Жизнь волшебника - Александр Гордеев

звучит, отчаянно машет рукой и покупает. Теперь

гитара пригодится. Вот приедет Серёга и научит его играть.

Появление в доме неожиданной красной сверкающей лаком гитары Смугляна встречает

всплеском рук – уж не столь они богаты, чтобы делать такие дорогие, необязательные покупки.

– Так надо! – твёрдо говорит Роман, давая понять, что эта тема вне обсуждений.

Про себя же усмехается – его доказательства впереди. Услышит вечером жена игру его друга,

задохнётся от музыки и никакие доводы уже не понадобятся.

Однако ж куда пристроить это драгоценнее приобретение? Лучше всего, конечно, в большую

комнату. Но там гитара сразу бросится в глаза, и сюрприза не получится. У них же всё должно быть

не так. Вот когда они посидят и немного разговорятся, тогда и настанет самый её момент. И Серёга

тогда, конечно же, воскликнет: «Ну ничего себе! И ты молчал?! Вот это инструмент!» А он ответит,

так это небрежно отмахнувшись: «Да-а, купил тут недавно по случаю…» И потому пусть до этого

момента гитара повисит в спальне над кроватью. Там как раз есть какой-то случайный гвоздь,

вбитый строителями. Кстати, вот, оказывается, почему он не захотел выдёргивать этот гвоздь, клея

обои: как будто знал, для чего он потом пригодится.

Дорога из райцентра в трёх километрах от Пылёвки раздваивается. Короткая, но крутая,

проходит мимо подстанции, длинная – за сопкой, не видная от дома. Где же автобус пройдёт

сегодня? И сегодня везёт: видно, как автобус поднимается по склону. Мерцаловы стоят на

крыльце. Они знают точку, где должен остановиться автобус, чтобы ближе всего идти до

подстанции. Вот уже наступает момент ему замедлиться, а он как ехал, так и едет. И проходит как

обычно: спокойно и равнодушно…

– Но так же не честно, – растерянно шепчет Роман не то автобусу, не то Серёге, не то себе

самому.

«Так не честно» – говорили в детстве, и сейчас это выражение всплывает само. Роман

опускается на крыльцо. Надежда ещё есть: а вдруг Серёга решил сначала навестить родителей

293

или кого-нибудь из родни, и лишь потом прийти сюда? Однако через час начинает темнеть – никого

нет.

– Давай ужинать, – предлагает Роман.

За столом молчат. Нина боится сказать что-нибудь не то.

– Ну ничего, – вздыхая, соглашается с ситуацией Роман, – завтра приедет. В жизни всякое

бывает…

Серёги нет ни на второй, ни на третий день. Не приезжает и через неделю. Что там у него

стряслось? Теперь уже понятно, что он не приедет вообще, но ожидание не уходит. Каждый вечер

в одно и то же время Роман сидит на крыльце, с замиранием сердца ожидая, что вот сейчас

автобус замедлит ход и остановится. Его хочется замедлить просто усилием воли. А потом, когда

автобус проходит мимо, Роман, вооружившись биноклем, смотрит в сторону села: если Серёга

покажется оттуда пешком с чемоданом, то он пойдёт навстречу. Почти каждое утро Роман

рассказывает Нине сны о том, как Серёга приехал и о чём они с ним говорили. Недоумение

Смугляны возрастает: ну, понятно, что друг, ну, понятно, что ждал его, но не до такой же степени…

– Эх, – вздохнув, осекает она его однажды, – если б ты меня так же ждал…

Выходит, Серёга обманул. Хотя, если всё-таки приедет, значит, пока не обманул. А может, и

впрямь выкроить ещё денька два да съездить к нему ещё? Нет, морду его разбивать не стоит.

Лучше просто посмотреть в глаза и сказать: «Ну что, друг?» И всё. А потом повернуться и уйти. И

специально, только ради этого вопроса, полдня добираться до него и столько же обратно. Этот

простой вопрос стооит того. И пусть он, предатель, знает, что стооит!

* * *

Сарай Роман переоборудует в гараж, заменив маленькие двери широкими воротами. Отцовский

мотоцикл требует ремонта. Мотор еле-еле тянет. В горку на подстанцию въезжает с густым, синим

дымом из труб.

– Кольца надо менять, – заключает Матвей. – А я-то думал, чего это Михаил последнее время

всё на машине ездил?

Для жизни на подстанции мотоцикл просто необходим. Сколько одной воды требует уход за

грудным ребёнком. А тут флягу в коляску и на водокачку – сам себе хозяин.

Мотоцикл решено ремонтировать на подстанции за домом, в безветренном, прогреваемом

солнцем местечке.

Наутро Мотя-Мотя подкатывает под самые окна дома.

– Вообще-то, не хотел сегодня приезжать, – говорит он, входя в дом, – рука болит. Дал вчера в

лоб одному кренделю. Он через Бимку на мотоцикле переехал и упал. Я из окошка увидел –

выскочил, ну, думаю, если пьяный, то обязательно в лоб дам. А он вообще ни тяти ни мамы не

смыслит. Встал кое-как и говорит, что трезвый. А я не терплю, когда «выделываются». Ну и врезал.

Да лучше бы сдержался: ему-то хоть бы что, лобешник, как у быка, а у меня теперь рука плетью

висит. Отхлестнул…

Эта травма Матвея не удивительна: у него вообще кости слабые. В прошлом году сломал себе

два ребра, просто поскользнувшись и упав на ровной дороге.

– Вообще-то я, конечно, тоже баклан, – продолжает ругаться Матвей, поджидая, пока Роман

допьёт чай. – Полетел, куда там! Но не вытерпел, понимаешь… Я тоже люблю на мотоцикле

погонять, но надо же соображать, где гнать и как. А этих собачонок вообще жалко. Одна мне вот

так же под коляску как-то попала. Ну, остановился я, подошёл к ней. А она лежит, смотрит на меня,

повизгивает, боится, дурочка, может, думает, убивать буду или что? Ну, я погладил её, поговорил,

успокоил… Прощения попросил. Ничего вроде бы потом ожила. А этот ещё и отпирается…

– Ну, а Бимка-то как? – спрашивает Роман.

– Да как будто тоже отходит. Хромает только на одну лапу…

Роман выкатывает мотоцикл из гаража. Мотя-Мотя, усевшись на чурку, объясняет, что и как

разбирать. Изредка берёт какую-нибудь снятую деталь, оценивающе осматривает её.

– Я вот как-то перебирал свой мотоцикл, – рассказывает он, – да решил сосчитать, из скольких

деталей и деталек он состоит. Всё бы ничего, да тут ко мне кто-то пришёл, и я сбился со счёта. Ну

ничего, в другой раз сосчитаю…

– Ты что, до последнего винтика разбирал весь мотоцикл? – изумляется Роман. – Зачем?

– Так я же с рук его купил, ну, и решил всё проверить, все гайки подтянуть. Прошлый-то хозяин

безалаберный был.

Роман невольно вспоминает, что слово «безалаберный» говорил Митя Ельников. Вот свести бы

их вместе да послушать разговор о технике. Причём один говорил бы о велосипеде, другой – о

мотоцикле.

– В общем, всё понятно, – делает, наконец, Мотя-Мотя заключение, окинув взглядом детали,

лежащие на брезенте. – Дальше ты и без