"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- Жаль, что у нас метро пока не построили, как в Лондоне, - Жанна подала кондуктору медь и вскарабкалась по узкой лестнице на второй, открытый этаж. Считалось, что дамам наверху ездить неприлично, однако Жанна была еще ребенком. На нее никто не обращал внимания. Она знала, где ей выходить, у Елисейского дворца. Оттуда до рю Дарю было совсем близко. Она сняла шляпку и перекинула косы на грудь. Затылок грело летнее солнце.

- Он будет доволен, - подумала Жанна, - я отличная хозяйка. Я выучу русский язык, приму его веру..., -матери она пока ничего говорить не собиралась, но про себя хмыкнула:

- Николя православный, как его отец. Мама привыкнет. Тем более, Петр собирается в России жить. И я с ним..., - она вспомнила увиденное в гостинице:

- Я кое-что знаю. Остальному меня Петр научит. Мужчинам нравится, когда девушка неопытна.

Жанна никогда не была в православной церкви. Она посмотрела на золотые купола, на белокаменную, шатровую колокольню, на мозаики над входом. Потолки были низкими, расписанными фресками. Пахло ладаном, в полутьме трепетали огоньки свечей. Жанна, не снимая шляпки, бродила между иконами. Петр показывал ей образ богоматери. Девочка вспомнила:

- Его прабабушка православие приняла, и бабушка тоже. Тетя Марта, правда, англиканка. Она не венчалась с отцом Петра. А я обвенчаюсь, - Жанна представила себе кружевную фату и пение хора. Она взглянула на икону Мадонны, как называла ее девочка, и перекрестилась. Жанна, решительно подошла к деревянной стойке, где сидел монах в черной рясе: «Я бы хотела поговорить со священником, месье».

У подъезда особняка Ротшильдов на Шоссе д’Антен стояла пробка из роскошных экипажей. Вокруг газовых светильников кружились мотыльки. Вечер был теплым. Прием, один из последних в сезоне, устраивали в саду. Дорожки украсили горящими свечами. Оранжерея открыли, оттуда доносился кружащий голову запах магнолий. Петя потрогал приглашение на атласной бумаге, в кармане фрака. Он, бессильно подумал:

- Как я мог отказаться? Это Ротшильды..., Я, хоть и не работаю больше в Южной Африке, но все равно, в переписке с Родсом. У них есть доли в добыче алмазов..., - Петя исподволь взглянул на красивый профиль женщины.

Мирьям откинулась на бархатное сиденье ландо. Черные волосы были уложены в пышный, высокий узел, и перевиты жемчугами. Расшитые бретели на вечернем, низко вырезанном платье цвета темного граната открывали белую кожу. Легкая, бальная, шелковая шаль окутывала стройные плечи. Чулки у нее тоже были кружевные, гранатовые. Из-под подола виднелась тонкая щиколотка.

Два часа назад, в ее номере, в пансионе, Петя, удерживая ее у себя на коленях, надевал эти самые чулки. Она была в корсете, без панталон и рубашки. Мирьям задержала его руку: «У нас есть время, милый». Пахло мускусом, на большой кровати в спальне, на персидском ковре, были разбросаны шелковые подушки. Ее волосы падали на узкую, белую спину. Она стонала, откинув голову: «Я люблю тебя, милый...»

- Тетя Юджиния в деревню уехала..., - Петя отогнал эти мысли и позвал кучера: «Здесь, месье».

Юджиния, на выходные, забрала семью и маленького Ника в деревню на Сене, где она летом снимала комнаты. Мирьям повела рукой:

- Я ей сказала, что занята. У меня дела в Сорбонне, медицинские, - женщина улыбнулась: «Нику понравится. Мальчики его и Жанну на лодке покатают».

Петя вздохнул:

- Я бы и сам с большим удовольствием на лодке покатался. Погулял на реке, с детьми поиграл..., -вслух он этого не сказал. Когда пришло приглашение на прием у Ротшильдов, Мирьям, небрежно, заметила:

- Давид их лечит, и меня они знают. Ты с ними встречался, милый, - она лежала черноволосой головой у него на плече, - тебе важно поддерживать хорошие знакомства, создавать себе репутацию..., - Петя спал. Мирьям сидела в халате на балконе номера, покуривая, глядя на слабые, летние звезды. Внизу было тихо, изредка скрипели колеса пролеток, цокали копыта лошадей. Был вечер пятницы, в Марэ многие соблюдали шабат.

- И я соблюдаю, - весело подумала Мирьям, - мудрецы говорили, что шабатом надо наслаждаться.

Петя, проводив Юджинию с детьми, после обеда, пришел к Мирьям. Она отпустила его только незадолго до полуночи, позволив мужчине подремать.

- Но немного, - она отпила шампанского, - скоро я его разбужу.

Мирьям решила, что они могут сходить в префектуру здесь, в Париже. Она хотела дождаться нужного времени и быть уверенной, что все получилось:

- Никуда он больше не поедет, - она оглянулась и посмотрела на рыжий затылок, - будет при мне и Нике, при своем ребенке..., Его долг, как отца, как мужа, о нас заботиться. Начнет в Лондоне строить, как Стивен, станет членом Королевского Общества..., Он может в Кембридже преподавать, как Пьетро, может получить титул за свои заслуги перед наукой и промышленностью. Он член общества гражданских инженеров, но этого недостаточно, - Мирьям потянулась.

Она не хотела отказываться от работы. Мирьям любила медицину, ей нравилось преподавать молодым студенткам:

- Наймем прислугу, - решила женщина, - нянь..., Петр купит загородный особняк...

Мирьям была уверена, что Марта ничего не сможет сделать:

- У нее нет внуков, - сказала себе женщина, - Грегори ей не сын, по крови, а Люси и Мартин еще молоды. Люси венчается, через два года, однако она ученый. У таких женщин часто нет времени на детей. Хотя у нее будет титул..., - Мирьям зевнула и твердо повторила:

- Марте придется с этим смириться. Хватит держать Петра у своего подола. Он взрослый мужчина и сам может выбрать жену. То есть меня.

Петя подал ей руку, помогая выйти из экипажа.

- Придется ее обратно везти, - понял мужчина, - проводить ночь..., У меня есть ключи от квартиры тети Юджинии, но ведь она не разрешит мне уйти..., - он скосил глаза на букет Мирьям. К платью женщина приколола розы цвета крови. Рубиновое ожерелье обвивало белоснежную шею. Браслет сверкал выше локтя, над бальной перчаткой. Цветы ей привез Петя, он же оплатил экипаж. Этого требовали правила приличия.

Он едва успел отправить письма в контору Нобелей и в представительство концерна Вогау. Они занимались разработкой месторождений на Урале. Петя приложил рекомендации, из Гарварда, от покойного отчима, из Южной Африки. Он мрачно подумал:

- Куда угодно, только дальше от нее. Техником, да хоть десятником..., Я бы за Байкал отправился, в Зерентуй, но там казенные заводы, - он, невольно, усмехнулся и стал наклеивать марки.

Мирьям мужчина ничего не сказал. Петя предполагал попрощаться с матерью, братом и кузеном, и спокойно уехать через Берлин и Варшаву в Москву.

- Дальше, - сказал себе он, - дальше я справлюсь. Голова у меня на плечах есть, руки хорошие...

Мирьям шепнула:

- Ты никогда со мной не танцевал..., Я тебе оставлю первый вальс, непременно..., - Мирьям, на балах, не присаживалась. Она любила танцевать. Женщина, поднималась по ступеням крыльца:

- Покойный Дэниел был против танцев. Против елок на Рождество..., - Мирьям елку не ставила, но водила Ника на рождественские спектакли. В Итоне он ходил в церковь, вместе с другими мальчиками. Сын Мирьям считал себя англичанином. Она всегда говорила:

- Правильно, милый. Ты потомок Ворона. Ты аристократ, сэр Николас Кроу.

- Петр захочет крестить ребенка в православной церкви, - Мирьям вдохнула аромат духов, пудры, шампанского. Лакеи стояли с подносами у входа в большую гостиную Ротшильдов. В электрическом свете сверкал богемский хрусталь:

Они присоединились к потоку гостей, проходившему мимо барона Эдмона и его жены, мадам Адельгейды. Она была дочерью главы немецкой ветви клана. Мирьям всегда получала приглашения к Ротшильдам. Она дружила с их лондонской родней, Давид лечил барона Эдмона. Ротшильды много жертвовали на поселения в Святой Земле. Барон говорил, что надеется дождаться создания еврейского государства. Они знали Горовицей, и всегда, с большим уважением, отзывались о раве Джошуа.

- Ничего страшного, - усмехнулась Мирьям, - у Давида сын еврей. А мои дети..., Пусть они будут дворянами.