Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

Израилевы будут без царя и без князя, и без жертвы, без жертвенника, без ефода и терафима{16}. После того обратятся сыны Израилевы и взыщут Господа Бога своего и Давида, царя своего»[1669]. То, что под Богом и Давидом подразумевается Христос, который был и Бог, и Мессия, Царь из рода Давидова, что упомянутое царство было царством Божьим, что торжествующая Церковь окончательно охватит народ Израиля, а жертва, жертвенник, ефод и терафим относятся к священным церемониям, практикуемым Святой Церковью, было уже принято многими комментаторами до Картахены[1670]. Но у него, как мы видим, было новшество в подчёркивании искупления Израиля в масштабе израильского искупления (которое должно охватить весь народ), и сверх всего, в продолжительности времени, предназначенного для спасения Израиля.

Что имел в виду пророк, сказав, что «долгое время» пройдёт, пока наступит спасение? Когда это предсказанное событие произойдёт? Традиционные христианские комментаторы Библии откладывали поглощение евреев Церковью до «конца дней», или до конца света. Так говорил Ансельм Ланский, так говорил Николай де Лира, и так говорили многие известные теологи и комментаторы[1671]. Картахена, со своей стороны, не возражает против идеи, что «долгое время» включает конец света, но настаивает на том, что крещение евреев — или большинства евреев — не должно было произойти только в конце. Его не удивляло то, что вышеупомянутые комментаторы откладывали христианизацию евреев на «конец», то есть на самую позднюю возможную дату или на время второго пришествия Христа. Они находились под впечатлением сильного сопротивления евреев христианству и считали, что при обычном течении вещей их крещение не произойдёт. Но все они жили до XV в., когда большие массы евреев, присоединившиеся к Церкви, были ассимилированы христианством. Картахена же жил в это время, и поэтому возвращение детей Израиля к «их Богу и Давиду, их царю» казалось ему более реалистическим пророчеством, чем для де Лиры и его предшественников. Это «возвращение, — сказал он, — мы видим открытыми глазами»[1672], поэтому он не поколебался включить поправку в превалирующую концепцию по поводу обращения евреев. Возвращение Израиля в целом, сказал он, соответственно, произойдёт не в конце дней, а к концу дней, когда и будет завершено[1673].

Из этого следует, что искупление еврейского народа было не только вопросом далёкого будущего, но также и частью настоящего времени. Это было не пророчеством того, что должно когда-нибудь случиться, а тем, что уже происходит, потому что крещение евреев было продолжающимся процессом, начавшимся в дни Христа, а массовое обращение евреев в испанских королевствах было просто частью этого процесса.

Но, несмотря на эту явно приемлемую интерпретацию, Картахена чувствовал, что ещё многое нужно объяснить. В конце концов, тот взгляд, что евреи «вернутся» только «в конце света», был глубоко укоренён в христианской теологии. Это было подчёркнуто и св. Августином, и св. Фомой, это было освящено традицией, и это укладывалось в теорию проклятия, которое должно покрыть всю эру от первого до второго пришествия Христа. А главное, не виделось обязывающей причины заменить эту теорию теорией Картахены, основанной на его толковании Деяний (2:39). Конечно, если бы существовало непрерывное, со времён Христа, обращение евреев в христианство, обращение в солидных или постоянно растущих цифрах, испанские крещения могли бы рассматриваться как одна из стадий этого развития. Но не это произошло. Случилось то, что после многих столетий, в течение которых очень немногие евреи приходили к христианской вере, по существу тоненькими струйками, вдруг в испанских королевствах ворвался мощный поток обращённых. Не могли ли оппоненты заключить, что это «возвращение» было неискренним, поскольку оно не вписывалось ни в одну из предсказанных схем — и, на самом деле, ни в одну из схем вообще? Ответу на этот трудный вопрос Картахена посвятил вторую теорему второй части.

III

Новым аргументом, подразумеваемым в его ответе, было то, что для того, чтобы распознать схему, предопределенную Богом, необходимо видеть — или пересмотреть — древние пророчества в свете исторического развития. Это то, что сделал Картахена, в результате чего он получил видение прошлого, которое привлекло его своим структурным замыслом, так же как возможность использовать это в своих решающих дебатах.

Согласно Картахене, ранняя жизнь Христа серией символических событий указывает на различные стадии экспансии христианства. Начать с того, что в день Его рождения «пастухам, которые содержали ночную стражу у стада своего» (Лука 2:8), было возвещено Божьим ангелом Его появление на свет. Картахена считает пастухов евреями, добавляя, что они «символизируют апостолов, которые верили [в Христа] в те времена»[1674]. Они были первыми, кто принял веру, и, как сказал Апостол, «не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных» (1-e Посл. к Коринф. 1:26). Затем, на тринадцатый день своей жизни, Он показался поклоняющимся волхвам, которые символизируют принятие веры нееврейскими царями, как это указано в Псалмах: «и поклонятся Ему все цари, все народы будут служить Ему» (Пс. 71:11). Наконец, на сороковой день Он был принесён в Храм, где Симон, называемый Праведным, принял веру. Храм символизировал мощь и универсальность еврейства. Таким образом, эти символические события являются ключом к будущему развитию. «Первые плоды израильского народа, символизированные пастухами, пришли раньше первых плодов язычников к получению католической веры, но целостность язычников, представленная волхвами, пришла до целостности израильского народа. Поэтому апостол Павел сказал: «Слепота частичная случилась с Израилем, до времени, пока войдёт полное число язычников, и так весь Израиль спасётся»[1675].

Святое Писание даёт ясное указание на различные стадии обращения к вере, через которые пройдут как евреи, так и язычники. Но Картахена считает, что оно показывает и предстоящие периоды времени, которые займёт этот процесс, потому что, «хотя тринадцать дней прошло между пастухами и волхвами, вдвое больше времени отделяет волхвов от Симона. Что же ещё можно вывести из этого факта, кроме того, что, в то время как множество язычников должно было прийти [к вере] в ближайшем будущем, полный приход всего народа Израиля ожидался через долгое время»[1676].

Это мистическое толкование не носило, конечно, убедительного характера. Но оно было захватывающим — и не в единственном плане, — и весьма привлекательным для истинного верующего потому, что прибегать к такой мистике в интерпретации вовсе не было необычным в то время. Это было частью давней богословской традиции в христианстве ещё начиная с Отцов Церкви, и традиция эта не угасла и не ослабела даже с ростом классической науки. В любом случае, в христианстве сохранялась вера, что слова Писания предсказывают будущее, так же как