Семейная реликвия - Елена Дорош

– Нет, но парочка – не дюжина. Начнем, а там увидим, кто из них нам сгодится.

– С кандидатурой банкира согласна. А при чем тут профессор? Серега сказал, он просто представление смотрел, и все. И вообще: профессор и воровство…

– Не забывай, что профессором его назвал Серега, а кто он на самом деле, еще надо выяснить.

– А записи с камер просмотреть удалось? – встрепенулась Котя.

– Только скачать. Охранник в туалет отлучился, и я успел снять последние пять дней.

– Ого! Так мы пять дней тут сидеть будем?

– Нужды нет. Просмотрим ночь кражи, а потом куски с выступлением Эльвиры.

– Ну так давай скорее смотреть!

Котя, как кролика из шляпы, вытащила из рюкзака маленький планшет, включила, и они уселись рядышком, уставившись на экран.

Конечно, она немедленно покраснела. Ну что ты будешь делать!

А Игнату было хорошо! Просто сидеть рядом с почти незнакомой тоненькой девочкой и слышать, как колотится ее сердце, оказывается, так приятно! Никакого намека на секс, ужимок и прыжков. Когда он в последний раз такое испытывал?

Давно забытые ощущения так захлестнули его, что он чуть не пропустил нужные кадры.

– Стоп! Так я и думал! Смотри! Камеры отключились, а через сорок две секунды – раз! – заработали снова, как по волшебству! За это время не то что кокошник, банк можно ограбить.

– И что это значит?

– Или вор имеет доступ к камерам, или у него был помощник.

– Охранник? Как там его? Гусь?

– Или кто-то из парней, что в зале работают. Они тоже не лыком шиты.

– А как секьюрити до камер добрался? Охранник всегда на месте.

– Не всегда. Он тоже человек. Мог в туалет отойти и попросить посидеть за него. Видишь время? Пять восемнадцать. Клуб работает до пяти. Понятно, что охрана уходит позднее. Еще минут десять-пятнадцать сотрудники собираются, и только потом заканчивают секьюрити. Они должны проверить зал и другие помещения. В комнату охранников наверняка заходят. Мог один из них на несколько минут остаться там один?

– Мог.

– Но Гусь, разумеется, кандидат номер один.

– Будешь с ним разговаривать?

– Скорей всего, нет. Это его насторожит. Никто не должен знать, что мы ищем кокошник.

– А с ребятами из зала?

– Из четверых работавших в ту ночь я знаю двоих. Поговорить можно, но вдруг я заговорю именно с тем, кого мы ищем.

– Как же быть?

– Буду думать. Может, и не стоит начинать с охранников.

– А если все именно охранник и сделал? Если этот Гусь или кто-то другой решил стащить кокошник? Ни профессор, ни банкир ни при чем?

– Тогда тем более. Хотя что-то мне подсказывает – это не так. Охранники работают в клубе не первый год, и, поверь, их не с улицы набирают. Зачем воровать, если никто потом не прикроет?

– Типа, не воруй там, где живешь?

– Да, если угодно.

– Но если они ни при каком раскладе не воры, почему мы их подозреваем?

– Ну, во‐первых, не всех. Для такого дела нужен всего один. А во‐вторых, от хороших денег мало кто откажется. Давай пока оставим охранников и попробуем найти гипотетических заказчиков.

Котя кивнула, и они снова склонились над планшетом голова к голове.

– Останови здесь! Вот, смотри, это, скорей всего, и есть наш профессор!

Игнат ткнул пальцем в экран.

На мониторе был виден пожилой благообразный мужчина – в самом деле вылитый профессор – в дорогом костюме, очках и с коньячным бокалом в руке, который, откинувшись на спинку дивана, пристально и очень внимательно смотрел на сцену.

– И часы у него дорогие. Я марку знаю, – заметил Игнат.

– А куда он смотрит, можно понять?

– Понять нельзя, а вот вычислить попробуем. Сейчас посмотрим ту камеру, что на подиум направлена. Так, не то. Не то. Вот. Время совпадает. Смотри сюда. И кто был прав?

Он самодовольно ухмыльнулся.

У шеста как раз выгибалась Эльвира с кокошником на голове, значит, профессор смотрел прямо на нее.

– Ну и что нам это дает? Может, он и на других точно так же смотрел. Просто человек любит… искусство.

Котя думала, что Игнат подымет ее на смех, но он кивнул.

– Верно. Пока это никакое не доказательство, что он хоть каким-нибудь боком ко всему этому причастен, но на данном этапе нам важно сформировать пул подозреваемых. Не можем же мы разрабатывать сразу пятьдесят человек. Этот был там накануне кражи, кокошник видел, кроме того, по виду он мужик небедный и образованный. Почему бы не начать с него?

Котя покосилась на него и снова задалась вопросом, кем он раньше работал. Говорит как заправский следователь.

– А банкир?

– Этого по записи не вычислишь. Особых примет у банкиров нет.

– Ну как? А золотые часы с бриллиантами? Печатка из платины?

Игнат улыбнулся.

– Ты с бандитом перепутала. Банкиры, чтоб ты знала, никогда не засвечивают уровень своих доходов, поэтому никаких печаток не носят, одеваются строго и ведут себя осторожно. Если серьезные люди, разумеется.

– Вот этот похож.

– Где?

– Да у края сцены виден в профиль. Смотрит прямо на Эльвиру.

– Точно, и как-то плотоядно. А ты, оказывается, глазастая, – с чем-то похожим на удивление произнес Игнат.

Она снова покраснела, на этот раз от похвалы.

– Хорошо, остановимся пока на этих двоих. Не выгорит, будем двигаться дальше. Ты на кого ставишь?

– На банкира.

– Ну, значит, тебе его и искать. А я займусь профессором.

– То есть как… искать! Где же я его найду? – испугалась Котя.

– М… Ну ладно. Так и быть. Я буду искать, а ты варить пельмени. Умеешь?

Издевается он над ней, что ли?

Котя молча выбралась из-за стола и потопала в кухню.

Она не умеет варить пельмени! Это же надо такое ляпнуть!

Через двадцать минут Котя внесла дымящуюся тарелку с пельменями, не забыв прихватить баночки со сметаной и горчицей.

– Вот это дело! – обрадовался Игнат, потирая руки. – Давненько я не брал в руки шашечек!

Котя прищурилась.

– Если думаешь, что я «Мертвые души» не читала, то ошибаешься.

– Так ты у нас образованная? Из хорошей семьи? Ну и кто у нас родители? Наверное, школьные учителя?

– Не угадал. Мои родители были врачами и разбились, когда летели на вертолете спасать попавших в расщелину туристов.

Игнат положил вилку и внимательно посмотрел. Извиняться и утешать он не умел. Да, похоже, от него этого и не ждали. Стойкая девочка и, наверное, сильная.

– С кем же ты живешь тогда?

– Уже два года живу одна, – сухо ответила Котя. – Ты со сметаной любишь или с горчицей?

– Вали то и другое сразу.

– А так