"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Петя, однажды, осторожно спросил у младшего брата:

- Ты уверен, что восемнадцатилетним юношей сможешь управлять компанией? Конечно, - Петя замялся, - мама поможет, но у нее тоже, как бы это выразиться..., - он покашлял и отпил чая.

- Свои обязанности, - завершил Мартин:

- Уверен, - он пожал плечами, - более того, я буду в Кембридже учиться, экстерном, и приезжать на экзамены. На компанию пятьдесят тысяч человек работает, Петр, - заметил подросток, - у меня есть долг перед ними, перед их семьями..., Нельзя сворачивать производство, - твердо закончил Мартин, -такого никогда не случится.

Сейчас у Гинцбургов имелись прииски, банкирский дом, и пароходные компании.

Петя застегнул серебряные запонки: «Интересно, для чего он меня позвал? Он со мной, на вечере у Ротшильдов, едва парой слов перекинулся. Но слушал внимательно, когда я о Южной Африке говорил, - Петя вспоминил пристальные, оценивающие карие глаза барона.

Ответы от Нобелей и Вогау пока не пришли, зато доставили телеграмму из Мон-Сен-Мартена. Мать, тетя Полина и брат с женой на следующей неделе возвращались в Париж. Отсюда они собирались поехать, через Марсель, в Ливорно, где их ждал дядя Пьетро, с семьей, и отплыть в Порт-Саид.

Отчим всегда говорил Пете, что на деловые встречи надо приходить заранее. Мужчина так и сделал. На лестнице конторы Гинцбурга он остановился и пристально себя осмотрел. Костюм был ирландского льна, рубашка безукоризненно бела, ботинки начищены. Из жилетного кармана виднелась серебряная цепочка брегета.

- Бриллианты, - смеялся Питер, - и золото, мужчины могут носить после сорока лет, обзаведясь женой и наследниками. Пока человек молод, незачем выбрасывать деньги на дорогие безделушки. Лучше вложить их в дело, или в собственное образование.

Петя это помнил. Он посчитал на пальцах:

- Пять языков я знаю. Учителя арабского мне оплачивали, но надо его не забрасывать. Арабский и китайский всегда пригодятся, - к матери, до сих пор, раз в неделю приезжали преподаватели из Кембриджа. Петя пригладил рыжие волосы:

- Нобели..., Я не геолог, но, если в Каспийском море есть нефть, то она может быть и южнее, в Персии, на аравийском побережье..., - Петя, в Афганистане, слышал рассказы о пятнах горючего, в бесконечных песках на Ближнем Востоке.

Он сидел, помешивая кофе, сложив газету. Гинцбург предложил ему контракт на пять лет, с возможностью продления, подъемные, оплату переезда на Лену и ежегодный отпуск на два месяца.

- Летом, - усмехнулся барон, - летом на Лене невозможно находиться. Гнус ест человека заживо. Зимой самая работа, легче доставить оборудование, на санях. У вас будет дом..., - барон обрезал сигару золотой гильотинкой, - слуги..., - Петя поднял руку: «Этого не надо, ваша светлость...»

- Гораций Осипович, - поправил его Гинцбург:

- Мы с вами одно дело делаем, Петр Степанович. Вы, может быть, жениться собираетесь? -поинтересовался барон. Петя заметил, как, на мгновение, похолодели его глаза.

- Нет, - рассмеялся мужчина, - мне два года до тридцати, Гораций Осипович. Я никуда не тороплюсь, -Петя удивился тому, как, почти облегченно, выдохнул его будущий работодатель.

- Я умею с хозяйством справляться, - уверил его Петя, - я с юных лет один живу.

Особняк в Вашингтоне сдавался. За домом присматривала тетя Аталия. Деньги аккуратно поступали на счет Пети в Банке Англии. Он, было, предложил матери ими воспользоваться, это был дом дедушки Тедди. Марта улыбнулась:

- Милый мой, я затруднений с финансами не испытываю. Ты средства откладывай, - велела мать, - не век будешь по свету бродить. Встретишь девушку хорошую, женишься, у меня внуки появятся..., - Петя попросил счет и решительно сказал себе:

- Во-первых, Николай через год в столице обоснуется. Познакомит меня с кем-нибудь, когда я в отпуск приеду. Во-вторых, я буду шафером у Джона, на венчании. Второй раз, - Петя сунул кошелек в карман:

- Люси привезет подруг, из Кембриджа..., - Петя подписал контракт. После приезда матери,он, через Берлин и Варшаву, ехал в Санкт-Петербург.

- Незачем терять время,- заметил Гинцбург, - до осенней распутицы доберетесь на Лену. В Зерентуй, можете заехать, но не задерживайтесь, - он похлопал Петю по локтю, до плеча ему барон не доставал, - мы с вами будет делать деньги, Петр Степанович.

Месячная зарплата Пети равнялась окладу чиновника высокого ранга в столице. Гинцбург уверил его:

- В Сибири жалованье тратить не на что. Я помню, - он рассмеялся, - вы не пьете, Петр Степанович...

- Я пробовал водку, - ответил Петя, - но предпочитаю французские вина.

Он не сказал Гинцбургу, что бывал в России, только упомянул, что погибший тайный советник Воронцов-Вельяминов, его дядя, по отцу. Вояж на родину был тайным. Мать велела Пете о нем помалкивать. Петя объяснил барону, что его увезли в Европу ребенком.

Петя поднялся:

- Надо основательно заняться геологией. В Южной Африке рядом с золотыми жилами часто встречаются месторождения алмазов. Может быть, и на Лене они есть.

- Ее я больше никогда не увижу, - Петя вспомнил запах мускуса.

- Нику буду подарки посылать, он мой крестник, а ее..., - он сжал руку в кулак: «Я ее забуду, очень скоро». Петя взял шляпу и пошел к подъемникам. Он ехал в деревню, к тете Юджинии и хотел привезти семье гостинцы.

Мирьям стояла у большого зеркала, вдевая в уши сапфировые серьги. В приоткрытое окно спальни виднелся ухоженный сад особняка, розарий и мраморная терраса. Журчал фонтан, слуги, неслышно, накрывали на стол. Ужин, на двоих, предполагался на свежем воздухе, под медленно темнеющим, нежным, летним небом. Бледная луна взошла над кронами деревьев леса Фонтенбло. Откуда-то издалека слышался крик птицы.

Теплый ветер едва колыхал подол ее шелкового платья, цвета грозового неба. Она взяла шаль и окутала тонким кашемиром белые плечи. Когда Мирьям вернулась из Арктики, с Николасом Фрэнсисом, еще младенцем, она заметила на висках седые волосы. Ей было немного за тридцать, женщина начала их подкрашивать.

- Сейчас их нет, - поняла Мирьям, - пропали. И морщин нет, ни одной. Словно мне не год после сорока, а двадцать лет, - она повертела изящно причесанной головой и протянула тонкую руку за эссенцией розы: «Не могу поверить». Ее мерки, за два десятка лет, не изменились. Мирьям всегда шила гардероб в Париже. В ателье Ворта, на примерках, она привыкла выслушивать комплименты своей фигуре.

- У Юджинии седина, - она провела хрустальной пробкой по шее, - у Рахили, в Амстердаме, тоже. У Марты морщины, а я..., - подумав о Марте, женщина вспомнила умывальную в своем номере, в пансионе. Ничего не получилось. Три дня назад, Мирьям была недовольна. Она лежала в мраморной ванне, рассматривая ногти:

- Марта скоро вернется. Она и к родне с пистолетом ездила. Она с кольтом не расстается, - Мирьям, криво усмехнулась, вспомнив темную кладовую в Мейденхеде и холод оружия у виска:

- И он тоже, - женщина вытиралась шелковым полотенцем, - не появляется...

После вечера у Ротшильдов Петр отвез ее в пансион. Мирьям отпустила его на следующий день только после обеда.

Одевшись, она взяла блокнот:

- Я все рассчитала, было правильное время..., Почему? И почему, - она бросила взгляд на дверь умывальной, - все рано началось?

Мирьям вздохнула и взяла ридикюль, с рабочими тетрадями. Она делала доклад на заседании общества врачей-акушеров, в Сорбонне. В аудитории сидело много женщин. Она говорила о своих операциях по удалению полипов из матки. Рисуя схемы мелом, на доске, Мирьям довольно подумала:

- Я была одной из первых дипломированных врачей. Все изменилось, женщины открывают кабинеты, работают в клиниках..., - осенью, по возвращении из Бомбея, Джейн Вадия начинала занятия в женском медицинском институте. Девушка хотела стать детским врачом, как и Пьер де Лу.

- Грегори ей поможет, - Мирьям отвечала на вопросы, подписывала свою брошюру на французском языке, - он отличный доктор, с большими способностями.