Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Идея создания этой больницы в качестве «образцового места ухода за матерями и детьми, где одновременно могли бы получить образование медсестры», принадлежала лечившему обитателей Ванфрида с 1929 года врачу Хельмуту Тройтеру, у которого сохранились хорошие отношения с Винифред. В 1936 году она поделилась ею с Гитлером. Он этот проект одобрил, но для того, чтобы обеспечить ему бесперебойное финансирование, Винифред пришлось взять его под свое покровительство, в связи с чем больнице и присвоили ее имя.
Строительство начали еще в 1938 году, но оно затянулось из-за войны. С самого начала больница была почти полностью перепрофилирована под военный госпиталь, а вместо сестер из лютеранской организации «Диакони», которых собирался набрать назначенный главным врачом Тройтер, к работе в новом лечебном заведении привлекли надежных членов НСДАП, которые тут же принялись за ним шпионить. В таком виде больница никак не могла работать по прямому назначению, и чувствовавшая свою ответственность Винифред всячески пыталась оправдать оказанную ей высокую честь. Уже в 1944 году она писала подруге о том, что изо всех сил стремится придать клинике «статус зарегистрированного объединения, выведенного из-под влияния партийных и городских властей и выполняющего только свое изначальное предназначение».
Власти решили сделать Винифред еще один подарок, предложив ей принять в собственность имение Грунау, которое принадлежало эмигрировавшей вместе с семьей в Голландию еврейке Лотте Варбург. Конечная цель этой акции заключалась в том, чтобы побудить обитателей Ванфрида покинуть их семейное гнездо, переселившись в более просторное и удобное жилище (в конфискованном de facto имении предполагалось выстроить новый дом), но никто из Вагнеров, в том числе ожидавший дальнейшего прибавления семейства Виланд, не говоря уже о самой Винифред, и думать не мог о том, чтобы расстаться с фамильной собственностью, поэтому сделка не состоялась.
После фестиваля Виланд сделал еще одну попытку обрести самостоятельность; судя по черновику его пространного письма фюреру, на этот раз он повел наступление на Преториуса, которого поддерживали как мать, так и Титьен. Теперь молодой честолюбец пытался доказать, что заслуженный сценограф с самого начала выставлял на байройтской сцене кубистическую мазню. Он рассчитывал, что донести свое мнение до Гитлера ему будет легче, чем Титьену и Винифред защитить Преториуса. Виланд прекрасно понимал, что ему трудно соперничать с Титьеном-режиссером, но надеялся, что высоко ценивший его художественные способности фюрер не будет возражать против отстранения Преториуса от предстоящей постановки Мейстерзингеров и в результате ему удастся сделать следующий шаг к завоеванию власти в Байройте. О чем ему удалось договориться той осенью во время встречи с Гитлером, доподлинно неизвестно, однако принявший его Геббельс записал в дневнике: «…я не хотел бы дать себя вовлечь во внутрисемейные дела. Байройт был с давних пор местом сплетен и пересудов, и тот, кто прикоснется к этой грязи, выпачкается сам». Однако во время состоявшейся в начала декабря очередной встречи Виланда с министром пропаганды тот его заверил в своей активной поддержке: ведь борьба Виланда с Титьеном была для Геббельса частью его собственной борьбы с Герингом. Так или иначе, Титьен устоял и на этот раз, зато начались неприятности у Преториуса.
Примерно тогда же отвечавший за идейную и расовую чистоту в области музыки сотрудник надзорного ведомства Розенберга доктор Герберт Геригк обратился в гестапо с указанием проверить связи Преториуса, которого он заподозрил в «дружеском отношении к евреям». Обвинение этого чиновника-музыковеда было более чем серьезным, поскольку автор Словаря евреев в музыке, написанного в соавторстве с Тео Штенглем, считался в Третьем рейхе одним из главных специалистов по данному вопросу. Его словарь был составлен настолько скрупулезно, что в него вошли фамилии даже никому не известных музыкантов – включая частных преподавателей музыки и таперов из кафе, – и это была настольная книга для всех, кто отвечал в стране за кадровые вопросы в области музыки. Попавших в словарь музыкантов отстраняли от работы и отправляли в концлагеря. По представлению Геригка, у Преториуса стали проверять почту и провели обыск в его квартире. При этом гестапо в самом деле обнаружило его переписку с бежавшими в Голландию друзьями-евреями. Одному из самых заслуженных сценографов Германии объявили запрет на профессиональную деятельность, и ему пришлось провести несколько недель в застенках тайной полиции. Мюнхенский гауляйтер Пауль Гисслер даже успел объявить его врагом государства. Впоследствии Преториус рассказывал своему биографу: «…бессилие, беззащитность перед этими ужасными людьми были настолько парализующими, что я сразу же понял, что в подобной ситуации возможны только самоотречение и самообвинение». Ему все же повезло, и Гитлер решил не уничтожать художника, дав указание его освободить. Но теперь никто не хотел брать на себя ответственность за сотрудничество с ним – во всяком случае, на запрос, «как теперь должна себя вести партийная пресса в отношении Преториуса», мюнхенская партийная канцелярия не смогла ответить ничего конкретного. Поэтому было рекомендовано «проявлять определенную сдержанность, но не церемониться с ним, исключив всякое упоминание его имени».
Таким образом, путь к сценографической деятельности в Доме торжественных представлений был для Виланда отныне открыт, но отстранить Титьена от художественного руководства Гитлер снова не решился, и на оставшихся двух фестивалях военного времени Виланду пришлось довольствоваться ролью сценографа в новой титьеновской постановке Мейстерзингеров. Одновременно он продолжал занятия с Оверхофом.
Глава 22. Последние фестивали военного времени
Размышляя перед началом Второй мировой войны и в последующие месяцы и годы над причинами, приведшими к охлаждению ее отношений с Гитлером, Винифред выделяла прежде всего три обстоятельства: раздражение фюрера из-за ее стремления устроить неформальную встречу с английским послом Невиллом Хендерсоном во время фестиваля 1939 года, бегство Фриделинды, которое ей не удалось предотвратить, и ее постоянное заступничество за евреев. После того как на проведенной под руководством Райнхарда Гейдриха в январе 1942 года так называемой Ванзейской конференции (она проходила на берегу берлинского озера Ванзее) была поставлена задача уничтожения еврейства на всех подчиненных рейху территориях, поток обращений к Винифред, которой и прежде приходилось ходатайствовать за преследуемых, невероятно увеличился: зная близкие отношения руководительницы фестивалей с фюрером, ее знакомые, знакомые знакомых и даже вовсе незнакомые люди писали ей и искали возможности встретиться лично, чтобы просить заступиться за подвергавшихся преследованиям родственников и знакомых. В своем меморандуме, представленном после войны комиссии по денацификации, она
