Недобрый час - Фрэнсис Хардинг

«Готова спорить, когда местные грамотеи читают, они шевелят губами», — предположила девочка.

— Забавно, — вскоре сказал Клент.

Мошка вопросительно глянула на него. В ответ он кивнул на ближайшую вывеску, украшенную нарисованными свечами:

— Город подобен гобелену, это рассказ в картинках. Мошка, посмотри на вывески и скажи, что видишь.

Дальше шли в молчании. Мошка разглядывала вывески на тавернах и лавках, а еще символы Книжников, Парикмахеров, Часовщиков, Ювелиров и прочих гильдий, удерживающих Расколотое королевство от анархии, но при этом грызущихся между собой, словно волки.

— Что скажешь? — осведомился Клент.

— Ростовщики. — Мошка насчитала уже шесть знаков из висящих шаров. — Полно Ростовщиков.

— Именно. Многие из тех, кто платит входную пошлину, рассчитывают заработать на выход уже здесь и в итоге закладывают Ростовщикам все добро. Что еще? Заметила, чего не хватает?

Мошка пожевала щеку, и тут на нее снизошло озарение:

— Кофейня! Нет ни единой кофейни!

В Манделионе их было с полдюжины.

— Точно, ни единой кофейни, — подтвердил Клент. — Еще нет торговцев шоколадом. И табаком. По крайней мере открытых.

Они как раз проходили мимо заброшенной лавочки. Клент остановился и протер грязное стекло. Стали видны подставки для трубок, покрытые густым слоем пыли.

— Видишь, чтобы продавали шелка, кружева, сахар, специи?

Мошка осознала, что ничего подобного не видит.

— Все большие города, включая Побор, заключили соглашение не торговать с Манделионом. Рассчитывают взять радикалов измором. Заметь! Взять измором портовый город! Манделион просто отправляет корабли в другие страны. Он почти не пострадал от санкций. А вот Побору досталось знатно. Больше на нашем побережье крупных портов нет. Побору нужен Манделион, нужны караваны, которые пройдут через мост и заплатят серебром и сахаром, золотом и вином.

— Так вот почему они задирают пошлины? У них тоже кончаются деньги?

— Я смотрю, у тебя появились зачатки проницательности. Итак… Чего мы не видим на улицах? Что сокрыто от наших взоров?

— Путь из города, — попробовала угадать Мошка, хотя в голове у нее крутились другие слова: «гадская награда».

— Подумай лучше. — Нетерпение Клента проиграло в безнадежной схватке с желанием демонстрировать свой ум медленно и обстоятельно. — Вспомни, что ты видела вчера вечером, когда мы бежали по улицам в поисках убежища.

— Не считая дверей, запертых у нас под носом на огромные засовы, здоровенных щеколд на ставнях, блестящих замков размером с… ой.

Идея звякнула, как подброшенная монетка. Мошка оглядела улицу вдоль и поперек. И нигде не нашла скрещенных серебряных ключей на черном фоне.

— Их должна быть целая куча. — Девочка, сама не сознавая, перешла на шепот. — Побор каждую ночь запирается, как сундук. Тут на продаже замков можно озолотиться.

— Именно. — Клент нервно кинул взгляд через плечо, хотя они предусмотрительно не произнесли вслух слово, которое вертелось на языке.

Ключники.

— И где же они? — шепнула Мошка. — Почему их нет?

— О, не заблуждайся, они здесь есть, — сказал Клент, не размыкая губ. — Мы их не видим, но в Поборе их хватает, помяни мои слова.

Они успели в Комитет Часов как раз к началу Молитвенного часа. По всему Королевству бытовала традиция: один час в сутки звонить в честь Почтенных во все колокола и колокольчики, в церквях и домах и во всех заведениях. На улицу в это время лучше не показываться, а то запросто оглохнешь.

Все тот же Малиновый в зените славы восседал за столом. Он снова отвесил Кленту учтивый поклон, а Мошку обдал ледяным презрением. Рыжий Кеннинг забрал у них старые значки и выдал новые, с желтой каймой. Клент взял на себя нелегкую обязанность расспросить Малинового.

— Сэр, я всецело отдаю должное тому, как в вашем прекрасном городе организован комендантский час, — осторожно начал он. — Очень… занимательная система. И очень логичная. — Клент бросил мимолетный взгляд на Мошку, потом шагнул к Малиновому и заговорил доверительным тоном: — В конце концов, зачем класть в одну корзину добрые плоды и червивые с самого рождения?

— Точно так. — Малиновый расцвел. — Этот принцип хорошо нам служит вот уже восемнадцать лет, с тех пор, как его ввел губернатор Марлеборн. Мы придерживались его и в Гражданскую войну, и в эпоху Чисток, поэтому в Поборе сохранялся порядок, пока остальное королевство утопало в крови и хаосе. В последние два года благодаря новым мерам система достигла совершенства. — Малиновый сделал жест, будто поворачивает ключ в замке.

— Но в этой стройной системе есть определенные недостатки, — нахмурился Клент. — Скажем так… знает ли дневной город о том, что происходит ночью? Например, способен ли ваш комитет отслеживать тех, кто входит и выходит из города в ночные часы?

— Не вижу трудностей, — заверил Клента красномордый секретарь. — Ведомство Ночного Старосты передает нам все сведения о тех, кто родился, умер, прибыл в город или покинул его, чтобы мы учли их.

— Разрешите предположить. Считается, что ведомство Ночного Старосты не делает… ошибок. Нельзя ли допустить, что они скрыли от вас определенные сведения?

У Малинового разом побагровела шея и побелели щеки. Он с ужасом посмотрел на свои бумаги, будто те сейчас набросятся на него.

— Это немыслимо, — прошептал он; Мошка знала по опыту: так говорят о весьма вероятных явлениях, о которых собеседник боится помыслить.

— Поясните, господин, откуда в ночном городе берутся надежные служители закона? — развил успех Клент. — У всякого констебля должно быть достойное имя, а ведь это пропуск в дневной город…

Фраза повисла в воздухе. Малиновый не подхватил ее. Она легла на стол, как парализованный хорек.

— Я верно понимаю, Ночной Староста контролирует город ночью? — Клент зашел с другой стороны. — Просветите меня, какое имя не годится для света, но готово защищать закон и порядок во тьме?

— Встречаются грубияны, которых вы не пустите в дом, но наймете для охраны двора, — после долгого молчания объяснил Малиновый. — Они подобны злой собаке, но справляются с задачей, если держать их на коротком поводке.

Стало ясно, что из сердитого секретаря больше не выжмешь. Клент вздохнул и сменил тему. Малиновый радостно приветствовал новый поворот разговора.

— Да, конечно, помню этого шалопая Бренда Эплтона. — Малиновый потихоньку оттаял, шея и лицо вернули нежный цвет вина. — Они с Лучезарой Марлеборн объявили о помолвке, но через несколько месяцев парню изменили категорию. Юный Эплтон стал ночным жителем. А куда деваться! Очень сильно буянил, требовал апелляции, обещал трясти нас, пока голова не отвалится. А что вы хотели от рожденного в час Искрицы? Показал истинную натуру, только и всего. Повезло Лучезаре, вовремя его вычислили. Ясное дело, отец нашел ей партию получше. Вы же слышали о сэре Фельдролле, юном губернаторе Оттакота?