за

сиденьем. А что поделать? Символ Бори – танк. Но, кстати, где сегодня Мангыр? Убежал куда-то с

самого утра. Вот охранник так охранник – живёт какой-то своей независимой жизнью. Убежал, как

будто сегодня не его дежурство. Но, может быть, это и хорошо, а то угнал бы животинку чёрт знает

куда.

Заманить поросёнка в ворота не удаётся – шарахнувшись от человека, он нарезает своими

ножками в сторону МТС. Роман машет рукой, ловить-то его тоже не станешь: увидит хозяин, так

докажи потом, что ловишь не себе на жарёху.

Через час, собравшись ехать в магазин за хлебом, Роман снова замечает у штакетника

поросёнка. Да где ж хозяин-то, наконец?!

На пороге магазина, уже с булкой хлеба в руке, Роман встречает тётку Катерину.

– Не слышно, никто в селе поросёнка не терял? – спрашивает он.

– Поймай его, да и всё, – советует Катерина, выслушав Романа, – найдётся хозяин – отдашь, не

найдётся – себе оставишь.

Вернувшись домой, Роман пытается загнать животинку в распахнутые ворота, но не тут-то

было. Пробует приманить тазиком: поросёнок пугается и самого тазика. Тогда Роман, чувствуя себя

в прекрасной спортивной форме, подзадоривая себя тем, что аборигены в Африке, охотясь на

зайцев, бегом загоняют их до упада, снимает сапоги, пиджак, надевает кеды и пробует уже без

всякой хитрости настичь поросёнка. Однако их скорости явно неравные: животинка оказывается

просто какой-то реактивной, а Роман – совсем не африканским аборигеном. К тому же поросёнок

почему-то всегда бежит против ветра, который сегодня давит тугой постоянной подушкой. Побегав

за ним и запыхавшись, Роман падает отдышаться. Некоторое время лежит на боку, тяжело хватая

воздух ртом. Недалеко возле чего-то катящегося – не то сухарика, не то сухого комочка навоза –

прыгает сорока. Ветер выламывает её длинный хвост-шест, топорщит перья, так что птица

вынуждена неуклюже скакать боком, вразнобой отталкиваясь лапками. Вот и побегай против такого

ветра!

Поросёнок, угнанный от дома, не спешит туда возвращаться, словно здесь его защищает и

присутствие преследователя. Похрюкивая и настороженно поглядывая на Романа, он стоит метрах

в шести. Вот у него-то и намёка на одышку нет. Отдохнув, Роман почти с низкого старта снова

бросается за ним, но поросёнок превосходит и в стартовой скорости. Выдохнувшись в очередной

раз преследователь снова шмякается на землю. «Если меня сейчас кто-нибудь видит, то,

наверное, помирает со смеху», – думает он.

Скоро поросёнка перестают развлекать вся эти догонялки, и после очередного рывка

преследователя он убегает слишком далеко. Сплюнув, Роман возвращается домой – от таких

сумасшедших спуртов в груди уже всё горит и разрывается.

Под вечер, уже забыв о своих утренних забегах, Роман выходит на веранду, чтобы поставить

чайник на газовую плиту, вынесенную туда на днях, и снова видит у забора поросёнка. «Тьфу ты,

чёрт бы тебя побрал! – чертыхается Роман, тут же забыв о чайнике. – Ты что же, предлагаешь

побегать ещё?» Выйдя на крыльцо, он скребёт затылок, смотрит на флюгер, оценивая ветер.

Пропеллер самолётика не крутится – ветер уже успокоился, почему бы не поразмяться снова? Его

заедает уже чисто спортивный азарт: ну почему он не может победить такую маленькую

животинку? Что ж, можно и по-другому. Взяв в гараже кусок вожжей, как-то найденных на дороге,

Роман выкатывает мотоцикл. План прост: догнать этого змея на мотоцикле, схватить за ногу,

остановиться и связать вожжами. Однако с первой же попытки становится ясным, что на

мотоцикле проще шею сломать, чем поймать этого спортсмена, который, тут же изменив тактику,

удирает уже не по прямой, как прежде, а крутится на месте, буквально на пятачке. Однако вскоре

ему надоедает и это. Пока Роман выходит из очередного пустого виража, поросёнок, оставляя за

собой строчку пыли, прямиком шьёт в поле, к коровам, которых уже гонят с пастбища. Это хорошо,

что он, наконец-то, бежит прямо. Роман выжимает газ – или теперь или никогда. Вот он уже, как

ковбой, свешивается с сиденья, протягивает руку, уже, кажется, касается поросёнка, но тут

мотоцикл жёстко встряхивает. Краем глаза Роман замечает впереди свежие нарытые кучи суглинка

и намертво клинит оба тормоза. Мотоцикл заносит на вал, и