Фантазия для голоса со слезами - Надежда Лезина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осень
…Никак не удается достичь нужного градуса: для работы для творчества, для забытья. От Absolut’a – дурь, от Mary Brizard – сон, от Spumante – слезы. Пробовала менять дозу, разнообразить закуску, смешивать в различных пропорциях и даже – наливать в разную посуду и регулировать освещение. Ан, нет! Застопорило. Не заводится. Идеи носятся в голове, как пыль в ветреную погоду, и оседают грязью на сердце…
…Год промчался как один день! В чужом доме, в чужой квартире, с чужими тараканами. Но я ощущаю ее своей: оттираю каждую капельку на кафеле, украшаю цветами, покупаю всякие кухонные мелочи. Могу полдня ходить из комнаты в кухню, любовно оглядывая каждый сантиметр, переставлять книги в единственной полке и разравнивать еле заметные складки на оконных шторах. Зачем?.. Все равно – не мое. Я уже вижу, отчетливо представляю себе тот день, когда придется свалить в коробку дюжину любимых французских тарелок, принесенных из «собственной» квартиры, два десятка видеокассет, собачьи миски и – отправляться восвояси, то бишь по месту прописки. Но как расстаться с покоем, который я обрела здесь, рядом с человеком, который давал мне любовь, окружал заботой, выслушивал, утешал, лечил, помогал, терпел, а, может быть, и не замечал все мои капризы! Я жила целый год за двумя каменными стенами, одной из которых был он. Хотя – не стоит говорить о чувствах. Их надо пережить. И запомнить. Оставить в себе, как прививку против дальнейших неизбежных встрясок. Но надолго ли хватит?..
…Утром прохладно, но осеннее солнце на ярко-голубом небе не дает забыть о лете. Смирившиеся с календарем напяливают на себя куртки и сапоги, а те, кто ни в какую не хочет расставаться с отпускными ощущениями – гордо вышагивают в майках и шортах. Красно-желтые листья лежат на дорожках парка, серые шарики репейника гроздьями цепляются за собачью шерсть, на каждом шагу – арбузные корки, россыпи банановых шкурок и пустых пивных банок… Почему-то вспомнился юг. Крым. Кавказ. Азовское море. В ранний час – поход на рынок, на пляж. То же ощущение скоротечности лета, счастья, жизни… Легла на траву. Закрыла глаза… Несколько лет назад приятельница, с которой я уже рассталась, обидевшись на то, что она заснула во время нашего телефонного разговора, когда я эмоционально и предельно откровенно рассказывала ей о своих переживаниях, говорила мне, что в один из незабываемо красивых дней бабьего лета, накануне своего дня рождения, она шла по парку и расплакалась, подумав о возрасте, обо всех несбывшихся мечтах и о тех семейно-бытовых неурядицах, которые лишили ее возможности видеть и воспринимать всю эту красоту… «Ну, как можно этого не заметить!», – думала я,.. а собака слизывала слёзы с моей щеки…
Октябрь. Неотправленное письмо
К сожалению, письмо адресовать некому. Нет такого человека, который бы понял – не по-своему, а так, как чувствую и ощущаю я – и принял, и полюбил, пожалел, защитил меня от себя самой.
…Мать, жена, дочь, внучка, подруга, знакомая, приятельница, любовница, абонент, женщина – хотя, возможно, порядок не тот. Если по времени, которое уделяется той или иной роли, то так: мать, приятельница, подруга, жена, знакомая, женщина, дочь, абонент, любовница, внучка. А если по количеству размышлений на тему о.., то несколько иначе: любовница, мать, подруга, знакомая, приятельница, женщина, дочь, внучка, жена, абонент. И ничего не возможно с этим порядком поделать. Не в моей власти. Каждый волен выстроить этот ряд по-своему…
Не читается, не думается… Тупею и теряю способность анализировать трезво и объективно. Все мысли сводятся к одному: как вернуть прошлое, как быть или стать той, которая нравится (или нравилась), которая вызывала (или вызывает) желание?..
Ни минуты не проходит без воспоминаний. До мелочей – по дням, по числам, по часам… Раннее утро. Вот мы выходим из машины, решили зайти на рынок. Он крепко целует меня в губы на глазах у всей «предрыночной» публики. Другое утро: я взбегаю, эапыхавшись, по лестнице на пятый этаж, звоню, озираясь по сторонам, так как боюсь быть замеченной кем-то из соседей, он открывает дверь, в своем традиционном махровом халате, хватает на руки и кружит меня в крошечной прихожей своей квартиры. И нет конца ласкам, объятиям и поцелуям. Я – сладкая, я – прелесть, я – Бог знает кто и какая я еще! Мне так хорошо, так счастливо, так уверенно, так сумасшедше-щемяще-сладко-страшно! И никогда, ни за что, ни на что я бы не променяла эти мгновения!
Помню почти дословно все его рассказы: пустячные истории, или серьезные и искренние пересказы событий, которые когда-то оставили глубокий след в его душе. В его израненной, истерзанной и одинокой, в сущности, душе. Боже, как я люблю и жалею его! Не смотря ни на что!..
А что теперь? Что у меня есть? Что связывает нас? Что его пока удерживает около меня (очень условно)? Все слова, жесты, выражение глаз, телефонные звонки – зачем? Не верю ничему. Это как подаяние, это – большее унижение, чем просить милостыню, потому что, когда нет денег и ты их просишь – это более понятно, чем, когда ты выклянчиваешь чувство, даже не чувство, а символ любви. Или я совершенно не разбираюсь в людях, или я запуталась в самой себе, или он уже так далек от меня, что нет надежды на возвращение…
Да, ясновидящая, от которой я добивалась ответа на вопрос, не бросит ли он меня, уверяла, что – нет. И что в ее понимании означало «бросить? А что – в моем?
Вспоминаю, как зимой я вылезала из окна своей квартиры, когда сломался дверной замок, чтобы успеть к тебе, как буквально летела через всю Москву с тяжелой сумкой, нагруженной «обедом» для