Дом Цепей (litres) - Стивен Эриксон

За неделю, потребовавшуюся для того, чтобы пересечь холмы, Карса не видел ничего кроме следов пастушьих лагерей, межевых камней и травоядных животных — антилоп и каких-то разновидностей крупных оленей, — которые паслись только по ночам, а днём отлёживались в низинах, сплошь заросших высокой пожелтевшей травой. Их можно было легко вспугнуть и потом догнать, так что Карса без проблем добывал мясо и частенько пировал.

Река Мерсин была мелкой, почти высохшей к концу засушливого сезона. Перейдя её вброд, он поехал на северо-восток, скача по тропам, идущим вдоль южных склонов Таласских гор, затем на восток, к городу Лато-Ревай, что на самом краю Священной пустыни.

Он пересёк дорогу южнее городских стен ночью, избегая всяких встреч, и достиг перевала, что вёл в Рараку, к рассвету следующего дня.

Всепоглощающая спешка двигала им. Теблор был не в состоянии объяснить себе это желание, но не сомневался в нём. Он долго отсутствовал; и хотя не верил, что битва в Рараку состоялась, но чувствовал, что она надвигается.

И Карсе хотелось быть там. Не затем, чтобы убивать малазанцев, но для того, чтобы прикрыть спину Леоману. Но в этом, как он хорошо понимал, крылась и более тёмная правда. Битва, пожалуй, станет днём хаоса, и Карсе Орлонгу предназначено причаститься ему. Ша’ик там или не Ша’ик, есть в её лагере люди, что заслуживают лишь смерти. И я дарую её им. Его не заботил перечень причин, нанесённых оскорблений, проявленного неуважения, совершённых преступлений. Он был давно и полностью равнодушен, равнодушен ко столь многим вещам. Величайшие силы его духа были обузданы, и среди них — потребность творить справедливость, действовать решительно, в истинно теблорской манере.

Слишком долго терпел я вероломных и злонамеренных. Теперь мой меч взыщет с них.

Ещё меньше тоблакайского воина интересовал перечень имён, поскольку имена взывали к обетам, а он был сыт обетами. Нет, он будет убивать, подчиняясь настроению.

Карса предвкушал своё возвращение.

Если только поспеет вовремя.

Спускаясь по склонам, ведущим в Священную пустыню, он с облегчением увидел далеко на севере и востоке красный гребень яростной Стены Вихря. До неё теперь остались считаные дни.

Он улыбнулся этому отдалённому гневу, ибо понимал его. Сдерживаемая, скованная столь долго богиня вскоре сможет дать волю своей ярости. Карса чувствовал её голод, столь же ощутимый, как и родственные души в его мече. Оленья кровь была столь жидкой…

Он осадил Погрома в старом лагере у края солончака. Склоны позади могли дать последний корм и воду для коня по эту сторону Стены Вихря, поэтому теблор потратил некоторое время, чтобы собрать травы в дорогу, а также наполнить мехи водой из источника в десяти шагах от лагеря.

Карса соорудил костёр, использовав последние кизяки из Ягг-одана, — что он делал довольно редко, — и сразу после еды открыл мешок, где лежала разрубленная ’Сибалль, и впервые извлёк оттуда её останки.

— Так спешишь со мной разделаться? — спросила ’Сибалль сухим, дребезжащим голосом.

Глядя на существо сверху вниз, он прорычал:

— Мы заехали далеко, Ненайденная. Прошло много времени с тех пор, как я последний раз тебя видел.

— Тогда зачем ты пожелал увидеть меня теперь, Карса Орлонг?

— Не знаю. Но уже сожалею об этом.

— Я видела свет солнца сквозь переплетение ткани. Всё лучше, чем темнота.

— Какое мне дело до твоих предпочтений?

— Такое, Карса Орлонг, что мы принадлежим к одному и тому же Дому. Дому Цепей. Наш господин…

— У меня нет господина, — прорычал теблор.

— Всё, как он сам того пожелал, — ответила ’Сибалль. — Увечный бог не ожидает от тебя коленопреклонений. Он не отдаёт приказов своему Смертному Мечу, своему Рыцарю Цепей, — ибо это то, что ты есть, роль, для которой ты создавался с самого начала.

— Я не из этого Дома Цепей, т’лан имасска. И я не приму нового ложного бога.

— Он не ложный, Карса Орлонг.

— Такой же ложный, как и ты, — сказал воин, оскалив зубы. — Пусть он предстанет предо мной, и мой меч ответит за меня. Ты говоришь, что меня создали. Тем более он должен за это ответить.

— Боги сковали его.

— Что это значит?

— Они приковали его, Карса Орлонг, к мёртвой земле. Он искалечен. Охвачен вечной болью. Заточение изуродовало его, и теперь он ведает лишь страдание.

— Ну так я разобью его оковы…

— Приятно слышать…

— …а затем убью его.

Карса схватил разрубленную нежить за единственную руку и запихал обратно в мешок. Затем встал.

Великие свершения ждали его. И это было приятно.

Этот Дом — просто очередная тюрьма. Хватит с меня тюрем. Воздвигни вокруг меня стены — и я обрушу их.

Усомнись в моих словах, Увечный боже, — и пожалеешь…

Глава двадцать вторая

Я считаю, что своим происхождением отатарал обязан чародейству. Если, как мы предполагаем, магия питается скрытыми энергиями, у этих энергий неизбежно должен быть предел. Следовательно, если достаточно мощное применение чародейской силы вышло бы из-под контроля, оно могло бы вызвать цепную реакцию, которая, в свою очередь, совершенно осушила бы источник таковой жизненной силы.

Более того, известно, что Старшие Пути успешно сопротивляются мертвящему воздействию отатарала. Это косвенно подтверждает, что уровни энергий в мире фундаментально многослойны. Достаточно, к примеру, сравнить жизненную энергию одушевлённой плоти с неоспоримой энергией предметов неодушевлённых, таких как камень. Поверхностное исследование могло бы привести к заключению о том, что первая — жива, в то время как второй — нет. Таким образом, возможно, отатарал не в такой степени «нейтрализует» магию, как это могло бы показаться…

Трирссан Моттский. Размышления о физической природе мироздания

Девятый, одиннадцатый и двенадцатый взводы средней пехоты присоединили к морпехам девятой роты. Ходили слухи, что вскоре к ним добавят первый и второй взводы — тяжелых пехотинцев с перекачанными мышцами и насупленными лбами — и вместе они сформируют отдельное боевое подразделение.

В новоприбывших взводах не было лиц, абсолютно незнакомых Смычку. В девятой роте он сразу взял себе за правило запоминать лица и имена.

Невыспавшиеся, утомлённые, стёршие ноги в кровь, сержант и его взвод развалились вокруг очага, убаюканные немолчным рёвом Стены Вихря в тысяче шагов от лагеря. Оказалось, даже дикая ярость может убаюкивать.

Сержант девятого взвода Бальзам направил своих солдат в новый лагерь и лишь затем спешился. Высокий широкоплечий далхонец произвёл на Смычка впечатление тем, с каким холодным равнодушием переносил все невзгоды. Взвод Бальзама уже отличился боях: в легионе из уст в уста передавали легенды о капрале Смраде, Горлорезе, Непоседе, Гальте и Лоубе. То же касалось двух других взводов. Моук, Ожог и Штабель. Том Тисси, Тульпан, Скат и Талант.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});