Я – твой сон - Евгения Грановская

– И как тогда жить? – спросила тогда Аня. – Бабушка, я должна стать такой же, как другие?

Маула прервала работу, вытерла кончиком платка вспотевший морщинистый лоб и сказала, посмотрев на внучку странным взглядом, полным горечи и безнадежности:

– Ты и есть такая, как другие. Мы все одинаковые, Анна. Твоя душа выглядит чистой и невинной, но под нежным слоем этой чистоты находится такая страшная и мрачная бездна, что лучше в нее не заглядывать.

– Бездна, – задумчиво повторила Анна, шагая по темной улице. – Каждый заслуживает смерти…

– НО НЕ КАЖДЫЙ ЭТО ПОНИМАЕТ!

Анна остановилась как вкопанная, прислушиваясь к завыванию северного ветра. Что это было? Произнесенные кем-то слова? Галлюцинация?

– НО ТЫ ПОЙМЕШЬ, – снова прошелестел ветер. – ПОЙМЕШЬ, КОГДА Я ПЕРЕГРЫЗУ ТЕБЕ ГЛОТКУ!

И вдруг Анна ощутила, что за спиной у нее кто-то стоит. Она медленно обернулась. И увидела темную бесформенную фигуру, вроде бы человеческую, стоящую во мраке, возле старого дровяного сарая, и глядящую на нее мерцающими желтоватыми глазами.

– Я СНОВА ЗДЕСЬ!

«Только теперь? – пронеслось в голове у Анны. – Ведь прошло уже десять лет!»

Существо тихо и угрожающе зарычало. И Анна поняла, что перед ней вовсе не человек, а животное. Волк? Или собака?

– Пошел прочь! – крикнула она зверю. – Я тебя не боюсь!

Зверь снова зарычал.

– Напрасно! Меня НАДО бояться!

Краем глаза Анна увидела валяющуюся у дороги палку. Она быстро нагнулась, схватила палку и выпрямилась, готовая вступить со зверем в схватку. Но возле дровяного сарая уже никого не было. Ни человека, ни зверя.

«Должно быть, это было видение, – подумала Анна. – Кошмар наяву после тяжелой бессонной ночи. Нужно выспаться. Хорошенько выспаться, и кошмары отступят». Она отбросила палку и торопливо зашагала домой.

«Вновь пришла осень, – крутилось у нее в голове. – Вновь пришла осень».

И в этом году вместе с осенью в поселок Лучи вернулось чудовище.

Максим проснулся рано, часов в семь утра. Он почувствовал себя отдохнувшим и бодрым. А главное – быть может, впервые за последние несколько лет – он почувствовал себя в безопасности.

Пребывая в отличном расположении духа, он быстро умылся, на скорую руку позавтракал, запивая бутерброды крепким чаем, и отправился на прогулку по поселку.

Люди его не узнавали. Впрочем, все занимались своими делами, и до Максима никому не было дела. За полчаса он дошел до окраины поселка, остановился и посмотрел на овраг и лес.

На улице потеплело. Холодный ветер утих, тучи рассеялись, выглянуло солнце. На душе у Максима тоже посветлело и потеплело. Ему вдруг захотелось пройтись по лесу, дыша прохладным, бодрящим, чистым воздухом – таким, какого нет в большом городе, откуда он приехал.

Привыкший потакать своим желаниям, Максим не стал медлить. Он перешел по мостику через овраг, ступил на вьющуюся тропку и бодро зашагал по ней, насвистывая популярную песенку.

В лесу было хорошо. Деревья, солнышко, трава… «И главное, – снова подумал Максим, – безопасно!»

Никаких врагов, никаких друзей, норовящих ударить тебя в спину. Никаких женщин – продажных, неверных, стремящихся побольнее тебя ужалить! Никаких кредиторов, бандитов, завистников. Ни-ко-го. Только лес, трава и птицы. И это замечательно!

Максим остановился на лужайке и вдохнул полной грудью свежий, чуть влажный, пахнущий травами лесной воздух.

– Хорошо! – выдохнул он.

И пошел дальше. Песенку он больше не мурлыкал и вокруг не особо смотрел, а все больше размышлял. О прожитых годах, о накопленном к тридцати трем годам опыте неудач и потерь, о несыгранных ролях, которые, видимо, никогда уже не сыграть.

Максиму было грустно, но здесь, в лесу, наедине с природой, грусть его была светлой, а сожаления почти напрасными.

– Суета сует, – тихо проговорил он.

Ну да, конечно, шекспировского Ромео в тридцать три года ему уже не сыграть. Но Гамлета еще вполне возможно. Собственно, почему бы и нет? Нужно предложить эту идею Илюше Ставинскому. Он давно мечтает снять что-нибудь классическое. А «Гамлет» – беспроигрышный вариант. Кто только его не играл! Высоцкий, Солоницын, Лоуренс Оливье, Смоктуновский… Даже Мэл Гибсон! И у каждого получалась своя трактовка, свой характер. И, кажется, роль Гамлета ни для кого еще не становилась провальной. Даже Евгений Миронов его играл. И Владимир Трухин. Хотя Трухин – тот еще актер.

Пичугин улыбнулся своим мыслям. Прошел еще немного и остановился. Снял ботинок, вытряхнул из него сухие сосновые иголки, снова обулся и пошел дальше. Заблудиться он не боялся, поскольку шел вдоль границы села. Иногда, когда деревья редели, он видел сквозь них далекие темные домики.

Глушь. Лес. Рай. Уж здесь-то, в Лучах, его точно никто не достанет. Здесь, кажется, даже мобильник берет едва-едва. И Интернета нет. Подходящее местечко для того, кто хочет залечь на дно.

Максим заметил, что снова поднялся ветер. Да и небо заволокло сероватыми облаками, отчего в лесу стало чуть-чуть темнее. А вместе с тем стало темнее и на душе у Максима. Вдруг подумалось, что проблемы, от которых он убежал из Москвы, рано или поздно настигнут его и здесь. Верилось в это с трудом, но вероятность все равно была.

Достаточно ли хорошо он замел следы? Не проговорился ли кому из знакомых, куда едет?

Максим остановился. Озадаченно нахмурился.

– Нет, – в задумчивости проговорил он вслух. – Кроме Илюхи, никто не знает. Значит, и волноваться не о чем.

– О чем не знает? – раздался у него за спиной грубый мужской голос.

Максим вздрогнул, обернулся и на всякий случай отскочил в сторону. Прямо перед собой он увидел высоченного широкоплечего мужика с квадратным подбородком, поросшим русой щетиной. Мужик был одет в камуфляжную куртку, сапоги и зеленую кепку с длинным козырьком. Из-за плеча торчал ствол ружья.

– Прошу прощения, если помешал, – пробасил незнакомец, с любопытством разглядывая Максима. – Не ожидал здесь никого встретить.

Максим облегченно перевел дух.

– Ничего страшного, – сказал он. – Я просто прогуливаюсь.

– Да. Места тут хорошие. Хотя и мрачноватые для непривыкшего глаза, – продолжая смотреть ему в лицо, верзила протянул огромную пятерню: – Егор Игнатьевич. Для друзей Егор.

– Максим Пичугин.

Он пожал пятерню верзилы.

– Максим? – гигант поднял брови. – Уж не тетки Клавы ли племяш?

– Да, – Максим улыбнулся. – А вы…

– Егор. Егор Соболев. Помнишь меня?

Максим от удивления приоткрыл рот.

– Егор?

– Он самый.

Максим закрыл рот и сглотнул слюну. Огляделся по сторонам, как бы ища поддержки. Но вокруг были только деревья. Он снова перевел взгляд на Егора Соболева. И удивился произошедшим с ним переменам. Десять лет назад это был рослый паренек, теперь же перед Максимом стоял огромный, как медведь, мужчина с обветренным лицом и жесткими колючими глазами.

– Я тебя сразу не узнал, – с улыбкой сказал Максим. – Ты изменился.

– А ты почти нет, – заметил Егор. И усмехнулся. – Такой же смазливый, только оплешивел немного. Бабы небось до сих пор, как мошкара, вокруг тебя вьются?

– Вьются, – признался Максим. – Я ведь артист. А вокруг артистов всегда много женщин. Но время и меня не щадит, как ты верно заметил. – Он скользнул взглядом по стволу ружья, торчащему у Соболева из-за плеча. – Ну а ты? Как ты поживаешь? За десять лет Инга не получила от тебя ни одной весточки. Ни звонков, ни писем – ничего.

– А чего писать? У меня все на мази. Вот это все… – он обвел взглядом лес, – мое хозяйство.

– Как это? – не понял Максим.

– Да вот так. Я егерь. И весь этот лес – мои охотничьи угодья.

– Ах вот оно что… – Максим улыбнулся. – Понятно. Значит, ты хозяин тайги. Пожалуй, в этом ты пошел даже дальше своего отца. Насколько я помню, он был всего лишь хозяином района…

Наткнувшись на тяжелый, холодный взгляд Егора, он поспешно стер с губ улыбку.

– Прости. Я не должен был так о твоем отце…

– Ерунда. Отца нет уже десять лет, и о нем редко кто вспоминает. Включая меня.

Максим ничего на это не сказал, лишь вздохнул.

– Этот гад не только прикончил моего батю, но и покалечил твою тетку, – сказал Егор.

– Да… – Максим снова вздохнул. – Правда, я не знаю подробностей. Честно говоря, никогда и не интересовался.

– Зря. Там вышла смешная история, – Егор недобро ухмыльнулся. – Убийца выстрелил моему бате в лицо, а твоей тетке – в зад. Когда она пыталась выскочить в окно. Ее выходили, но после ранения она осталась кривобокой дурой. Передвигалась на костылях и «мэкала» вместо нормальной речи.

– Ужас, – выдохнул Максим. – Убийцу так и не нашли?

Егор кивнул:

– Угу. Но не будем о грустном. – Он прищурил колючие глаза. – Ты, кажется, сказал, что вышел прогуляться?

– Да, – неуверенно подтвердил Максим. – А что?