Семейная реликвия - Елена Дорош

Что-то ему подсказывает – без банкира и профессора тут не обошлось.

Чуйка это или что-то другое, пока неясно. Будем считать, сработал профессиональный нюх разведчика.

Итак, круг задач определен. Можно отправляться домой и смело садиться за компьютер.

Интересно, Котя уже спит? Конечно, она ведь еще маленькая и соблюдает режим дня. Утром он постучал к ней и через дверь предупредил, что отвезти и забрать с работы не сможет. Кажется, она не обиделась. Во всяком случае, голос звучал бодро и грустных ноток в нем не слышалось. Не сможет так не сможет. Она все понимает. Работа.

Поначалу Игнат обрадовался – не хватало только вместо одной обиженной женщины получить двух, – но днем вдруг вспомнил об этом и расстроился. Ей все равно? Ну, значит, так тому и быть.

Надо оставить девочку в покое, тем более что Ида все еще ждет звонка.

Представляя Котю сладко сопящей в кроватке, Игнат здорово ошибался, потому что она в это время трудилась в поте лица. Что конкретно собирается и будет ли вообще делать Черный, она так и не поняла, поэтому, как только вернулась из клуба, достала планшет, нырнула в Интернет и просидела в нем до вечера.

В принципе, она неплохо умела искать информацию, тем более что и Обуховский, и Брюс были людьми заметными.

То, что Обуховский коллекционер, она выяснила довольно быстро. На его страницах в соцсетях было много фоток с разных выставок. Предметы коллекции он не светил, зато дарил государственным музеям купленные им раритеты: картины, статуэтки, предметы интерьера. Подарки были не слишком дорогие, но Обуховский носил гордое звание мецената, и по его холеному лицу сразу было видно, что он очень этим гордился.

Мог такой человек украсть кокошник?

Да запросто!

С Брюсом вышло сложнее. Коте пришлось повозиться несколько часов. Он ничего не собирал и не коллекционировал. Во всяком случае – явно. Он продавал станки и всякое сложное оборудование. Никому ничего не дарил, а потому меценатом не числился. В отличие от Обуховского, который официально позиционировался как крепкий семьянин и то и дело выкладывал в Сеть снимки своих дочек, Брюс несколько лет был в разводе и с единственным сыном не общался. Он вообще нечасто светился на публике, жил довольно скучно и ни с кем не дружил. Странный тип, решила Котя и снова спросила себя: мог ли он украсть?

С одной стороны, зачем такому человеку кокошник? А с другой – его скрытность наводит на мысль: ему есть что прятать от посторонних глаз. Например, страсть к кокошникам и прочим красивым вещам. А коллекционировать можно и втайне от всех. Так даже интереснее.

Котя встала, немного побродила по комнате и снова уселась с планшетом. С обеда она ничего не ела, но даже не замечала голода.

Теперь надо понять, как один из них мог заполучить кокошник, сам или чужими руками. Скорее всего, чужими. Охранника со смешной фамилией Гусь? Одного из секьюрити? Игнат именно так и считает. А вдруг он ошибается – это не охранники, а Эльвира? Могла она продать подарок Славика? А почему нет? То есть кокошник, возможно, никто не крал. Эльвира забрала его, потому что считала своим, и продала.

Ну конечно! Ведь за прошедшие сутки никто его не хватился! Не могла же Эльвира не заметить пропажи! Она ведь выступала в кокошнике!

Так, стоп. Боже мой! Ведь вчера, когда Котя уже одевалась в каптерке, кто-то в коридоре крикнул:

– Скажи там, что Наташка заболела, пусть Ирка за нее выйдет!

Как же она об этом забыла! Наташка – это Эльвира и есть! Значит, она не могла заметить пропажу! Ее не было в тот вечер! Или была, кокошник забрала, когда уходила, а о болезни сообщила утром? Может такое быть? Вполне. Но как же тогда выключенные камеры? Ей это ни к чему.

Котя вскочила и стала наворачивать круги по комнате.

С чего Игнат взял, что камеры отключили нарочно? А если это была простая неисправность? Ну заглючило там что-то. Ведь и такое может быть.

Но если предположить, что кокошник забрала Эльвира, а камеры ни при чем, то получается – его никто не крал.

Котя аж подскочила от этой мысли.

Они тут мучаются, а несчастный кокошник просто стоит у Эльвиры на трюмо, комнату украшает! Откуда вообще возникла мысль, что он украден? Исчез, никого не предупредив? Или казалось нелогичным взять и унести реквизит, который нужен для выступления?

А в самом деле, зачем Эльвире могло понадобиться уносить кокошник? Неужели она догадалась о его реальной стоимости и решила продать? В этом случае снова всплывает Обуховский. А что? Все сходится. Он – коллекционер, у нее есть раритетная вещь.

Выходит, возвращаемся к версии Игната?

Котя почувствовала, что мозги начинают закипать и плохо слушаются. Надо сварить кофе в Светкиной кофемашине. Например капучино. Вкусно невозможно! Нет, надо что-нибудь покрепче. Для бодрости. Тогда традиционный эспрессо. Стопроцентное попадание!

В квартире было тихо. Котя не стала включать свет в коридоре, чтобы ненароком не разбудить кого не надо. Маврикия, например. Она уже знала, что тот любит выскакивать из своей комнаты всякий раз, когда кто-то появлялся в общем коридоре. Даже если человек направлялся в туалет, Маврикий норовил словить его на подходе.

В темноте Котя на цыпочках прокралась в кухню и, закрыв за собой дверь, собралась ощупью найти кофемашину. Она протянула руку и ничего не поняла. Рука уткнулась во что-то большое и теплое…

– А-а-а! – заорала Котя на весь дом.

Раздался грохот, вспыхнул свет, и она увидела себя, упершуюся в грудь Игната Черного, у которого тоже было испуганное лицо.

По полу каталась медная турка.

Сзади раздался топот, из коридора вбежали Ларик с Маврикием и застряли в дверях. Прервавшись на середине вопля, Котя стояла с выпученными от ужаса глазами и тяжело дышала.

– Немая сцена, – констатировал Игнат, не двигаясь с места и с интересом рассматривая ее физиономию.

Она тут же отскочила и оглядела всех непонимающими глазами.

– Я думала… Я испугалась, – промямлила она.

– Надо было свет включить, – философски заметил Маврикий и добавил: – Может, выпьем для успокоения? Я сбегаю, если что.

– Маврикий, давай потом, сейчас не до этого, – ответил Игнат.

– Так я утром тогда… Да? – обрадовался тот.

– Сказано же: не до тебя. Иди к себе, – вступил Ларик, оценивающе посмотрел на Котю и Игната, пожал плечами, почесал лохмы и ушел.

Котя развернулась к Игнату, готовая наброситься на него, если он вздумает ее отчитывать.

– Слушай, извини. Это