Дом Цепей (litres) - Стивен Эриксон

Воин бормотал:

— …тоже мне, красотка. Худа с два. Особенно когда потонет в дерьме. Вот дурень, помер ведь ни за что. Задание-то было плёвое. Полно же шлюх в этом треклятом лагере. Что… кто…

Он остановился.

Повернув голову, Скиллара уловила размытое мелькание приземистой фигуры, появившейся из темноты.

Стражник отпустил её запястье, и рука с лёгким стуком упала в мокрую, гадкую грязь. Скиллара увидела, как стражник потянулся за мечом.

Затем голова его резко вскинулась, раздался звук крошащихся зубов, а следом хлынула горячая струя, которая забрызгала Скилларе бёдра. Кровь.

Ей показалось, что она увидела странный изумрудный блеск, идущий от одной из рук убийцы стражника — рук с когтями, как у огромного кота.

Незнакомец переступил через скорченное тело, которое уже перестало шевелиться, и медленно присел рядом со Скилларой.

— Я искал тебя, — проворчал он, — вернее, я только сейчас это понял. Примечательно, как отдельные жизни впадают в этот хаос, снова и снова, и всех засасывает один большой водоворот. Который вертится круг за кругом и, похоже, всегда тянет вниз. Всегда вниз. Глупцы мы все, когда думаем, что можем вырваться из этого потока.

Тени странно лежали на нём. Словно он стоял под пальмами или высокими травами, — но нет, над приземистым широкоплечим мужчиной раскинулось лишь ночное небо. Татуировки, догадалась она, как полосы у тигра.

— Много убийств в последнее время, — пробормотал он, глядя на неё янтарными глазами. — Видно, кто-то решил опустить все концы в воду.

Скиллара видела, как потянулась вниз эта светящаяся когтистая рука. И легла — тёплая, ладонью вниз — меж её грудей. Кончики когтей укололи кожу, и дрожь побежала по всему телу.

Дрожь распространялась, горячо текла по жилам. Этот жар внезапно стал неистовым, в горле, в лёгких, между ног.

Мужчина проворчал:

— Я думал, это от чахотки, такое хриплое дыхание. Но нет, это просто от переизбытка дурханга. Что же до остального, этих вот странных идей насчёт удовольствия — того, чего Бидитал никогда бы не позволил вам познать… Боль — не враг удовольствию. Нет, боль — только путь, ведущий к безразличию. А безразличие разрушает души. Конечно, Бидиталу нравится разрушать души — превращать их в отражение своей собственной.

Если он и продолжал говорить, Скиллара не слушала. Давно потерянные ощущения затопили её, всего лишь слабо притуплённые остатками ублажающей дымки дурханга. Она чувствовала, что её промежностью на славу попользовались, но знала, что это ощущение пройдёт.

— Негодование.

Незнакомец подхватил её на руки, но замешкался:

— Что ты сказала?

Негодование. Да. Именно так.

— Куда ты тащишь меня? — Вопрос прозвучал, когда она на мгновенье перестала кашлять и оттолкнула его руки, чтобы повернуться и сплюнуть мокроту, пока он отвечал.

— В мой храм. Не бойся, там безопасно. Ни Фебрил, ни Бидитал не найдут тебя там. Это исцеление с помощью силы, девочка. Теперь тебе нужно поспать.

— Что ты хочешь со мной сделать?

— Пока не знаю. Думаю, мне понадобится твоя помощь — и скоро. Но выбор за тобой. Тебе не придётся… делать ничего такого, чего бы ты сама не захотела. И если ты просто решишь уйти, что ж, тоже хорошо. Я дам тебе денег и припасов — и, возможно, даже найду лошадь. Обсудим это завтра. Как тебя зовут?

Он снова потянулся и легко поднял её.

— Скиллара.

— Я — Геборик, Дестриант Трича, Тигра Лета и бога войны.

Она посмотрела на него снизу вверх, когда он, неся её на руках, двинулся в путь.

— Боюсь, я разочарую тебя, Геборик. Думаю, я сыта по горло жрецами.

Она ощутила, как Геборик пожал плечами, затем улыбнулся, глядя на неё:

— Всё в порядке. Я тоже.

Фелисин проснулась вскоре после того, как Л’орик вернулся со свежезарезанным ягнёнком для своего демона-фамильяра, Серожаба. Наверное, подумал Высший маг, услышала, как кости затрещали.

Аппетит демона был ненасытен, и Л’орика восхитила бы его целеустремлённость, если бы не неопрятность Серожаба во время еды.

Закутавшись в одеяло, Фелисин поднялась и подошла к Л’орику. Она молчала — волосы в беспорядке вились вокруг её юного загорелого лица — и смотрела, как демон поглощает остатки ягнёнка с громким, яростным чавканьем.

— Серожаб, — пробормотал Л’орик. — Мой новый фамильяр.

— Твой фамильяр? Ты уверен, что не наоборот? Эта тварь может съесть нас обоих.

— Наблюдательна. Она права, друг Л’орик. Жалко. Буду ходить вразвалочку. Увы. Оцепенела. Уязвима. Безутешна. Одинока.

— Ладно, — улыбнулся Л’орик. — Союз — лучшее определение для наших взаимоотношений.

— У тебя на сапогах грязь. И кусочки тростника и травы.

— Я путешествовал этой ночью, Фелисин.

— В поисках союзников?

— Невольно. Нет, я искал ответы.

— И как, нашёл?

Он поколебался, затем вздохнул:

— Кое-что. Меньше, чем надеялся. Но я вернулся, узнав одну вещь наверняка: ты должна уходить. Чем быстрей, тем лучше.

Её взгляд стал пристальным.

— А как же ты?

— Я поеду за тобой, как только смогу.

— Значит, мне уходить одной?

— Нет. С тобой пойдёт Серожаб. И ещё кое-кто… я надеюсь.

Она кивнула:

— Я готова. Хватит с меня этого места. Я больше не мечтаю о мести Бидиталу. Просто хочу уйти. Это трусость с моей стороны?

Л’орик медленно покачал головой:

— О Бидитале позаботятся, девочка, — в меру совершённых им преступлений.

— Если ты замышляешь убить его, не советую посылать Серожаба со мной. Бидитал могуществен — возможно, больше, чем ты догадываешься. Я могу уйти одна — в конце концов, никто за мной не погонится.

— Нет. Как бы мне ни хотелось убить Бидитала самому, это случится не от моей руки.

— Есть что-то зловещее в том, что ты говоришь, точнее, в том, чего ты не говоришь, Л’орик.

— Здесь произойдёт схождение, Фелисин. Здесь будет… большая бойня.

— Тогда почему ты остаёшься?

— Чтобы видеть, девочка. Столь долго, сколько смогу.

— Почему?

Он поморщился:

— Как я сказал, я по-прежнему ищу ответы.

— И они настолько важны, чтобы ты рисковал ради них жизнью?

— Именно. А теперь я доверю тебя на время Серожабу. Ты в безопасности, и когда я вернусь, надо будет собраться в дорогу и приготовить лошадей.

Она взглянула на чешуйчатое обезьяноподобное существо о четырёх глазах:

— В безопасности, говоришь. По крайней мере, до той поры, пока он не проголодается.

— Признателен. Буду защищать её. Но не уходи надолго. Ха-ха.