Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин

class="p1">Такую широкую, что другой ее край не был различим. Дорожка спускалась, петляла между деревьями, подходила к берегу – и продолжалась полосой лунной ряби, уходящей в синюю мглу.

Порфирий запрыгал по камням вниз. Я – следом.

Недалеко от берега прежде стоял еще один храм, гораздо больше кумирни. От него осталась только россыпь камней и легкий пунктир колоннады, но когда я глядел на него краешком глаза, мне грезились темные колонны, золотой треугольник фронтона и даже выбеленные луной статуи на крыше. Конечно, это был ночной обман зрения, но он был прекрасен.

На одном дыхании мы сбежали до середины спуска к реке. Выбрав место с величественным видом, Порфирий остановился.

– Пришло время сказать тебе, Маркус, почему ты со мной и что происходит на самом деле.

– А разве я не знаю, господин?

– Ты думаешь, мне понадобился умелый телохранитель. Это так, и ты, конечно, замечательно справляешься со своей работой…

Порфирий провел ладонью по горлу, и, дав мне время переварить сарказм, продолжил:

– Но ты здесь по другой причине. Ты победил в назначенном богами состязании. Ты отмечен божеством и должен войти в Элевсин. Говорю это как жрец жрецу. Не забывай, что я великий понтифик.

– Но Элевсин в Греции, господин, – ответил я.

Порфирий улыбнулся – снисходительно, словно с ним разговаривал глупый школьник.

– Элевсин везде и нигде. Он возникает не в раскинутости пространства или временной протяженности. Он появляется там и тогда, когда в тебя входит тайна, Маркус. Не пытайся понять. Боги пожелали сделать так, чтобы мы были слепы и видели лишь то, на что они открывают нам глаза специально.

– Я вижу все вокруг вполне ясно, – ответил я.

– И тебя ничего не удивляет?

Я пожал плечами. Можно было сказать, что мне странно вот так запросто стоять у реки в компании владыки мира – но Порфирий, думаю, понимал это и сам. Меня волновала приятная легкость, с которой давались каждое движение и мысль. Но здесь, возможно, дело было в этих печеньях: если они содержали элевсинское таинство, оно могло как-то действовать на рассудок и тело.

Тогда понятно становилось, отчего мой ум воскрешает древние здания, почти что видя их наяву – и сообщает всему вокруг таинственную красоту.

– Я весьма хорошо себя чувствую, – сказал я. – Луна рисует мне волшебные картины… Больше ничего необычного не происходит, господин.

– Да? Оглядись внимательно еще раз.

Я сделал как было велено. Обычная ночь, разве что луна светит слишком ярко. Просто яростно.

– Никогда не видел в небе над Римом такой луны, – сказал я. – И такой красивой ночной реки.

– Такой красивой реки? – переспросил Порфирий и захохотал.

Мы дошли до воды. Порфирий начал раздеваться, и я понял, что он хочет купаться. Придется последовать за ним, но меча с собой не возьмешь. Для водной защиты ему следовало нанять ретиария с трезубцем и неводом.

Для своих лет Порфирий неплохо выглядел без одежды – его сложно было назвать изнеженным. Про него, впрочем, говорили, что он усердно тренируется в дворцовой палестре под руководством цирковых чемпионов. Как бы римский тренер при случае не уронил его головой о камни…

– Ну? Последняя попытка, Маркус. Ничего странного вокруг, точно?

Я огляделся. Что же он имеет в виду? Может, эти развалины? Но мало ли их под Римом.

– Нет, господин.

– Тогда плывем.

Мы вошли в теплую как лоно девственницы воду и поплыли к луне.

Луна была всюду: огромная и целая – в небе, разбитая на дрожащие осколки – в воде. В этом, верно, скрывались какие-то философские и даже мистические смыслы, но телохранителю по таким поводам лучше не размышлять. Боец наслаждается жизнью, пока она есть.

Ночь была прекрасна. Казалось, в черной реке возникла другая, золотая и нежная, струящаяся наперерез течению тьмы. Мы плыли неспешно, словно в городских термах, а потом Порфирий повернул ко мне лицо.

– Раз ты не догадываешься, в чем странность, я объясню. Скажи, Маркус, где это рядом с Римом ты видел такую огромную реку?

Мысль эта действительно ни разу не пришла мне в голову за всю ночь. И здесь было самое удивительное из всего случившегося. Ведь это не Тибр…

Сердце мое сжалось от страха. Если я мог проглядеть такую несообразность, что еще могло скрываться от моего взора?

Быть может, вокруг прямо сейчас дерутся титаны, клубятся древние гидры, рушатся миры, играют на лирах нимфы – а я ничего не замечаю, потому что никто не раскрыл мне на это глаза? Порфирий прав: боги хотят, чтобы мы были слепы и видели лишь назначенное.

– Так что это за река, Маркус?

– Я не знаю, господин. Но ты прав, рядом с Римом подобной нет…

– Ты знаешь. Просто сознайся себе. Ну?

Я еще не понимал, о чем он, но мне становилось все страшнее плыть в золотое марево. Теперь мне казалось, что впереди горит костер и кто-то машет нам рукой. Но на реке, конечно, такого быть не могло.

– Вспомни…

Мой ум не хотел ничего вспоминать. Не хотел ни за что поворачиваться в ту сторону. Но в этом более не было нужды.

Я вдруг услышал (вернее, понял, что давно уже слышу) доносящийся со всех сторон вибрирующий звук:

– Брекекекес-коакс-коакс! Брекекекес-коакс-коакс!

– Ахерон, – прошептал я. – Ахерон…

Но это пели не лягушки. Это были человеческие голоса. Люди, немелодично кричащие лягушками – в точности как в афинском театре. Мужчины, женщины, дети… Но где же спрятан хор?

– Он спрятан в твоей голове, – ответил Порфирий.

Я был уверен, что не спрашивал ничего вслух.

Порфирий неспешно греб к луне. Казалось, он лежит на воде как на пиршественном ложе. Его повернутое ко мне лицо все время оставалось над волной, и говорил он без всякого затруднения.

– Ахерон сделан из наших мыслей. Из наших надежд. Из наших тайных желаний. Самое главное, из наших страхов… Когда ты вступаешь в него, Ахерон предлагает тебе все, чего ты искал и боялся при жизни. Ты увидишь это в лунной ряби. Если устремишься к чему-то из увиденного, ты, возможно, получишь это ненадолго в своем трагическом сне – но потеряешь из виду священную переправу. Именно поэтому мы всю вечность блуждаем во тьме. Ты не сможешь вернуться сюда до следующей смерти…

– Мне слишком страшно, господин, чтобы я куда-то устремлялся…

Лицо Порфирия улыбнулось с волны как с серебряной монеты.

– Это другая опасность, – ответил он. – Груз прошлого не пускает нас к спасительному свету. Подводные чудища, сотворенные нашим ужасом, проплывают под нами, касаясь нас щупальцами… Никто не знает заранее, схватят его железные челюсти возмездия или нет.

Как только он сказал это, мне почудилось, что в толще воды подо мною движется продолговатое тело. Я непроизвольно напрягся, и тут же что-то мягкое коснулось моего живота, а затем ног.

Я удержался от крика лишь потому, что помнил о