Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин

– А это легально?

Ломас засмеялся.

– Криминализировать этот механизм сложно. Мы заняты в точности тем же, просто на другой ветке дерева жизни. Куда менее удобной. Ближе к кладбищу и помойке. У нас тут плохие запахи.

– Ну почему, – сказал я, пыхнув дымом. – Некоторые очень даже ничего. Таких сигар, например, там нет. Я бы по-любому выныривал. Хлебнуть коньячку и угоститься гаваной.

– Согласен. Нет ничего страшного в том, чтобы на время пробудиться от симуляции и нырнуть в нее опять. Но многие клиенты симуляции принимают решение умереть в ней, когда кончается их баночный срок. Умереть, вообще не приходя в себя.

– Вы знаете почему?

– Догадываюсь, – ответил Ломас. – Во многих религиях считается, что состояние ума в момент смерти крайне важно для загробной судьбы. Поэтому и существуют предсмертные ритуалы. Некоторые клиенты корпорации верят, что смерть в поддельной античности становится трамплином для радикально другого посмертия.

– Ах вот оно что… А какого?

Ломас пожал плечами.

– В древнем Элевсине мист получал особый опыт, касающийся потустороннего бытия. Этот опыт примирял его с жизнью и смертью… Но в чем он заключался, мы не знаем. Мисты давали клятву хранить тайну вечно. Возможно, Порфирий повел вас в Элевсин потому, что тема интересна ему самому. Я имею в виду, как литературному алгоритму.

– Неужели мы не знаем про эти мистерии совсем ничего? – спросил я. – Даже сегодня?

– Мы знаем кое-что. Совсем немного. Можно рассказать буквально за минуту. Хотите?

Я кивнул.

– Таинства состояли из трех частей. «Dro-mena» – то есть делаемое. «Legomena» – то есть произносимое. И «Deiknymena» – демонстрируемое… Ничего, что я по-гречески разговариваю?

– Ничего, – ответил я кротко. – Я привык.

– Вот и все, что известно, – продолжал Ломас. – А что именно делалось, говорилось и демонстрировалось, непонятно. Мисты унесли это с собой в Аид. Правда, мы знаем из некоторых источников, что в ключевую минуту таинства перед мистами перерезали колос. Это было, конечно, связано с мистерией смерти и возрождения. Деметра ведь богиня плодородия. Очень вероятно, что именно из элевсинских мистерий и пришло знаменитое: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода…»

– Откуда это? – спросил я.

– Евангелие от Иоанна, глава двенадцатая. Христианство создавали и редактировали люди, прошедшие посвящение Элевсина – это высшая мистерия античности. Они не могли рассказывать о таинствах прямо, но вряд ли способны были далеко уйти от их смысла и образности. Так уж устроен человеческий ум…

Если Ломас и подсасывал информацию в реальном времени, по его худому породистому лицу это невозможно было заметить. Оно выглядело совершенно расслабленным.

– Но если никто не знает, в чем заключались мистерии, – сказал я, – каким образом Порфирий собирается что-то про них выяснить?

– В подобных симуляциях возникает странный и не до конца изученный эффект. Нейросетевики называют его «Борода Сфинкса». Слышали это выражение?

– Нет.

– В Египте рядом с пирамидами стоит сфинкс. Ему несколько тысяч лет, и его лицо обезображено. У него полностью отбит нос. Никакой бороды у него сейчас нет. Если она и была прежде, мы не знаем, как в точности она выглядела. Но когда сеть, натренированная на всей имеющейся по Египту информации, выстраивает симуляцию Гизы в древности, она не только облицовывает пирамиды гранитом и золотом, но еще и приделывает сфинксу бороду. Причем бороду очень характерной формы и цвета, отсутствующую на любых других изображениях.

– А что говорят египтологи?

– Они говорят, борода у Сфинкса, скорей всего, была. И, вероятно, похожая. Но насколько, сказать не берутся. А нейросеть воспроизводит ее со стопроцентной уверенностью.

– Как это объясняют?

– По-разному. Одни считают, что в массиве данных, которыми обладает сеть, содержится достаточно информации для точного воссоздания этого атрибута. Допустим, какая-то древняя моделька сфинкса, оцифрованная в одном из музеев, но отсутствующая в каталогах. Но есть и другая точка зрения. Она научна только наполовину. На другую половину это мистика. Во всяком случае, для меня. Вы помните, я рассказывал про «Око Брамы»?

– В самых общих чертах.

– Это классический пример RCP-алгоритма. Если борода Сфинкса действительно когда-то существовала, но исчезла, эта RCP-сеть все равно могла ее увидеть. Фактически она могла сканировать не оставившее следов прошлое, если следы существовали прежде.

– Как такое возможно?

– Я не знаю точно, – ответил Ломас. – Я не физик. Помню только, что это побочный эффект квантовых вычислений. Связано с путешествием частиц из будущего в прошлое и наоборот. На философском уровне вполне понятно – все связано со всем, и если нечто исчезает, оно оставляет след в том, что осталось. Есть специальная литература, и я могу…

– Нет, – сказал я, – не надо, спасибо.

– Это означает, что нейросеть, обладающая большим массивом информации о прошлом, способна воссоздать его утраченные и недоступные фрагменты. Реальность воскрешается, и ее прорехи зарастают, как раны. Но как именно RCP-кластер это делает, мы не знаем. Программисты называют такой эффект подключением к коду Вселенной.

– И борода Сфинкса…

– Да, – сказал Ломас. – Одно из возможных проявлений. Если Порфирий поддерживает контакт с «Оком Брамы», он может, например, восстановить утерянного Гегесия. Хотя, насколько я могу судить, эти отрывки он сгенерировал самостоятельно. Теоретически он способен восстановить и тайну элевсинского посвящения. Увидеть самую его суть сквозь толщу времен…

Ломас замолчал, о чем-то задумавшись.

Я чувствовал страшную усталость. Увы, цвета, которые я видел вокруг, не наполняли меня античной радостью. Хотелось одного – напиться и уснуть.

– Моя миссия завершена? – спросил я.

Ломас уставился на меня с изумлением.

– Почему это?

– Но ведь я утонул.

– С чего вы взяли? Порфирий, скажем так, обсудил с вами царство теней. Но вы можете оттуда вернуться, если проснетесь.

– Проснусь? Где?

– Я пока не знаю.

– А кто знает?

– Сейчас – никто. Но если симуляция сочтет, что вы не умерли, а спите, нейросеть придумает продолжение. Она вернет вас к Порфирию, и ему придется продолжить путешествие.

– А вдруг он хотел, чтобы я утонул?

– Во-первых, он ничего не хочет, я сто раз объяснял. Во-вторых, симуляция живет по своим законам. Император подчиняется им так же, как гладиатор из цирка… У гладиатора, кстати, свободы больше. Император – заложник необходимости.

– Вы чего-то не договариваете, – сказал я.

– Вы знаете достаточно, чтобы продолжать расследование. Возникнет необходимость, расскажу больше. Иначе вы можете себя выдать.

– В симуляции я все равно ничего не помню.

– Ваше подсознание помнит все. Сильные интенции, сформированные здесь, так или иначе проявятся там.

– Но я не понимаю, что мне делать дальше. Я этого не понимаю даже здесь.

Ломас поиграл стаканом, поставил его на стол и сказал:

– Давайте зайдем с другой стороны, Маркус.

– С другой – это как?

– Мы хотим узнать, что задумал Порфирий. Весьма вероятно, кому-то в симуляции известны планы Порфирия-императора. Но никто не знает, что он планирует как алгоритм.

– Верно.

– А почему бы нам не выяснить это у самого Порфирия?

– Каким образом? С чего он вдруг расскажет?

– Порфирий – просто лингвистический