Эхо прошлого - Диана Гэблдон

стрелять в офицеров, — у тех на шее висит серебряный горжет, знак отличия. Всю ночь мне снился лейтенант Рэнсом с серебряным горжетом на шее. В тумане, в пыли, поднятой сражением, на расстоянии… Я сглотнула, но горло никак не хотело расслабиться, я даже пить не могла.

Джейми спал с непоколебимой сосредоточенностью солдата, однако проснулся еще затемно, дрожа, — его рубашка промокла от пота, невзирая на прохладу. Я не стала спрашивать, что ему снилось, и так знала. Я дала ему сухую рубашку, уложила головой себе на колени и гладила, пока он не закрыл глаза. Вряд ли он снова заснул.

Сейчас прохлады не было и в помине, туман рассеялся, и мы слышали неумолчный треск винтовочных выстрелов. До нас доносились слабые, приглушенные расстоянием крики, но кто, что и кому кричит, было не разобрать. Бабахнула пушка англичан; на короткое время в лагере воцарилась тишина, а потом развернулось полноценное сражение с выстрелами, воплями и прерывистой пушечной канонадой. Женщины жались друг к дружке и мрачно собирали вещи на случай, если нам придется отступать.

После полудня звуки сражения почти стихли. Уже все? Мы ждали. Вскоре заныли дети, требуя, чтобы их покормили, и в лагере установилась несколько нервозная, но почти обыденная атмосфера. Ничего не происходило. Мы слышали стоны и крики раненых, однако к нам их не несли.

У меня все было готово. В маленькой повозке, в которую обычно впрягали мула, лежали бинты и медицинские принадлежности, а также небольшая палатка, которую я приберегла на случай, если во время хирургической операции вдруг пойдет дождь. Привязанный рядом мул безмятежно щипал траву, не обращая внимания ни на нервную обстановку, ни на мушкетные выстрелы.

После полудня вновь разгорелся бой, и на этот раз маркитанты и повозки с полевой кухней в самом деле отступили. Пушки били с обеих сторон, их непрерывная канонада гремела словно гром; огромное черное облако порохового дыма поднялось над утесом, и я невольно подумала о Нагасаки и Хиросиме. И в десятый раз принялась точить нож и скальпели.

* * *

Вечерело; невидимое солнце опускалось за горизонт, окрашивая туман в унылый темно-оранжевый цвет. С реки подул ветер. Облака черного порохового дыма лежали в низинах и поднимались медленней легкого тумана. Они пахли серой, и этот запах оказался как нельзя более уместным дополнением к сцене не то чтобы адского, но несколько сверхъестественного характера.

Тут и там какой-нибудь участок внезапно очищался от дыма — словно вдруг отдергивали штору, показывая поле битвы. Маленькие темные фигурки бродили в отдалении, наклонялись, внезапно замирали, подняв головы, словно опасающиеся леопарда бабуины. Солдатские жены и шлюхи, словно вороны, налетели на мертвых.

Дети тоже. Под кустом мальчик лет девяти-десяти сидел на теле солдата в красном мундире и бил его по лицу тяжелым камнем. Я остановилась в ужасе от увиденного, а мальчик полез мертвецу в окровавленный рот и вытащил зуб. Сунул окровавленное сокровище в висевшую на боку сумку и снова полез в рот мертвеца. Не найдя шатающихся зубов, он деловито перехватил камень и опять стал бить им покойника.

К горлу подступила желчь, и я поспешила дальше. Я знакома с войной, смертью и ранами. Но никогда еще я не была настолько близко к сражению, никогда не приходила на поле боя сразу после сражения. В тумане звучали мольбы о помощи и стоны умирающих, напомнив мне истории горцев об урисге — духе долин, заманивающем плачем неосторожных путников. Подобно героям этих историй, я не остереглась и продолжала идти, спотыкаясь о кочки и поскальзываясь на влажной траве.

Я видела фотографии великих сражений, от Гражданской войны США до пляжей Нормандии. Это поле боя не походило на них — ни развороченной земли, ни лежащих друг на друге тел. Здесь было тихо, за исключением голосов раненых и тех, кто, как я, искал невернувшихся друзей и мужей.

Кое-где лежали поваленные пушками деревья, иногда мне казалось, что в них превратились тела людей, — темные, продолговатые, они лежали в траве, но некоторые из них шевелились. Движения их были слабыми, жертвы колдовства войны сражались с чарами смерти.

Я чуть не споткнулась о мертвого юношу с навек застывшим на лице удивлением. Его верхняя часть тела лежала в луже крови, а нижняя находилась на расстоянии шести футов. Я прошла между ними, подобрав подол платья и зажимая нос, чтобы не вдыхать густой металлический запах крови.

Я выкрикнула в сизое марево имя Джейми — и не услышала его голоса среди раздавшихся ответных возгласов. Наконец, взойдя на вершину очередного пригорка, в угасающем свете я увидела Джейми. Он лежал, уткнувшись лицом в рытвину: одна рука вытянута в сторону, другая скрыта под телом. Плечи темно-синего мундира почернели от грязи, ноги были широко раскинуты, и пятки смотрели в разные стороны.

У меня пресеклось дыхание, и я со всех ног бросилась к нему вниз по склону, не обращая внимания на траву и грязь. Я была уже близко, когда из-за ближайших кустов вдруг кто-то выскочил и тоже бросился к Джейми. Упал на колени рядом с телом, без колебаний схватил Джейми за волосы и повернул голову в сторону. В руках незнакомца что-то блеснуло в тусклом закатном свете.

— Стой! Стой, ублюдок! — закричала я.

Мне оставалось преодолеть несколько ярдов. Незнакомец удивленно обернулся. Узкие, обведенные красным глаза смотрели на меня с круглого лица, покрытого сажей и грязью. Женщина.

— Убирайся! Я первая его нашла! — прорычала она.

В руке она держала нож и ткнула им в моем направлении, словно пытаясь отогнать.

Я слишком разозлилась — и слишком боялась за Джейми, — чтобы опасаться за свою жизнь.

— Прочь! Только тронь его — убью!

Женщина воинственно выпятила подбородок.

— Он мой! Найди себе другого!

Кто-то еще выскользнул из тумана и встал рядом с ней. Тот мальчишка, которого я видела раньше. Такой же грязный и неухоженный, как и женщина. Вместо ножа он сжимал в руке металлическую полосу, срезанную с фляжки. Ее край потемнел от ржавчины или крови.

— Он наш, так сказала ма! — окрысился мальчишка. — Иди отсюда! Кыш!

И тут же, сев на спину Джейми, принялся обшаривать карманы его мундира.

— Ма, он еще жив. Я чую, как бьется сердце. Лучше перерезать ему горло.

Я схватила мальчишку за воротник и сдернула с тела Джейми. Мальчишка взвизгнул, выронив оружие, и принялся молотить меня кулаками и локтями. Я ткнула его коленом под зад так, что позвоночник хрустнул, локтем взяла в захват шею, а другой рукой обхватила тощие запястья.

— Отпусти его! — Женщина сузила глаза, словно куница, и ощерилась.

Я не осмеливалась отвести от нее взгляд, но